Толпа взревела. Квалочианец встал на ноги, однако Афри исчезла. Оглянувшись, он увидел, что женщина убегает. Африм обогнул Серру и ринулся навстречу своему двойнику — это выглядело так, словно он мчится к своему зеркальному отражению в натуральную величину. Две идентичные фигуры столкнулись, и дальше путь продолжила лишь одна. Люди расступались, освобождая мелд дорогу.
Серра подтолкнула Рита локтем.
— Будем догонять?
— Нет. Смотри.
Сквозь толпу проталкивались ополченцы, тут и там видны были красные мундиры.
Свидетели происшедшего вполне могли бы попытаться остановить Кэлдасона и Серру. Может, им помешал это сделать страх, а может, еще большая ненависть к блюстителям закона, но толпа расступилась и позволила им скрыться.
Спустя три-четыре минуты они были уже в нескольких кварталах от рынка.
— Не могу сказать, что выяснила для себя что-то новое, — задыхаясь от быстрого бега, сказала Серра. — Если не считать того, что эта парочка очень опасна.
— Нет, ты не права. Теперь мы знаем, что мелд каким-то образом связана с паладинами.
— Я уже говорила, Рит, что сейчас самое время тебе убраться из Беальфы.
18
СРЕДИ всех больших городов мира Меракаса, столица западной империи Гэт Тампур, отличалась красотой своих особняков и стремительным темпом жизни, что особенно бросалось в глаза на городских улицах. Одна общая черта роднила ее с восточным двойником, столицей Ринтараха Джеселламом — центр города представлял собой абсолютно независимое образование. Помимо того, что здесь находилось средоточие власти, множество самых разнообразных служб обеспечивали правителям беззаботную жизнь. Что касается прочих подданных — за исключением некоторых неизбежных церемоний, когда их присутствие на значительном расстоянии было неизбежно, владыки империи могли просто забыть об их существовании.
Иногда покой властителей нарушали новости, которые предпочтительнее было выслушать из первых уст. Сегодня таким вестником был Анор Талгориан, имперский посол в суверенном государстве Беальфа, причем “суверенное” не соответствовало действительности.
Заранее посол Талгориан никогда не знал, с какой целью его вызывают в Меракасу — желая наградить, наказать или просто выслушать. Данное обстоятельство делало его службу еще более захватывающей — захватывающей в том смысле, какой мог бы вложить в это слово тонущий человек, которому удалось избавиться от тяжкого груза.
Эта была не единственная причина, по которой аудиенция у императрицы всегда заставляла посла нервничать; впрочем, в ее присутствии любому становилось тревожно. Отчасти из-за осознания могущества и власти, которыми она обладала: жизнь любого смертного стоила не больше щелчка ее пальцев. Отчасти же, вынужден был признать посол, дело объяснялось ее внешностью.
Он даже примерно не мог предположить, сколько лет Бетмилоно XXV, знал лишь, что она очень стара. Как и правители Ринтараха, она старалась скрыть разрушительные признаки старости. Покрывала лицо белой пудрой и подкрашивала губы так, что они становились краснее, чем кровь, красила в черный цвет брови и волосы, количество которых вызывало подозрение в их подлинности. Все это выглядело настолько вульгарно, что скорее подошло бы какой-нибудь неумехе служанке; хотя, возможно, ее возраст просто не поддавался маскировке.
Талгориан сидел напротив нее в гостиной, где одну стену целиком занимали окна, откуда открывался удивительный по своей красоте вид на раскинувшуюся вокруг местность. Под этой комнатой проходил подземный энергетический канал.
Посол знал об этом, потому что имперская семья придерживалась традиции помечать магические течения и по полу, точно через центр комнаты, была проведена прямая, словно стрела, золотая полоса. Лично он считал, что следование обычаям, вносящее диссонанс в облик комнаты… ну, это уже чересчур.
Однако надругательство над эстетическими чувствами Талгориана тут же отошло на второй план, когда в разгар беседы на тему проблем безопасности императрица объявила:
— Может, это и хорошо — если дело дойдет до войны.
Посол непроизвольно отпрянул.
— Ваше величество?
Изображая долготерпение, Бетмилоно, четко выговаривая слова, пояснила:
— С противной стороной.
Она почти всегда называла Ринтарах “противной стороной”.
— Простите, ваше величество, если я туго соображаю, но мы уже на протяжении долгих лет ведем с Ринтарахом позиционную войну.
