Обычно она всеми силами старалась затащить меня в тесный семейный кружок…
Тетка хотела что-то возразить, но блинчики на тарелке угрожающе зашевелились.
— Усю-сю, Жупинька, — опять покорно завела тетка.
Я посмотрела на мать. Та мазала оладьи маслом с такой скоростью, как будто стремилась попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Тетка по-прежнему страстно тискала Жупика. Тот флегматично моргал и старался лапой дотянуться до ее тарелки с оладьями.
— Пойду спать. Я отодвинула тарелку и встала. Мать радостно закивала. Я демонстративно громко протопала по коридорчику и свернула в гостевую комнату, где громко храпели Нюша и Хрюша.
Давно, когда в папе еще не угас польский темперамент, он пытался прорубить из гостевой дверь в кухню. Потом от этого дела его отвлекли белорусские рога, а дверь так и осталась в проекте вместе с дырой в стене, слегка заклеенной обоями. Я приложила ухо к раздолбанной кладке. Так и есть, маманя вопит на тетку. Можно особо не напрягаться, подслушивая. От мамулиных воплей стенка так и вибрировала:
— Ох, Роза! Сколько раз тебе мама говорила — не умеешь молчать, дели в уме целые числа!
— Что такого, если девочка узнает? — От теткиного голоса по стене пошел такой резонанс, что я поморщилась. Так и оглохнуть можно. — Ее ведь необходимо предупредить…
— Сейчас слишком рано, Роза. К тому же Миша — трудная ведьма, она отказывается гадать даже на картах, хотя она не просто читает, а слышит их! До этого в нашем роду карты слышала только сумасшедшая Сюнневе, дочь Юсси…
— Сюнневе не была сумасшедшей, — возразила тетка. Так, начинается. Споры о том, была ли Сюнневе сумасшедшей кликушей или необычайно одаренной ведьмой, ведутся в нашей семье до сих пор. Одно не вызывает сомнений: по части гадания на Таро и предсказания будущего ей не было равных. — Она была той самой, просто не успела развить способности… Мишку надо учить, иначе может случиться то же…
— Молчи! — взвизгнула мамуля. В кухне раздался грохот — кажется, со стены упал подарочный набор половников. Мамуле не стоит так нервничать, а то от ее обостренного психокинеза придется заново всю кухню отделывать. — Я же поэтому всех вас и собираю. Нужно решить, как нам избежать этого…
Чего, мамуля, чего? Бразильский сериал, да и только. Что случилось, при чем здесь эта полудурочная полуфинка Сюнневе, неужто в доме опять назревает сбор Семьи, как тогда, в 1910-м?
Но мама и тетка притихли, слышалось только урчание в животе Тупика. Илиэто Нюшка так храпит? Я покосилась на кузину. Та, уткнувшись в подушку с вышитыми на ней слониками, сопела как паровоз.
Похоже, мамуля с теткой кинулись собирать половники. В кухне слышалось пыхтение и позвякивание.
— Нервы беречь надо, Янка! — Это тетка. — От нервов шепотка еще не придумали. — Вот и нет! А тот…
— А тот для истеричек, — отрезала тетя Роза и неожиданно захихикала (ну точь-в-точь «копейка» заводится!), — хотя если валерьянка уже не спасает…
Маманя с теткой переключились на бытовую перебранку, а я разочарованно отлепила ухо от стены. Вот так всегда в нашей семейке. Сколько себя помню, бабуля Виолетта нам даже сказки с продолжением рассказывала: «Верка Бесноватая не растерялась, да как влепит помелом черту промеж рогов, да как вякнет на весь шабаш: „Душу тебе продать, хряк хвостатый?! А вареньем тебе спинку не помазать?!. А что ответил ей черт, да как товарки Верку с шабаша гнали, да как она, мымра, замуж за царского сына безо всякого приворота вышла, ваша старая бабка расскажет вам завтра — коньячок-то у меня в рюмашке весь вышел…“ И вертишься всю ночь, думаешь о том, как это Верка вывернется в такой сложной ситуации. Надобно сказать, что у бабули все сказки были про Верку Бесноватую, полумифическую основательницу рода, которая жила еще до прародительницы Аделаиды и чьим именем до сих пор пугали детей в бабулиной родной деревне. У мамани сказки были в основном жалостливые, про Золушек там разных, принцесс на горошине, еще про дурынду, у которой была на шерсть аллергия, а она за веретено схватилась и в кому на сто лет погрузилась — пришлось лечить нетрадиционными методами. Но больше всего мы любили сказки тетки Розы, она не мудрствуя лукаво пересказывала нам сюжеты из античной литературы. Гомер поседел бы, услышав, что тетка Роза сделала из мирного рассказа о Троянской войне! Правда, когда маманя услышала вольное теткино переложение знаменитого сюжета, то пришла в ужас и велела тетке вместо импровизации читать нам вслух „Войну и мир“. Теткин французский был ужасен, и мы старались побыстрее заснуть, только чтобы не слышать, как она в сотый раз произносит „мон прынс“…
Я отогнала воспоминания о далеком детстве и снова прислушалась. Но, похоже, больше ничего интересного услышать не удастся — мамуля принялась мыть посуду, а тетка, ворча, шелестела пучками трав и бормотала себе под нос что-то неразборчивое.
