В голову пришла неожиданная идея. Оставался еще один монарх, о чьих планах и намерениях ей почти ничего не удалось узнать за истекшую неделю. Грейс покосилась на шагавшего рядом с ней рыцаря.
— Послушайте, Дарж, — начала она, — я ведь так и не выяснила, как поведет себя на Совете король Эмбара. Он для меня самая большая загадка из всех монархов, если не считать Иволейны, конечно.
Рыцарь шумно выдохнул сквозь усы.
— Вам нет нужды тратить время, шпионя за королем Соррином, миледи, — мрачно произнес он. — Я готов рассказать все, что вам следует знать. Боюсь, мой сюзерен умирает.
— Король Соррин болен? — Инстинкт врача временно вытеснил все прочие соображения. — Давно он заболел? Какие симптомы?
— О нет, миледи, моего повелителя терзает не тот недуг, который можно вылечить. Может статься даже, что он доживет до глубокой старости, от чего на душе у меня горько вдвойне.
Грейс резко остановилась.
— Я не понимаю.
— Поражено не тело, а мозг, — пояснил Дарж. — Король пребывает в постоянном страхе за свою жизнь. Вот почему я сказал, что он умирает. Умирает каждый день.
Дарж подошел к окошку, больше похожему на бойницу. Оно было таким узким, что позволяло метать стрелы изнутри без риска получить стрелу в ответ.
— Боязнь умереть превратилась для него в тюрьму куда более прочную, чем сложенная из камня, — продолжал эмбарец, глянув с прищуром на видимый в прорезь в стене крошечный клочок голубого неба. — И я не думаю, что ему когда-нибудь удастся из нее убежать. Ужас смерти настолько поглощает его, что он не в состоянии больше ни о чем думать. Он сутками напролет изучает книги целителей, разговаривает только с придворными медиками и пьет лишь те снадобья, которые они для него составляют. А на все прочее — в том числе на управление королевством — у него просто не остается времени.
И без того печальное и суровое, обветренное лицо рыцаря исказилось на миг такой глубокой скорбью, что у Грейс защемило сердце и перехватило дыхание. Чертов корсет! Ни за что она больше не наденет это дурацкое платье, несмотря на уверения Эйрин в том, что этот цвет ей очень идет.
Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь — что угодно, лишь бы облегчить муки Даржа, — и так ничего и не сказала. Будь он ранен, она знала бы, как ему помочь, но против скорби и печали медицина бессильна…
— Леди Грейс! — послышался за спиной звонкий девичий голос.
Грейс оглянулась.
— Леди Эйрин! — воскликнула она, втайне радуясь появлению подруги именно в этот тягостный момент.
— Ах, Грейс, я так рада, что нашла тебя! — Бархатные щечки баронессы раскраснелись, голос дрожал от возбуждения.
— Доброго утра вашему высочеству, — вежливо произнес Дарж, неловко кланяясь, — хотя не думаю, что оно таким надолго останется. По всему видать, скоро опять хлынет.
Эйрин растерянно заморгала, только сейчас обнаружив присутствие рыцаря, чья туника и плащ были неотличимы по цвету от стенной кладки. Спохватившись, она присела в коротком реверансе, пробормотав при этом:
— И вам доброго утра, милорд Дарж.
Затем хотела было снова обратиться к Грейс, но вдруг остановилась и удивленно нахмурилась, уставившись в окно.
— Но небо ясное! О каком дожде вы изволите говорить, милорд?
Дарж ничего не ответил. Он стоял, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди руки и глядя прямо перед собой.
— В чем дело, Эйрин? — прервала неловкую паузу Грейс. В синих глазах баронессы вспыхнул лукавый огонек.
— Держу пари, ты ни за что не догадаешься, кто пять минут назад въехал в ворота Кейлавера!
— Я тоже так думаю, — согласилась Грейс.
— Тогда побежали смотреть. Если займем местечко у входа в большой зал, то все увидим. — Здоровой рукой она ухватила подругу под локоть и повлекла за собой по коридору. — Пойдемте с нами, Дарж, — на ходу обернулась Эйрин, в последний момент вспомнив о рыцаре.
Эмбарец помедлил, коротко поклонился и зашагал вслед за ними.
63
Трэвис старался держаться поближе к Бельтану. Рядом с рыцарем ему казалось немного безопаснее. Но только немного. Фолкен и Мелия шли впереди, сопровождая по бесконечным извилистым коридорам кейлаверской цитадели пару дюжих стражников.
Эти самые стражники несколько минут назад приветствовали их у крепостных ворот — если только можно назвать приветствием недобрые взгляды и направленные в их сторону наконечники копий. Затем им приказали спешиться и куда-то повели. Все это здорово напоминало обыкновенный арест и совсем не походило на соблюдение пресловутых законов гостеприимства.
— Похоже, кто-то успел предупредить о твоем приезде, Фолкен, — заметил Бельтан, нахлобучив на голову капюшон зеленого плаща, под которым невозможно было разглядеть черты его лица.
Бард только хмыкнул в ответ, что показалось Трэвису нехорошим признаком. Он еще не забыл, как встретили появление Фолкена в Кельсиоре, и отнюдь не был уверен в том, что здесь их ожидает лучший прием.
Стражники остановились перед высокими двойными дверями.
— Его величество ожидает вас, — произнес один из них, отступая в сторону и жестом указывая на двери.
— Ты, помнится, утверждал, что король Бореас тебе благоволит? — не без ехидства осведомилась леди Мелия. Бард поправил плащ.
— Как, нормально сидит? — буркнул он.
— Чуть-чуть левее, дорогой, — проворковала Мелия и добавила, сверкнув глазами: — Думаешь, я не заметила, что ты уклоняешься от ответа? Если так, то ты сильно ошибаешься!
Фолкен оскалил зубы в волчьей ухмылке.
— Хватит болтать. Пошли лучше просить гостеприимства у его величества.
Мелия страдальчески закатила глаза, но больше ничего не сказала.
Трэвис наклонился к уху Бельтана и прошептал'
— Послушай, а он вообще-то знает, что делает?
— Обычно — да, но часто просто делает вид, — прошептал в ответ рыцарь.
Массивные створки распахнулись, и все четверо вошли в зал.
Большой зал Кейлавера во многом походил на трапезную короля Кела, но был раза в два просторнее. Кроме того, стены кейлаверской твердыни пока не угрожали рассыпаться при первом сильном порыве ветра, не говоря уже о том, что дикарями здесь и не пахло. В остальном же он представлял ее точную копию: козлы и столешницы вдоль стен, посыпанный свежей соломой пол и возвышение в дальнем конце, на котором, в свою очередь, возвышалась, доминируя над присутствующими, мощная фигура короля Бореаса. Трэвис с первого взгляда понял, что видит перед собой не самозваного варварского князька, а настоящего монарха. Несмотря на всю похвальбу Кела, между ним и Бореасом существовала огромная разница — приблизительно такая же, как между коптящим факелом и полыхающим костром.
Его величество сидел в покрытом искусной резьбой и позолотой деревянном кресле, ножки которого были выполнены в виде львиных лап.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246