Боюсь, ты должен лететь. Сын Айвора, тебе надо быть у Андарьен до того, как солнце поднимется высоко в небе.
Табору показалось, что где-то играет неуловимая музыка, в тумане над землей и в серых предрассветных тенях вокруг. Его мать и сестра стояли рядом, разбуженные тем же мальчиком, которого Гиринт послал с поручением. Табор повернулся к матери, чтобы попытаться объяснить, попросить прощения…
И увидел, что в этом нет необходимости. С Лит это было лишнее.
Она принесла из их дома его меч. Откуда она знала, что это надо сделать, он не мог даже предположить. Она протянула ему этот меч, и он взял его у нее из рук. Глаза ее оставались сухими. Это его отец часто плакал.
Мать сказала своим тихим, сильным голосом:
— Ты сделаешь то, что должен, и твой отец поймет, так как послание исходит от Бога. Да будет нить твоя яркой, ради народа дальри, сын мой, ступай и приведи их домой.
«Приведи их домой». Табору трудно было подобрать слова в ответ. Вокруг него, теперь еще яснее, слышалась странная музыка, зовущая его вдаль.
Он повернулся к сестре. Лиана плакала, и он огорчился за нее. Он знал, что она пережила горе в Гуин Истрат. в ту ночь, когда умер Лиадон. В последнее время она стала более уязвимой. А возможно, она всегда была такой, а он только теперь это стал замечать. Сейчас это не имело значения. Молча, так как слова в самом деле подобрать было очень сложно, он вручил ей свой меч и развел руки в стороны.
Сестра опустилась на колени и застегнула на его талии ремень с мечом, как носили его в древности. Она тоже ничего не сказала. Когда она закончила, он поцеловал ее, а затем мать. Лит крепко прижала его к себе на мгновение, а потом отпустила. Он отошел немного в сторону от всех.
Теперь музыка исчезла. Небо на востоке посветлело над горами Карневон, в огромной тени которых они находились. Табор оглянулся на тихий, спящий лагерь.
Потом закрыл глаза и про себя, не вслух, произнес:
— Любимая!
И не успела его мысль полностью оформиться, как он услышал, как ответил голос его сновидений, который был голосом его души:
— Я здесь. Полетаем?
Он открыл глаза. Она уже была в небе над головой, еще прекраснее на вид, чем он помнил ее. Она казалась все более прекрасной, ее рог светился все сильнее, с каждым новым ее появлением. Сердце его переполнилось при виде нее, пока она с такой легкостью опускалась рядом с ним на землю.
— Я думаю, мы должны лететь, — ответил он ей, подошел и погладил блестящую красную гриву. Она наклонила голову, так что сияющий рог на мгновение лег ему на плечо. — Я думаю, это и есть то, для чего мы встретились.
— Мы будем только вдвоем, — сказала она ему. — Пойдем, я отнесу тебя к восходу солнца!
Он слегка улыбнулся ее восторженности, но затем, через секунду, его снисходительная улыбка померкла, так как он ощутил такой же прилив жгучего возбуждения. Он вскочил на Имрат, и она тут же расправила крылья.
— Погоди, — попросил он, собрав последние остатки воли.
Он оглянулся. Мать и сестра смотрели на них. Лит никогда раньше не видела крылатое существо, и где-то в глубине души Табор испытал легкую боль, прочитав благоговение на ее лице. Мать не должна благоговеть перед сыном, подумал он. Но эти мысли уже доносились издалека.
Небо теперь заметно посветлело. Туман поднимался. Он повернулся к Гиринту, который терпеливо ждал и молчал. Табор сказал:
— Ты знаешь ее имя, шаман. Ты знаешь имена всех наших тотемных животных, даже это имя. Она понесет тебя, если ты захочешь. Ты полетишь с нами?
И Гиринт, такой же невозмутимый, каким всегда казался, тихо ответил:
— Я бы не посмел просить, но, возможно, в моем присутствии там есть смысл. Да, я полечу. Помогите мне сесть на нее.
Не ожидая приказа, Имрат придвинулась поближе к хрупкому, сморщенному шаману. Она стояла совершенно неподвижно, Табор протянул руку, а Лиана подошла и помогла Гиринту сесть позади Табора.
Потом, кажется, говорить уже было не о чем, и времени не осталось, даже если бы он смог что-то сказать. «Полетели, любимая». И после этой мысли они оказались в небе, направляясь на север, и как раз в это мгновение утреннее солнце выплыло на небо справа от них.
Позади, Табор знал, даже не оборачиваясь, стояла его мать, с прямой спиной и сухими глазами, обнимая дочь, и смотрела, как улетает от нее младший сын.
Это была его самая последняя мысль, последняя ясная картинка из мира людей, пока они летели сквозь утро над расстилающейся Равниной, обгоняя восходящее солнце, к месту битвы.
