Кроме Траакса и Окса, никто не знал, что ты здесь, и мы пытаемся исцелить тебя. По нашему мнению, это известие лишь вызвало бы среди вас смятение.
— Почему все же было не рассказать нам? — запротестовала Шайлиха. — Это так жестоко!
— Я тебя понимаю, — мягко произнес Верховный маг. — И мы просим извинить нас за это. Но нам казалось, что так будет лучше. Мы тогда еще не знали, не прячутся ли еще где-то Птицы, вроде тех, что охраняли Замок; в живых, кроме этого, могли оказаться Рагнар или Скрундж. Если бы они снова напали на нас, то даже под пытками не смогли бы ни из кого вытянуть то, о чем вам было неизвестно. А если бы они узнали, что принц жив, то, без всякого сомнения, бросились бы на его поиски. И кто знает, удалось бы нам помешать им? Мне в самом деле очень жаль, что пришлось обречь вас на такие страдания.
Тристан посмотрел на сестру. Она, казалось, оцепенела; ей и хотелось обрушить на магов все свое негодование, и… не получалось сделать это.
Виг устремил на принца многозначительный взгляд.
— В каком-то смысле Николас теперь стал частью тебя, — сказал он.
Снова воцарилось долгое молчание.
— А это не может плохо кончиться? — тревожно прервала молчание Шайлиха.
— Нет, — ответил увечный маг. — Видишь ли, Николас все же сын принца. К тому же кровь Тристана более высокого качества. Так что кровь сына никогда не возобладает над кровью отца. Скорее, наоборот. Думаю, по истечении некоторого времени кровь принца снова станет такой, какой была раньше. Спустя несколько недель мы проверим его кровное имя, и, я уверен, оно будет таким же, как и прежде.
— Но, может быть, важнее всего то, что Парагон вновь полностью обрел свою силу, — добавил Виг.
— Хотя одна проблема до сих пор не улажена, — вставил Феган.
— Какая? — спросил Тристан.
— Ты никогда не спрашивал себя, зачем Николас отдал нам Манускрипт? По правде говоря, это с самого начала показалось нам весьма подозрительным. Вернув ему первоначальные размеры, я тщательно изучил творение Древних Провидцев и нашел ответ.
— И что же ты обнаружил? — поинтересовалась принцесса.
— Этот чрезвычайно важный для понимания магии трактат был изменен, — ответил увечный маг. — Николас его фальсифицировал. Не сомневаюсь, он, как и я, обладал даром абсолютной памяти и прочел весь Манускрипт. Только у него этот дар был развит гораздо сильнее; он бы, наверно, без труда смог воспроизвести всю Книгу по памяти. Следовательно, оригинал больше ему не был нужен. Ну, он и изменил его, превратив в еще одно оружие против нас. На редкость хитроумный замысел, поскольку изменения он произвел незначительные, совершенно не бросающиеся в глаза, однако существенно меняющие суть написанного. Николас предпринял это для того, чтобы заставить нас совершать ошибки. Он знал, что, решая свои проблемы, мы для лучшего понимания их существа постоянно обращаемся к Манускрипту. Что может быть надежнее, чтобы увести нас с правильного пути, чем изменение столь важного текста? Мне придется проделать титаническую работу и, призвав на помощь свой дар абсолютной памяти, восстановить Манускрипт.
Тристан обвел взглядом лица друзей, посмотрел на тело сына.
«Николас, — мрачно подумал он. — Продукт насильственного соития волшебницы Шабаша и Избранного. Бедное брошенное дитя…»
— Я должен сообщить еще кое-что, принц, — мягко сказал Виг. — И возможно, выслушать это тебе будет труднее всего. — Маг бросил быстрый взгляд на прозрачную сферу и снова посмотрел на Тристана. — Это касается крови Николаса. Сейчас вся сила Парагона ушла из нее, и последняя живая часть твоего сына умирает.
Принц сделал глубокий вдох и положил руки на стол, собираясь встать. Фавориты и Шайлиха тут же вскочили, чтобы помочь ему, однако не стали делать этого, повинуясь жесту Верховного мага.
С огромным усилием Тристан поднялся, на подгибающихся ногах подошел к сфере и остановился, разглядывая странное приспособление, которое помогло спасти ему жизнь.
Прямо у него на глазах кровь сына стала замедлять свое движение и, в конце концов, замерла совсем. А потом излучаемое кровью мерцание начало гаснуть и… исчезло навсегда.
Не вытирая бегущие по щекам слезы, принц подошел к телу сына. Темные миндалевидные глаза Николаса были открыты. Тристан мягким движением опустил его веки. Маги, конечно, захотят сжечь останки, и на этот раз он им мешать не станет.