Хрюшка всхрапнула, переворачиваясь на другой бок. Из-под одеяла показались две не совсем чистые пятки. Опять ведь тормозила пятками при заходе на посадку. Холодно еще, апрель на дворе, а эта босиком летает — никакого инстинкта самосохранения…
По пути в свою комнату я прихватила из сундука пару томов семейной хроники, в которых могло быть упоминание о сумасшедшей Сюнневе. Хотя я прекрасно помнила, что когда тетка Роза приводила в порядок разрозненные записи времен финской войны, то столкнулась с полным отсутствием сведений о Сюнневе. Бабушка Виолетта утверждала, что после исчезновения Сюнневе записи присвоил безутешный Юсси и теперь они гниют где-нибудь в финской курной избушке. Почему образ курной избушки так приглянулся бабуле, сказать не мог никто. Она вообще до сих пор верила, что украинцы живут в хатах, грузины в саклях, эстонцы на хуторах, а чукчи в чумах. Когда ее спрашивали, почему она так считает, бабуля неизменно отвечала: «А хрен же было отделяться? ..» Против такой логики трудно что-нибудь возразить.
Зевнув, я завалилась на кровать и принялась перелистывать аккуратно отпечатанные на машинке страницы хроники. Как нормальной колдовской семье нам полагалось иметь свою хронику. Наша начиналась с 1382 года — на тонком листе пергамента было накорябано следующее: «Чюдо велми чюдно— приидохом с курятника сверзнуться, руци распростерла, да и взлетехом. Чада малые увидючи, кричахом бесовка… Опосля скрючихом паскудных». По-моему, Аделаида обладала изрядным литературным талантом…
Сама я о Сюнневе знала очень мало. Ее отцом был меланхоличный финн по имени Юсси Ряйкиннен. Прямо перед самым началом войны троюродная сестра моих бабуль Виолетты и Дары, Антонида, отправилась в Финляндию. Что она там забыла — никто не знает. Говорят, искала себе мужа, до которого бы после свадьбы не сразу дошло, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Тетка хотела что-то возразить, но блинчики на тарелке угрожающе зашевелились.
— Усю-сю, Жупинька, — опять покорно завела тетка.
Я посмотрела на мать. Та мазала оладьи маслом с такой скоростью, как будто стремилась попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Тетка по-прежнему страстно тискала Жупика. Тот флегматично моргал и старался лапой дотянуться до ее тарелки с оладьями.
— Пойду спать. Я отодвинула тарелку и встала. Мать радостно закивала. Я демонстративно громко протопала по коридорчику и свернула в гостевую комнату, где громко храпели Нюша и Хрюша.
Давно, когда в папе еще не угас польский темперамент, он пытался прорубить из гостевой дверь в кухню. Потом от этого дела его отвлекли белорусские рога, а дверь так и осталась в проекте вместе с дырой в стене, слегка заклеенной обоями. Я приложила ухо к раздолбанной кладке. Так и есть, маманя вопит на тетку. Можно особо не напрягаться, подслушивая. От мамулиных воплей стенка так и вибрировала:
— Ох, Роза! Сколько раз тебе мама говорила — не умеешь молчать, дели в уме целые числа!
— Что такого, если девочка узнает? — От теткиного голоса по стене пошел такой резонанс, что я поморщилась. Так и оглохнуть можно. — Ее ведь необходимо предупредить…
— Сейчас слишком рано, Роза. К тому же Миша — трудная ведьма, она отказывается гадать даже на картах, хотя она не просто читает, а слышит их! До этого в нашем роду карты слышала только сумасшедшая Сюнневе, дочь Юсси…
— Сюнневе не была сумасшедшей, — возразила тетка. Так, начинается. Споры о том, была ли Сюнневе сумасшедшей кликушей или необычайно одаренной ведьмой, ведутся в нашей семье до сих пор. Одно не вызывает сомнений: по части гадания на Таро и предсказания будущего ей не было равных. — Она была той самой, просто не успела развить способности… Мишку надо учить, иначе может случиться то же…
— Молчи! — взвизгнула мамуля. В кухне раздался грохот — кажется, со стены упал подарочный набор половников. Мамуле не стоит так нервничать, а то от ее обостренного психокинеза придется заново всю кухню отделывать. — Я же поэтому всех вас и собираю. Нужно решить, как нам избежать этого…
Чего, мамуля, чего? Бразильский сериал, да и только. Что случилось, при чем здесь эта полудурочная полуфинка Сюнневе, неужто в доме опять назревает сбор Семьи, как тогда, в 1910-м?
