Мы проходим прихожую, где Лена на секунду задерживается, чтобы взять свою куртку. Я всё ещё ничего не понимаю. А она, накинув кожаную с мехом куртку-пелерину на голые плечи, выводит меня на крыльцо.
— Ты, помню, говорил, что привык встречать Новый Год зимой. Вот твоё желание и исполнилось. А у нас на Родине есть обычай. В первый час Нового Года выйти на улицу, посмотреть на звёзды и загадать желание, самое сокровенное. Если при этом в поле зрения попадёт твоя Звезда, — Лена делает ударение на слове «твоя», — то желание в наступающем году непременно исполнится.
— А которая Звезда моя? — спрашиваю я.
— А вот этого никто не знает. На этом и основан элемент случайности в этом поверье. Но я, всё-таки, попробую.
Лена проходит по дорожке к колодцу, на открытое место, и задирает голову вверх. Минуты две она смотрит в густо усыпанное звёздами небо. Вздохнув, опускает голову и медленно идёт назад.
— Что ты так интересно смотришь на меня? — спрашивает она.
— Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? Снегурочку, внучку Деда Мороза, которая в Новогоднюю ночь, разнеся детям подарки, возвращается домой.
Лена улыбается.
— В самом деле?
— Вполне серьёзно. Представь сама эту картину. Зимний лес, сугробы. На опушке леса стоит одинокий дом. Ясное звёздное небо. Лунный свет. И по снегу к этому дому идёт сказочно-красивая девушка в одеянии волшебной красоты.
— Да ты у меня поэт!
— Какой из меня поэт. Так, влюблённый болтун. Ты желание загадала?
— Загадала.
— А ты правильно его сформулировала?
— Не поняла.
— Сейчас объясню. Только пойдём ужинать, а то у меня от зимнего воздуха зверский аппетит проснулся.
За столом Лена спрашивает:
— Так что ты говорил по поводу правильной формулировки желания?
— Понимаешь, год назад я провёл эту ночь в одиночестве. Вот так же сидел у очага, за столом, пил вино, смотрел в окно на звёздное небо, вспоминал всех вас; в первую очередь, разумеется, тебя и тоже загадывал желания. Понятно, что желание у меня было одно: встретиться с вами, со всеми. Ну, и сильнее всего было желание встретиться с тобой.
Лена роняет вилку и вздыхает:
— И оно сбылось! Вот что значит, пожелать по-настоящему, от всей души.
— Угу, — добавляю я, — И при этом ещё не уточнить, где именно желаешь встретиться. Представляешь, что может получиться, если ты, когда глядела на звёзды и загадывала желание, не уточнила место встречи?
Лена улыбается, показывая перламутровые зубки, глаза у неё загораются:
— Представляю. Вот будет здесь весело, когда сюда пожалует весь наш Сектор. У! Вместе-то мы всё вычислим, все входы и выходы здесь откроем. Проникнем и туда, где нас совсем не ждут. Ну, держись Старый Волк! Храни тебя Время от того, чтобы моё желание исполнилось!
Мы с Леной от души смеёмся, представив во всех подробностях нарисованную картину. Успокоившись, я наливаю ещё по рюмке бренди, и мы с Леной отдаём должное отбивным. Сначала Лена ест с большим аппетитом, откровенно смакуя, потом вдруг задумывается, быстро доедает остатки и молча смотрит в окно на зимний лес.
— В чем дело, Ленок?
— Андрей, вот ты вспомнил песню, которую я пела на балу. А ту, которую пел ты, помнишь?
— Я тогда много их пел.
— Самую первую. Вспомнил?
— А! Здесь лапы у елей дрожат на весу, здесь птицы щебечут тревожно…
— Живёшь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно, — подхватывает Лена, — Тебе не кажется, что это тоже прозвучало как пророчество?
— Гм. Пусть так, пусть будет пророчество. Это даже хорошо, потому, что там есть и другие слова. В какой день недели, в котором часу, ты выйдешь ко мне осторожно, когда я тебя на руках отнесу, туда, где найти невозможно.
— Укради! — просит Лена, — Укради меня, Андрюша. Кража мне по душе.
Долго сидим мы с Леной за Новогодним столом. Вспоминаем друзей, эпизоды нашей работы: и забавные, и жуткие. Несколько раз я по просьбе Лены беру гитару и пою песни, которые ей вспоминаются. Она сама, вспомнив давно обещанное, поёт под мой аккомпанемент «Эхо любви» в своём варианте. Он ни сколько не хуже того, что я слышал в своей Фазе. Тут же она объясняет мне, почему она плакала, когда слушала своё исполнение этой песни. Оказывается, Магистр записал её в тот момент, когда она пела её своему жениху, уезжающему в длительную командировку на Тихий океан. Больше они не увиделись. Вдруг Лена меняет тему:
— Андрей. Помнишь, у меня на дне рождения вы с Андреем и Олегом пели старинную казачью песню? Если ты её помнишь, спой, пожалуйста.