«Николас II из дома Голландов, — вспомнил он слова, вырезанные на деревянной дощечке, воткнутой подле могильного холмика в Пазалоне. — Ты никогда не будешь забыт».
Вернувшись к центральному столу, принц тяжело оперся на спинку своего кресла. Чувствуя смертельную усталость, он хотел одного — прилечь. Фавориты довели его до постели и помогли поудобнее устроиться на подушках.
— Окажешь мне услугу, Верховный маг? — спросил Тристан, с трудом удерживая глаза открытыми.
— Все, что угодно.
— В следующий раз, когда у вас с Феганом возникнут очередные грандиозные планы, поделитесь сначала со мной, обещаешь?
Старый маг так хорошо знакомым принцу движением вскинул бровь и улыбнулся.
— Мы постараемся, Избранный. Тристан не слышал ответа; он крепко спал.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
Принц скакал на Озорнике, углубляясь в чащу Оленьего леса. Свежевыпавший снег мерцал под копытами коня, и было чрезвычайно приятно вырваться на свободу из замкнутого, пусть даже обширного пространства Редута. В свежем, холодном воздухе ощущался запах сосновой хвои.
Прошло всего лишь пару недель с тех пор, как Тристан пошел на поправку, и сил у него заметно прибавилось. Но он понимал, что до окончательного выздоровления еще далеко. Невыносимая жгучая боль сменилась постоянным чувством усталости, мышечной слабостью и ограниченной подвижностью суставов.
Первое, что он сделал, когда смог вставать, — сбрил двухнедельную щетину. Шайлиха безжалостно поддразнивала его по этому поводу, говоря, что с этой бородкой его не отличить от отца.
Тристан, принцесса с малышкой и все остальные, кроме Вига и Фегана, переселились в королевский дворец. Принц и Шайлиха почувствовали себя гораздо свободнее, вернувшись в свой прежний дом, где воздух был свежее, а в окна лился солнечный свет.
По приказу Тристана Фавориты перенесли из Редута кое-какую мебель и предметы обстановки, а также изрядные запасы еды, кухонную утварь и белье. Однако восстановление дворца еще только начиналось.
С каждым новым днем принц ощущал себя все лучше и лучше. Шайлиха, Селеста и Марта наслаждались покоем, приглядывая за Морганой. Виг помогал Фегану восстанавливать Манускрипт, но все же находил время и для своей вновь обретенной дочери.
Всякий раз, когда Тристан думал о Селесте — а это происходило нередко, — он испытывал противоречивые чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Почему все же было не рассказать нам? — запротестовала Шайлиха. — Это так жестоко!
— Я тебя понимаю, — мягко произнес Верховный маг. — И мы просим извинить нас за это. Но нам казалось, что так будет лучше. Мы тогда еще не знали, не прячутся ли еще где-то Птицы, вроде тех, что охраняли Замок; в живых, кроме этого, могли оказаться Рагнар или Скрундж. Если бы они снова напали на нас, то даже под пытками не смогли бы ни из кого вытянуть то, о чем вам было неизвестно. А если бы они узнали, что принц жив, то, без всякого сомнения, бросились бы на его поиски. И кто знает, удалось бы нам помешать им? Мне в самом деле очень жаль, что пришлось обречь вас на такие страдания.
Тристан посмотрел на сестру. Она, казалось, оцепенела; ей и хотелось обрушить на магов все свое негодование, и… не получалось сделать это.
Виг устремил на принца многозначительный взгляд.
— В каком-то смысле Николас теперь стал частью тебя, — сказал он.
Снова воцарилось долгое молчание.
— А это не может плохо кончиться? — тревожно прервала молчание Шайлиха.
— Нет, — ответил увечный маг. — Видишь ли, Николас все же сын принца. К тому же кровь Тристана более высокого качества. Так что кровь сына никогда не возобладает над кровью отца. Скорее, наоборот. Думаю, по истечении некоторого времени кровь принца снова станет такой, какой была раньше. Спустя несколько недель мы проверим его кровное имя, и, я уверен, оно будет таким же, как и прежде.
— Но, может быть, важнее всего то, что Парагон вновь полностью обрел свою силу, — добавил Виг.
— Хотя одна проблема до сих пор не улажена, — вставил Феган.
— Какая? — спросил Тристан.
— Ты никогда не спрашивал себя, зачем Николас отдал нам Манускрипт? По правде говоря, это с самого начала показалось нам весьма подозрительным. Вернув ему первоначальные размеры, я тщательно изучил творение Древних Провидцев и нашел ответ.
— И что же ты обнаружил? — поинтересовалась принцесса.