Но мама и тетка притихли, слышалось только урчание в животе Тупика. Илиэто Нюшка так храпит? Я покосилась на кузину. Та, уткнувшись в подушку с вышитыми на ней слониками, сопела как паровоз.
Похоже, мамуля с теткой кинулись собирать половники. В кухне слышалось пыхтение и позвякивание.
— Нервы беречь надо, Янка! — Это тетка. — От нервов шепотка еще не придумали. — Вот и нет! А тот…
— А тот для истеричек, — отрезала тетя Роза и неожиданно захихикала (ну точь-в-точь «копейка» заводится!), — хотя если валерьянка уже не спасает…
Маманя с теткой переключились на бытовую перебранку, а я разочарованно отлепила ухо от стены. Вот так всегда в нашей семейке. Сколько себя помню, бабуля Виолетта нам даже сказки с продолжением рассказывала: «Верка Бесноватая не растерялась, да как влепит помелом черту промеж рогов, да как вякнет на весь шабаш: „Душу тебе продать, хряк хвостатый?! А вареньем тебе спинку не помазать?!. А что ответил ей черт, да как товарки Верку с шабаша гнали, да как она, мымра, замуж за царского сына безо всякого приворота вышла, ваша старая бабка расскажет вам завтра — коньячок-то у меня в рюмашке весь вышел…“ И вертишься всю ночь, думаешь о том, как это Верка вывернется в такой сложной ситуации. Надобно сказать, что у бабули все сказки были про Верку Бесноватую, полумифическую основательницу рода, которая жила еще до прародительницы Аделаиды и чьим именем до сих пор пугали детей в бабулиной родной деревне. У мамани сказки были в основном жалостливые, про Золушек там разных, принцесс на горошине, еще про дурынду, у которой была на шерсть аллергия, а она за веретено схватилась и в кому на сто лет погрузилась — пришлось лечить нетрадиционными методами. Но больше всего мы любили сказки тетки Розы, она не мудрствуя лукаво пересказывала нам сюжеты из античной литературы. Гомер поседел бы, услышав, что тетка Роза сделала из мирного рассказа о Троянской войне! Правда, когда маманя услышала вольное теткино переложение знаменитого сюжета, то пришла в ужас и велела тетке вместо импровизации читать нам вслух „Войну и мир“. Теткин французский был ужасен, и мы старались побыстрее заснуть, только чтобы не слышать, как она в сотый раз произносит „мон прынс“…
Я отогнала воспоминания о далеком детстве и снова прислушалась. Но, похоже, больше ничего интересного услышать не удастся — мамуля принялась мыть посуду, а тетка, ворча, шелестела пучками трав и бормотала себе под нос что-то неразборчивое.
Хрюшка всхрапнула, переворачиваясь на другой бок. Из-под одеяла показались две не совсем чистые пятки. Опять ведь тормозила пятками при заходе на посадку. Холодно еще, апрель на дворе, а эта босиком летает — никакого инстинкта самосохранения…
По пути в свою комнату я прихватила из сундука пару томов семейной хроники, в которых могло быть упоминание о сумасшедшей Сюнневе. Хотя я прекрасно помнила, что когда тетка Роза приводила в порядок разрозненные записи времен финской войны, то столкнулась с полным отсутствием сведений о Сюнневе. Бабушка Виолетта утверждала, что после исчезновения Сюнневе записи присвоил безутешный Юсси и теперь они гниют где-нибудь в финской курной избушке. Почему образ курной избушки так приглянулся бабуле, сказать не мог никто. Она вообще до сих пор верила, что украинцы живут в хатах, грузины в саклях, эстонцы на хуторах, а чукчи в чумах. Когда ее спрашивали, почему она так считает, бабуля неизменно отвечала: «А хрен же было отделяться? ..» Против такой логики трудно что-нибудь возразить.
Зевнув, я завалилась на кровать и принялась перелистывать аккуратно отпечатанные на машинке страницы хроники. Как нормальной колдовской семье нам полагалось иметь свою хронику. Наша начиналась с 1382 года — на тонком листе пергамента было накорябано следующее: «Чюдо велми чюдно— приидохом с курятника сверзнуться, руци распростерла, да и взлетехом. Чада малые увидючи, кричахом бесовка… Опосля скрючихом паскудных». По-моему, Аделаида обладала изрядным литературным талантом…
Сама я о Сюнневе знала очень мало. Ее отцом был меланхоличный финн по имени Юсси Ряйкиннен. Прямо перед самым началом войны троюродная сестра моих бабуль Виолетты и Дары, Антонида, отправилась в Финляндию. Что она там забыла — никто не знает. Говорят, искала себе мужа, до которого бы после свадьбы не сразу дошло, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87