— Я имею в виду открытую войну, прямую конфронтацию.
— Простите мою дерзость, ваше величество, но осмелюсь спросить, что навело вас на эту мысль?
— Нетерпение, посол. Мне все больше надоедает играть с ними в кошки-мышки.
— Ваше величество, не означает ли это, что мы должны активизировать свою нынешнюю деятельность?
— Каким образом?
— Возможно, предложив дополнительную помощь мятежникам в Ринтарахе?
— Может, тебе невдомек, посол, что, давая деньги их бандитам, мы тем самым помогаем своим собственным. Кроме того, я рассматриваю это так называемое Сопротивление как неорганизованный сброд и, следовательно, весьма сомнительное орудие борьбы с противной стороной. — Уверенная, что он будет возражать, императрица взмахнула рукой. — Я не подразумеваю, что они не создают проблем. И все же им не по силам одержать победу даже в самом маленьком из наших протекторатов. По существу, они не более чем раздражающий фактор.
Талгориан не осмелился спорить и предпочел дипломатично уступить.
— Совершенно верно, ваше величество. Хотя даже раздражающий фактор отвлекает на себя внимание властей, а при случае способен принести реальный вред. С чем мы и столкнулись в Беальфе.
— Да, этот маленький остров причиняет нам особенно серьезное беспокойство. — Она бросила на посла осуждающий взгляд, отчего мороз пошел у него но коже. — Однако, по моему мнению, активность тамошних мятежников пойдет на убыль теперь, когда силовые структуры получили мой приказ усилить давление на непокорных. (Хотелось бы верить, что так оно и будет!) В свете этого предоставление Совету национальной безопасности права действовать за пределами страны сделает наше влияние неизмеримо сильнее. Жалею, что мы не предприняли этого шага раньше. Комиссар Лаффон в данный момент в Беальфе, как тебе известно, и в очередной раз доказал свою преданность короне.
Заметив одобрительные нотки в голосе императрицы, Талгориан счел благоразумным проявить солидарность с человеком, к которому она благоволит. Однако сделал он это достаточно сдержанно: не следовало чересчур подчеркивать свою связь с человеком, который — кто знает? — еще может потерпеть неудачу.
— Да, ваше величество, достойный похвалы, трудолюбивый работник. Его уже подключили по крайней мере к одному делу, по которому произведен привлекший общее внимание арест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Серра подтолкнула Рита локтем.
— Будем догонять?
— Нет. Смотри.
Сквозь толпу проталкивались ополченцы, тут и там видны были красные мундиры.
Свидетели происшедшего вполне могли бы попытаться остановить Кэлдасона и Серру. Может, им помешал это сделать страх, а может, еще большая ненависть к блюстителям закона, но толпа расступилась и позволила им скрыться.
Спустя три-четыре минуты они были уже в нескольких кварталах от рынка.
— Не могу сказать, что выяснила для себя что-то новое, — задыхаясь от быстрого бега, сказала Серра. — Если не считать того, что эта парочка очень опасна.
— Нет, ты не права. Теперь мы знаем, что мелд каким-то образом связана с паладинами.
— Я уже говорила, Рит, что сейчас самое время тебе убраться из Беальфы.
18
СРЕДИ всех больших городов мира Меракаса, столица западной империи Гэт Тампур, отличалась красотой своих особняков и стремительным темпом жизни, что особенно бросалось в глаза на городских улицах. Одна общая черта роднила ее с восточным двойником, столицей Ринтараха Джеселламом — центр города представлял собой абсолютно независимое образование. Помимо того, что здесь находилось средоточие власти, множество самых разнообразных служб обеспечивали правителям беззаботную жизнь. Что касается прочих подданных — за исключением некоторых неизбежных церемоний, когда их присутствие на значительном расстоянии было неизбежно, владыки империи могли просто забыть об их существовании.
Иногда покой властителей нарушали новости, которые предпочтительнее было выслушать из первых уст. Сегодня таким вестником был Анор Талгориан, имперский посол в суверенном государстве Беальфа, причем “суверенное” не соответствовало действительности.
Заранее посол Талгориан никогда не знал, с какой целью его вызывают в Меракасу — желая наградить, наказать или просто выслушать. Данное обстоятельство делало его службу еще более захватывающей — захватывающей в том смысле, какой мог бы вложить в это слово тонущий человек, которому удалось избавиться от тяжкого груза.