Я прекрасно помню эту песню и, перебрав струны, запеваю:
— Как на дикий Терек, на широкий берег вывели казаки десять тысяч лошадей…
Когда я дохожу до строк «Атаман наш знает, кому доверяет. Крикнули: „По коням!“, позабыли про меня. Им досталась воля да шальная доля, мне — земля сырая да колючая трава», Лена останавливает меня:
— Крикнули: «По коням!», позабыли про меня. Андрей, а тебе никогда не приходило в голову, что нас с тобой могут списать, как безвозвратные потери и, в итоге, попросту забыть?
Я удивлённо смотрю на Лену. Похоже, что она говорит это вполне серьёзно.
— Ты думаешь, это возможно? Плохо же ты знаешь своих друзей, а ещё психолог. Неужели ты в самом деле допускаешь хоть на миг такую мысль, что Андрей, Кэт, Магистр, Миша и Кристина могут забыть нас?
— Я не об этом. В том, что нас вспоминают, и довольно часто, нет ни малейшего сомнения. Я имею в виду другое. Они, наверное, уже отчаялись найти нас, потеряли надежду на наше возвращение и считают нас погибшими.
— Не знаю, Лена, не знаю. Ты же сама рассказывала мне, что когда ты уходила, весь Монастырь, включая Совет Магов, стоял на ушах, не говоря уж о нашем Секторе и Секторе Наблюдения, который вёл интенсивные поиски.
— Андрюша. Посуди сам, сколько может весь Монастырь, включая Совет Магов, стоять на ушах, забросив все дела? Не может же остановиться вся работа из-за того, что пропали два, пусть даже очень ценные, хроноагента.
Лена права, мне даже нечего возразить ей, но соглашаться так просто не хочется, к тому же…
— Лена, тут есть ещё один аспект. Если бы мы с тобой просто погибли, и все видели, как это произошло, то нас бы просто помянули, и дело с концом. Но мы-то действительно пропали, бесследно исчезли; неизвестно как, и неизвестно куда. Где гарантия, что теперь хроноагенты не будут исчезать таким образом с удручающей регулярностью: по одному, по два в месяц. Если уже не исчезают.
— Вот этим вопросом наверняка занимается какая-нибудь специальная группа. А все остальные работают, как работали. На скаку не заметив, что рядом товарищей нет. Вот, к примеру. Когда ты был на войне, сколько времени вы разыскивали не вернувшихся товарищей и ждали их возвращения?
— Ну, ты сравнила! Это же была война. На войне люди гибнут и исчезают бесследно каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
— Ты, помню, говорил, что привык встречать Новый Год зимой. Вот твоё желание и исполнилось. А у нас на Родине есть обычай. В первый час Нового Года выйти на улицу, посмотреть на звёзды и загадать желание, самое сокровенное. Если при этом в поле зрения попадёт твоя Звезда, — Лена делает ударение на слове «твоя», — то желание в наступающем году непременно исполнится.
— А которая Звезда моя? — спрашиваю я.
— А вот этого никто не знает. На этом и основан элемент случайности в этом поверье. Но я, всё-таки, попробую.
Лена проходит по дорожке к колодцу, на открытое место, и задирает голову вверх. Минуты две она смотрит в густо усыпанное звёздами небо. Вздохнув, опускает голову и медленно идёт назад.
— Что ты так интересно смотришь на меня? — спрашивает она.
— Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? Снегурочку, внучку Деда Мороза, которая в Новогоднюю ночь, разнеся детям подарки, возвращается домой.
Лена улыбается.
— В самом деле?
— Вполне серьёзно. Представь сама эту картину. Зимний лес, сугробы. На опушке леса стоит одинокий дом. Ясное звёздное небо. Лунный свет. И по снегу к этому дому идёт сказочно-красивая девушка в одеянии волшебной красоты.
— Да ты у меня поэт!
— Какой из меня поэт. Так, влюблённый болтун. Ты желание загадала?
— Загадала.
— А ты правильно его сформулировала?
— Не поняла.
— Сейчас объясню. Только пойдём ужинать, а то у меня от зимнего воздуха зверский аппетит проснулся.
За столом Лена спрашивает:
— Так что ты говорил по поводу правильной формулировки желания?
— Понимаешь, год назад я провёл эту ночь в одиночестве. Вот так же сидел у очага, за столом, пил вино, смотрел в окно на звёздное небо, вспоминал всех вас; в первую очередь, разумеется, тебя и тоже загадывал желания. Понятно, что желание у меня было одно: встретиться с вами, со всеми. Ну, и сильнее всего было желание встретиться с тобой.
Лена роняет вилку и вздыхает:
— И оно сбылось! Вот что значит, пожелать по-настоящему, от всей души.
— Угу, — добавляю я, — И при этом ещё не уточнить, где именно желаешь встретиться. Представляешь, что может получиться, если ты, когда глядела на звёзды и загадывала желание, не уточнила место встречи?