И они подоспели вовремя, когда солнце уже стояло высоко и начало клониться к западу. Они прилетели, и Табор увидел ту ужасную черную тварь, чудовищного лебедя, пикирующего с неба, и выхватил свой меч, и Имрат, прекрасная и смертоносная, полетела еще быстрее, и они догнали лебедя и нанесли ему две смертельные раны сверкающим мечом и рогом.
А когда все было позади, Табор почувствовал, как уже было прежде, каждый раз, когда они летали и убивали, что равновесие его души опять сместилось еще дальше от того мира, в котором жили все окружающие их люди.
Гиринт спешился без посторонней помощи, и теперь Табор и Имрат стояли одни среди мужчин и женщин, некоторых они знали. Он увидел темную кровь на ее роге и услышал, как она сказала ему за секунду до того, как эта мысль возникла у него самого: «Только ты и я в самом конце».
А потом, секунду спустя, он услышал громкое восклицание Лорина, резко обернулся и взглянул на север, поверх кипящего поля боя, где сражались его отец и брат.
Он увидел тень, почувствовал ветер и понял, что именно появилось здесь, сейчас, в самом конце, и почему тогда, во сне, к нему явилось это существо, и что их конец настал.
Он не заколебался, не повернулся, чтобы попрощаться. Он уже был слишком далек от подобных вещей. Он слегка шевельнул руками, и Имрат прыгнула в небо навстречу Дракону.
Тысячу лет тому назад Дракон был еще слишком молод и не мог летать, его крылья были еще слишком слабыми, чтобы нести колоссальный вес тела. Самый тайный, самый ужасный из зловещих замыслов Могрима, он стал еще одной жертвой опрометчивой поспешности Разрушителя во времена Баэль Рангат: его Дракон не смог сыграть в той войне никакой роли.
Он затаился в обширной подземной пещере, вырытой под Старкадхом, и когда пришел конец, когда армия Света пробилась на север, Ракот отослал Дракона прочь. Неуклюже, судорожно взмахивая крыльями, он полетел искать убежища в северных Льдах, куда не заходит ни один человек.
Его видели издали светлые альвы и самые зоркие из людей, но они находились на слишком большом расстоянии и не могли понять, что это такое. О нем рассказывали истории, которые со временем превратились в легенды, в узоры для гобеленов, в детские ночные кошмары.
Он выжил. Все долгие годы, пока Могрим был в заточении, Дракона кормила Фордаэта, королева Рюка, в своем дворце среди Льдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Табору показалось, что где-то играет неуловимая музыка, в тумане над землей и в серых предрассветных тенях вокруг. Его мать и сестра стояли рядом, разбуженные тем же мальчиком, которого Гиринт послал с поручением. Табор повернулся к матери, чтобы попытаться объяснить, попросить прощения…
И увидел, что в этом нет необходимости. С Лит это было лишнее.
Она принесла из их дома его меч. Откуда она знала, что это надо сделать, он не мог даже предположить. Она протянула ему этот меч, и он взял его у нее из рук. Глаза ее оставались сухими. Это его отец часто плакал.
Мать сказала своим тихим, сильным голосом:
— Ты сделаешь то, что должен, и твой отец поймет, так как послание исходит от Бога. Да будет нить твоя яркой, ради народа дальри, сын мой, ступай и приведи их домой.
«Приведи их домой». Табору трудно было подобрать слова в ответ. Вокруг него, теперь еще яснее, слышалась странная музыка, зовущая его вдаль.
Он повернулся к сестре. Лиана плакала, и он огорчился за нее. Он знал, что она пережила горе в Гуин Истрат. в ту ночь, когда умер Лиадон. В последнее время она стала более уязвимой. А возможно, она всегда была такой, а он только теперь это стал замечать. Сейчас это не имело значения. Молча, так как слова в самом деле подобрать было очень сложно, он вручил ей свой меч и развел руки в стороны.
Сестра опустилась на колени и застегнула на его талии ремень с мечом, как носили его в древности. Она тоже ничего не сказала. Когда она закончила, он поцеловал ее, а затем мать. Лит крепко прижала его к себе на мгновение, а потом отпустила. Он отошел немного в сторону от всех.
Теперь музыка исчезла. Небо на востоке посветлело над горами Карневон, в огромной тени которых они находились. Табор оглянулся на тихий, спящий лагерь.
Потом закрыл глаза и про себя, не вслух, произнес:
— Любимая!
И не успела его мысль полностью оформиться, как он услышал, как ответил голос его сновидений, который был голосом его души:
— Я здесь. Полетаем?
Он открыл глаза. Она уже была в небе над головой, еще прекраснее на вид, чем он помнил ее. Она казалась все более прекрасной, ее рог светился все сильнее, с каждым новым ее появлением. Сердце его переполнилось при виде нее, пока она с такой легкостью опускалась рядом с ним на землю.