Эта была не единственная причина, по которой аудиенция у императрицы всегда заставляла посла нервничать; впрочем, в ее присутствии любому становилось тревожно. Отчасти из-за осознания могущества и власти, которыми она обладала: жизнь любого смертного стоила не больше щелчка ее пальцев. Отчасти же, вынужден был признать посол, дело объяснялось ее внешностью.
Он даже примерно не мог предположить, сколько лет Бетмилоно XXV, знал лишь, что она очень стара. Как и правители Ринтараха, она старалась скрыть разрушительные признаки старости. Покрывала лицо белой пудрой и подкрашивала губы так, что они становились краснее, чем кровь, красила в черный цвет брови и волосы, количество которых вызывало подозрение в их подлинности. Все это выглядело настолько вульгарно, что скорее подошло бы какой-нибудь неумехе служанке; хотя, возможно, ее возраст просто не поддавался маскировке.
Талгориан сидел напротив нее в гостиной, где одну стену целиком занимали окна, откуда открывался удивительный по своей красоте вид на раскинувшуюся вокруг местность. Под этой комнатой проходил подземный энергетический канал.
Посол знал об этом, потому что имперская семья придерживалась традиции помечать магические течения и по полу, точно через центр комнаты, была проведена прямая, словно стрела, золотая полоса. Лично он считал, что следование обычаям, вносящее диссонанс в облик комнаты… ну, это уже чересчур.
Однако надругательство над эстетическими чувствами Талгориана тут же отошло на второй план, когда в разгар беседы на тему проблем безопасности императрица объявила:
— Может, это и хорошо — если дело дойдет до войны.
Посол непроизвольно отпрянул.
— Ваше величество?
Изображая долготерпение, Бетмилоно, четко выговаривая слова, пояснила:
— С противной стороной.
Она почти всегда называла Ринтарах “противной стороной”.
— Простите, ваше величество, если я туго соображаю, но мы уже на протяжении долгих лет ведем с Ринтарахом позиционную войну.
— Я имею в виду открытую войну, прямую конфронтацию.
— Простите мою дерзость, ваше величество, но осмелюсь спросить, что навело вас на эту мысль?
— Нетерпение, посол. Мне все больше надоедает играть с ними в кошки-мышки.
— Ваше величество, не означает ли это, что мы должны активизировать свою нынешнюю деятельность?
— Каким образом?
— Возможно, предложив дополнительную помощь мятежникам в Ринтарахе?
— Может, тебе невдомек, посол, что, давая деньги их бандитам, мы тем самым помогаем своим собственным. Кроме того, я рассматриваю это так называемое Сопротивление как неорганизованный сброд и, следовательно, весьма сомнительное орудие борьбы с противной стороной. — Уверенная, что он будет возражать, императрица взмахнула рукой. — Я не подразумеваю, что они не создают проблем. И все же им не по силам одержать победу даже в самом маленьком из наших протекторатов. По существу, они не более чем раздражающий фактор.
Талгориан не осмелился спорить и предпочел дипломатично уступить.
— Совершенно верно, ваше величество. Хотя даже раздражающий фактор отвлекает на себя внимание властей, а при случае способен принести реальный вред. С чем мы и столкнулись в Беальфе.
— Да, этот маленький остров причиняет нам особенно серьезное беспокойство. — Она бросила на посла осуждающий взгляд, отчего мороз пошел у него но коже. — Однако, по моему мнению, активность тамошних мятежников пойдет на убыль теперь, когда силовые структуры получили мой приказ усилить давление на непокорных. (Хотелось бы верить, что так оно и будет!) В свете этого предоставление Совету национальной безопасности права действовать за пределами страны сделает наше влияние неизмеримо сильнее. Жалею, что мы не предприняли этого шага раньше. Комиссар Лаффон в данный момент в Беальфе, как тебе известно, и в очередной раз доказал свою преданность короне.
Заметив одобрительные нотки в голосе императрицы, Талгориан счел благоразумным проявить солидарность с человеком, к которому она благоволит. Однако сделал он это достаточно сдержанно: не следовало чересчур подчеркивать свою связь с человеком, который — кто знает? — еще может потерпеть неудачу.
— Да, ваше величество, достойный похвалы, трудолюбивый работник. Его уже подключили по крайней мере к одному делу, по которому произведен привлекший общее внимание арест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72