Мару переполнила ярость, которая коренилась отнюдь не в ее неприязни к Тасайо и не в их кровной вражде. Эту ярость питало ее страстное желание защищать и лелеять жизнь, набиравшую силу внутри нее самой.
— Я говорю с тобой ради блага Империи, Тасайо. И я тоже пришла не с пустыми руками.
По ее знаку из рядов воинов вышел безоружный слуга — переодетый Аракаси. С искусством истинного артиста изображая раболепную приниженность, мастер тайного знания поднес какой-то сверток, развернул пергаментный покров и швырнул на траву к ногам Тасайо человеческую голову, издававшую сильный запах бальзамических смол.
— Тебе должно быть знакомо это лицо, — пояснила Мара. — Взгляни на останки того, кого ты пытался использовать, чтобы поставить под удар мою шпионскую сеть.
Тасайо чуть не задохнулся от ненависти.
— Ты!.. — хрипло прорычал он. — Так это по твоему приказу в моем доме совершено убийство! Но на землях Минванаби только я властен над жизнью и смертью!
Охваченная невольной дрожью, Мара чувствовала, что угрозой пронизан сам воздух вокруг. Ветер раздувал ее одежды, выхватывал пряди из тщательно уложенной прически и холодил вспотевшую кожу. Мара догадывалась, что сейчас лишь еле слышный голос разума напоминает Тасайо о данном им обещании соблюдать перемирие, и ее врагом владеет единственное желание: стиснуть пальцы на ее горле.
Лицо Тасайо осветилось удовлетворенной улыбкой, и внезапность этого перехода показалась еще более устрашающей.
— Значит, ты признаешь, что убила собственного агента?
Маре понадобилась вся сила ее воли, чтобы сохранить хотя бы видимость спокойствия. Втайне она была напугана резкими скачками настроения Тасайо и чем дальше, тем больше проникалась сознанием, что имеет дело с человеком, которого не назовешь иначе как безумцем. Тем не менее властительница Акомы не собиралась отступать.
— И не только его одного, Тасайо, — уточнила она.
В течение долгой томительной паузы на склоне холма можно было услышать лишь скрип и хлопанье боевых знамен да посвист ветра в траве.
Наконец Тасайо прервал молчание:
— Итак, ты подделала нашу семейную печать? И заплатила Братству Камои за убийство твоих собственных шпионов в моем доме? — Его ослепительно белые зубы блеснули в жестокой усмешке. — Воистину, госпожа, твои действия столь оригинальны, что их трудно предугадать.
Он не угрожал и не позировал, что очень встревожило Мару: не стоило ни секунды сомневаться в том, что на уме у него убийство… или того хуже. Тем не менее она продолжала гнуть свою линию:
— Тебе придется принять в расчет кое-какие неудобства, которые ждут тебя, Тасайо, в будущем; а неудобства эти заключаются в том, что ты уже не сможешь брать к себе на службу людей со стороны. Среди них будут мои шпионы — это так же верно, как то, что я стою перед тобой. Может дойти до того, что ты будешь вынужден изгнать из своих владений всех купцов и посетителей и даже закрыть доступ в поместье для фургонов с товарами бродячих торговцев, лишь бы в твой дом не проник шпион Акомы. Терпению Тасайо настал конец.
— Мара! — рявкнул он. — Ты что же, действительно воображаешь, что сможешь застращать меня своими душераздирающими россказнями? О каких шпионах может идти речь? После твоей смерти все, кто ныне служит Акоме, станут рабами и серыми воинами. Скажи на милость, чего мне бояться, когда ты будешь кормить червей в земле?
Плечи Мары горестно поникли.
— Я пришла с предложением, — устало вздохнула она.
Тасайо на полшага подался вперед, и руки сотни воинов Акомы разом легли на рукояти мечей, однако властитель Минванаби, казалось, не удостоил вниманием раздавшийся при этом звук. Не правдоподобно спокойный, наделенный опасной красотой хищника, он надменно заявил:
— Мне незачем выслушивать твои предложения, Мара. — Наперед отвергнув всякую возможность согласия, он тем не менее снизошел до объяснений. — Мой предшественник принес Туракаму обет, скрепленный кровью, что вражда наших домов кончится уничтожением Акомы. Хотя я не разделяю одержимости кузена Десио и сожалею, что он дал эту клятву, но, так или иначе, именно на мне лежит обязанность ее выполнить. Я должен проследить, чтобы роду Акома пришел конец. Иное не стоит и обсуждать. Невозможно прекратить войну между нами.
Мара ощутила тревогу Аракаси, но другого выхода из тупика она не видела.
— Ты не согласился бы подумать о… приостановке?
Тасайо удивленно моргнул:
— Что ты имеешь в виду?
— Отсрочку. О прекращении вражды и речи быть не может: она закончится лишь тогда, когда одна из наших семей обратится в прах. Но временное перемирие, пока Империя вновь не обретет прочную основу для мира… Что ты на это скажешь?
— Опять благо Империи? — пробормотал Тасайо с прежней язвительностью, однако при всем своем сарказме он был заинтригован. — Продолжай.
— Я предлагаю собрать всех властителей Цурануани в Имперской Палате. Там мы предстанем перед Светом Небес и сумеем доказать ему необходимость покончить с этим противостоянием и предотвратить катастрофу, которая может повергнуть нашу страну в руины. Неужели ты желал бы управлять Империей, на восточной границе которой хозяйничают главари Турила со своими мародерами-горцами? А на северной каждую весну рыскают за цуранскими головами как за трофеями разбойничьи отряды тюнов? А возвращение пиратов на Сторожевые острова?
— Ты рисуешь поистине мрачную картину, — согласился Тасайо. — Если я соглашусь на эту встречу, ты обеспечишь мне голоса своих союзников, чтобы я мог занять трон Имперского Стратега без кровопролития?
— Если ты согласен на мирную встречу с императором, обещаю приложить все силы, какие у меня есть, и использовать все свои возможности, чтобы никто не взошел на трон Стратега раньше тебя. — Мара прерывисто вздохнула. — Клянусь тебе в том всем, что мне дорого, клянусь именем и честью моей семьи от нынешних времен до самого последнего отпрыска рода Акома!
Услышав слова этой самой священной из всех клятв, Тасайо поднял брови:
— Если хоть кто-нибудь из твоих отпрысков достоин стать залогом клятвы… на какой же срок ты хочешь перемирия?
Несмотря на вопиющее оскорбление, брошенное Маре в лицо, она не позволила себе поддаться неразумному гневу. На карту было поставлено нечто большее, чем фамильная честь и дрязги знати: неисчислимые бедствия постигнут слуг, детей, ремесленников и тысячи безымянных рабов, если правители Империи решат поразвлечься бессмысленной войной. Годы, проведенные с Кевином, приобщение к его воззрениям, которые раньше казались бредовыми, не прошли для Мары бесследно. Ее взгляд на мир стал неизмеримо шире, и теперь она сделала то, о чем не могла и помыслить до встречи с мидкемийцем, — стерпела обиду, нанесенную чести ее рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219