— Я думаю, мы должны лететь, — ответил он ей, подошел и погладил блестящую красную гриву. Она наклонила голову, так что сияющий рог на мгновение лег ему на плечо. — Я думаю, это и есть то, для чего мы встретились.
— Мы будем только вдвоем, — сказала она ему. — Пойдем, я отнесу тебя к восходу солнца!
Он слегка улыбнулся ее восторженности, но затем, через секунду, его снисходительная улыбка померкла, так как он ощутил такой же прилив жгучего возбуждения. Он вскочил на Имрат, и она тут же расправила крылья.
— Погоди, — попросил он, собрав последние остатки воли.
Он оглянулся. Мать и сестра смотрели на них. Лит никогда раньше не видела крылатое существо, и где-то в глубине души Табор испытал легкую боль, прочитав благоговение на ее лице. Мать не должна благоговеть перед сыном, подумал он. Но эти мысли уже доносились издалека.
Небо теперь заметно посветлело. Туман поднимался. Он повернулся к Гиринту, который терпеливо ждал и молчал. Табор сказал:
— Ты знаешь ее имя, шаман. Ты знаешь имена всех наших тотемных животных, даже это имя. Она понесет тебя, если ты захочешь. Ты полетишь с нами?
И Гиринт, такой же невозмутимый, каким всегда казался, тихо ответил:
— Я бы не посмел просить, но, возможно, в моем присутствии там есть смысл. Да, я полечу. Помогите мне сесть на нее.
Не ожидая приказа, Имрат придвинулась поближе к хрупкому, сморщенному шаману. Она стояла совершенно неподвижно, Табор протянул руку, а Лиана подошла и помогла Гиринту сесть позади Табора.
Потом, кажется, говорить уже было не о чем, и времени не осталось, даже если бы он смог что-то сказать. «Полетели, любимая». И после этой мысли они оказались в небе, направляясь на север, и как раз в это мгновение утреннее солнце выплыло на небо справа от них.
Позади, Табор знал, даже не оборачиваясь, стояла его мать, с прямой спиной и сухими глазами, обнимая дочь, и смотрела, как улетает от нее младший сын.
Это была его самая последняя мысль, последняя ясная картинка из мира людей, пока они летели сквозь утро над расстилающейся Равниной, обгоняя восходящее солнце, к месту битвы.
И они подоспели вовремя, когда солнце уже стояло высоко и начало клониться к западу. Они прилетели, и Табор увидел ту ужасную черную тварь, чудовищного лебедя, пикирующего с неба, и выхватил свой меч, и Имрат, прекрасная и смертоносная, полетела еще быстрее, и они догнали лебедя и нанесли ему две смертельные раны сверкающим мечом и рогом.
А когда все было позади, Табор почувствовал, как уже было прежде, каждый раз, когда они летали и убивали, что равновесие его души опять сместилось еще дальше от того мира, в котором жили все окружающие их люди.
Гиринт спешился без посторонней помощи, и теперь Табор и Имрат стояли одни среди мужчин и женщин, некоторых они знали. Он увидел темную кровь на ее роге и услышал, как она сказала ему за секунду до того, как эта мысль возникла у него самого: «Только ты и я в самом конце».
А потом, секунду спустя, он услышал громкое восклицание Лорина, резко обернулся и взглянул на север, поверх кипящего поля боя, где сражались его отец и брат.
Он увидел тень, почувствовал ветер и понял, что именно появилось здесь, сейчас, в самом конце, и почему тогда, во сне, к нему явилось это существо, и что их конец настал.
Он не заколебался, не повернулся, чтобы попрощаться. Он уже был слишком далек от подобных вещей. Он слегка шевельнул руками, и Имрат прыгнула в небо навстречу Дракону.
Тысячу лет тому назад Дракон был еще слишком молод и не мог летать, его крылья были еще слишком слабыми, чтобы нести колоссальный вес тела. Самый тайный, самый ужасный из зловещих замыслов Могрима, он стал еще одной жертвой опрометчивой поспешности Разрушителя во времена Баэль Рангат: его Дракон не смог сыграть в той войне никакой роли.
Он затаился в обширной подземной пещере, вырытой под Старкадхом, и когда пришел конец, когда армия Света пробилась на север, Ракот отослал Дракона прочь. Неуклюже, судорожно взмахивая крыльями, он полетел искать убежища в северных Льдах, куда не заходит ни один человек.
Его видели издали светлые альвы и самые зоркие из людей, но они находились на слишком большом расстоянии и не могли понять, что это такое. О нем рассказывали истории, которые со временем превратились в легенды, в узоры для гобеленов, в детские ночные кошмары.
Он выжил. Все долгие годы, пока Могрим был в заточении, Дракона кормила Фордаэта, королева Рюка, в своем дворце среди Льдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124