Лена улыбается, показывая перламутровые зубки, глаза у неё загораются:
— Представляю. Вот будет здесь весело, когда сюда пожалует весь наш Сектор. У! Вместе-то мы всё вычислим, все входы и выходы здесь откроем. Проникнем и туда, где нас совсем не ждут. Ну, держись Старый Волк! Храни тебя Время от того, чтобы моё желание исполнилось!
Мы с Леной от души смеёмся, представив во всех подробностях нарисованную картину. Успокоившись, я наливаю ещё по рюмке бренди, и мы с Леной отдаём должное отбивным. Сначала Лена ест с большим аппетитом, откровенно смакуя, потом вдруг задумывается, быстро доедает остатки и молча смотрит в окно на зимний лес.
— В чем дело, Ленок?
— Андрей, вот ты вспомнил песню, которую я пела на балу. А ту, которую пел ты, помнишь?
— Я тогда много их пел.
— Самую первую. Вспомнил?
— А! Здесь лапы у елей дрожат на весу, здесь птицы щебечут тревожно…
— Живёшь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно, — подхватывает Лена, — Тебе не кажется, что это тоже прозвучало как пророчество?
— Гм. Пусть так, пусть будет пророчество. Это даже хорошо, потому, что там есть и другие слова. В какой день недели, в котором часу, ты выйдешь ко мне осторожно, когда я тебя на руках отнесу, туда, где найти невозможно.
— Укради! — просит Лена, — Укради меня, Андрюша. Кража мне по душе.
Долго сидим мы с Леной за Новогодним столом. Вспоминаем друзей, эпизоды нашей работы: и забавные, и жуткие. Несколько раз я по просьбе Лены беру гитару и пою песни, которые ей вспоминаются. Она сама, вспомнив давно обещанное, поёт под мой аккомпанемент «Эхо любви» в своём варианте. Он ни сколько не хуже того, что я слышал в своей Фазе. Тут же она объясняет мне, почему она плакала, когда слушала своё исполнение этой песни. Оказывается, Магистр записал её в тот момент, когда она пела её своему жениху, уезжающему в длительную командировку на Тихий океан. Больше они не увиделись. Вдруг Лена меняет тему:
— Андрей. Помнишь, у меня на дне рождения вы с Андреем и Олегом пели старинную казачью песню? Если ты её помнишь, спой, пожалуйста.
Я прекрасно помню эту песню и, перебрав струны, запеваю:
— Как на дикий Терек, на широкий берег вывели казаки десять тысяч лошадей…
Когда я дохожу до строк «Атаман наш знает, кому доверяет. Крикнули: „По коням!“, позабыли про меня. Им досталась воля да шальная доля, мне — земля сырая да колючая трава», Лена останавливает меня:
— Крикнули: «По коням!», позабыли про меня. Андрей, а тебе никогда не приходило в голову, что нас с тобой могут списать, как безвозвратные потери и, в итоге, попросту забыть?
Я удивлённо смотрю на Лену. Похоже, что она говорит это вполне серьёзно.
— Ты думаешь, это возможно? Плохо же ты знаешь своих друзей, а ещё психолог. Неужели ты в самом деле допускаешь хоть на миг такую мысль, что Андрей, Кэт, Магистр, Миша и Кристина могут забыть нас?
— Я не об этом. В том, что нас вспоминают, и довольно часто, нет ни малейшего сомнения. Я имею в виду другое. Они, наверное, уже отчаялись найти нас, потеряли надежду на наше возвращение и считают нас погибшими.
— Не знаю, Лена, не знаю. Ты же сама рассказывала мне, что когда ты уходила, весь Монастырь, включая Совет Магов, стоял на ушах, не говоря уж о нашем Секторе и Секторе Наблюдения, который вёл интенсивные поиски.
— Андрюша. Посуди сам, сколько может весь Монастырь, включая Совет Магов, стоять на ушах, забросив все дела? Не может же остановиться вся работа из-за того, что пропали два, пусть даже очень ценные, хроноагента.
Лена права, мне даже нечего возразить ей, но соглашаться так просто не хочется, к тому же…
— Лена, тут есть ещё один аспект. Если бы мы с тобой просто погибли, и все видели, как это произошло, то нас бы просто помянули, и дело с концом. Но мы-то действительно пропали, бесследно исчезли; неизвестно как, и неизвестно куда. Где гарантия, что теперь хроноагенты не будут исчезать таким образом с удручающей регулярностью: по одному, по два в месяц. Если уже не исчезают.
— Вот этим вопросом наверняка занимается какая-нибудь специальная группа. А все остальные работают, как работали. На скаку не заметив, что рядом товарищей нет. Вот, к примеру. Когда ты был на войне, сколько времени вы разыскивали не вернувшихся товарищей и ждали их возвращения?
— Ну, ты сравнила! Это же была война. На войне люди гибнут и исчезают бесследно каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130