— Этот чрезвычайно важный для понимания магии трактат был изменен, — ответил увечный маг. — Николас его фальсифицировал. Не сомневаюсь, он, как и я, обладал даром абсолютной памяти и прочел весь Манускрипт. Только у него этот дар был развит гораздо сильнее; он бы, наверно, без труда смог воспроизвести всю Книгу по памяти. Следовательно, оригинал больше ему не был нужен. Ну, он и изменил его, превратив в еще одно оружие против нас. На редкость хитроумный замысел, поскольку изменения он произвел незначительные, совершенно не бросающиеся в глаза, однако существенно меняющие суть написанного. Николас предпринял это для того, чтобы заставить нас совершать ошибки. Он знал, что, решая свои проблемы, мы для лучшего понимания их существа постоянно обращаемся к Манускрипту. Что может быть надежнее, чтобы увести нас с правильного пути, чем изменение столь важного текста? Мне придется проделать титаническую работу и, призвав на помощь свой дар абсолютной памяти, восстановить Манускрипт.
Тристан обвел взглядом лица друзей, посмотрел на тело сына.
«Николас, — мрачно подумал он. — Продукт насильственного соития волшебницы Шабаша и Избранного. Бедное брошенное дитя…»
— Я должен сообщить еще кое-что, принц, — мягко сказал Виг. — И возможно, выслушать это тебе будет труднее всего. — Маг бросил быстрый взгляд на прозрачную сферу и снова посмотрел на Тристана. — Это касается крови Николаса. Сейчас вся сила Парагона ушла из нее, и последняя живая часть твоего сына умирает.
Принц сделал глубокий вдох и положил руки на стол, собираясь встать. Фавориты и Шайлиха тут же вскочили, чтобы помочь ему, однако не стали делать этого, повинуясь жесту Верховного мага.
С огромным усилием Тристан поднялся, на подгибающихся ногах подошел к сфере и остановился, разглядывая странное приспособление, которое помогло спасти ему жизнь.
Прямо у него на глазах кровь сына стала замедлять свое движение и, в конце концов, замерла совсем. А потом излучаемое кровью мерцание начало гаснуть и… исчезло навсегда.
Не вытирая бегущие по щекам слезы, принц подошел к телу сына. Темные миндалевидные глаза Николаса были открыты. Тристан мягким движением опустил его веки. Маги, конечно, захотят сжечь останки, и на этот раз он им мешать не станет.
«Николас II из дома Голландов, — вспомнил он слова, вырезанные на деревянной дощечке, воткнутой подле могильного холмика в Пазалоне. — Ты никогда не будешь забыт».
Вернувшись к центральному столу, принц тяжело оперся на спинку своего кресла. Чувствуя смертельную усталость, он хотел одного — прилечь. Фавориты довели его до постели и помогли поудобнее устроиться на подушках.
— Окажешь мне услугу, Верховный маг? — спросил Тристан, с трудом удерживая глаза открытыми.
— Все, что угодно.
— В следующий раз, когда у вас с Феганом возникнут очередные грандиозные планы, поделитесь сначала со мной, обещаешь?
Старый маг так хорошо знакомым принцу движением вскинул бровь и улыбнулся.
— Мы постараемся, Избранный. Тристан не слышал ответа; он крепко спал.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
Принц скакал на Озорнике, углубляясь в чащу Оленьего леса. Свежевыпавший снег мерцал под копытами коня, и было чрезвычайно приятно вырваться на свободу из замкнутого, пусть даже обширного пространства Редута. В свежем, холодном воздухе ощущался запах сосновой хвои.
Прошло всего лишь пару недель с тех пор, как Тристан пошел на поправку, и сил у него заметно прибавилось. Но он понимал, что до окончательного выздоровления еще далеко. Невыносимая жгучая боль сменилась постоянным чувством усталости, мышечной слабостью и ограниченной подвижностью суставов.
Первое, что он сделал, когда смог вставать, — сбрил двухнедельную щетину. Шайлиха безжалостно поддразнивала его по этому поводу, говоря, что с этой бородкой его не отличить от отца.
Тристан, принцесса с малышкой и все остальные, кроме Вига и Фегана, переселились в королевский дворец. Принц и Шайлиха почувствовали себя гораздо свободнее, вернувшись в свой прежний дом, где воздух был свежее, а в окна лился солнечный свет.
По приказу Тристана Фавориты перенесли из Редута кое-какую мебель и предметы обстановки, а также изрядные запасы еды, кухонную утварь и белье. Однако восстановление дворца еще только начиналось.
С каждым новым днем принц ощущал себя все лучше и лучше. Шайлиха, Селеста и Марта наслаждались покоем, приглядывая за Морганой. Виг помогал Фегану восстанавливать Манускрипт, но все же находил время и для своей вновь обретенной дочери.
Всякий раз, когда Тристан думал о Селесте — а это происходило нередко, — он испытывал противоречивые чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106