Цилиндр, в комплекте с фраком, пришлось оставить в гардеробной Натальи Николаевны.
Грозная Арина Родионовна сидела у окна, близоруко щурясь над пяльцами, и тихонько напевала:
– Ой, люли, гусельки, тоненькие струнушки…
Вежливо остановившись на пороге, Младший следователь пропищал:
– Доложите Александру Сергеевичу, к нему Муза Алоллоновна пожаловала.
Старушка озадаченно посмотрела на посетительницу, затем засуетилась, распахнула дверь и пробурчала:
– Ох, говорила я Наталье Николаевне, не дело это – мужчину дома одного оставлять. Особливо поэта. Ну, да господам видней.
Лейтенант Забойный вежливо поклонился и шагнул за порог.
В комнате царил полумрак. На полу в художественном беспорядке валялись исписанные и скомканные листы бумаги вперемешку с гусиными перьями. За столом сидел невысокий худощавый мужчина. Не поворачивая головы, он сосредоточенно переливал содержимое чернильницы в стакан и обратно. На столе монументально возвышался наполовину пустой графин. Забойный нервно прокашлялся и произнес на высокой ноте:
– Александр Сергеевич, я ваша давняя поклонница. Проходила неподалеку и решила заглянуть, так сказать, на огонек.
Пушкин медленно оглянулся, открыл рот и невежливо вытаращил глаза. Невнятно помахав в воздухе рукой, как будто отгоняя какое-то видение, он помотал головой и наконец произнес:
– Сударыня…
После чего внезапно вскочил с места и подбежал к Забойному:
– Позвольте вашу ручку. Весьма польщен визитом. – Он чмокнул жилистую лапищу Младшего следователя, чем немало его смутил, и повлек в глубь комнаты.
– Присаживайтесь. Чем обязан такому счастью? – Он галантно придвинул «Музе» покосившийся стульчик.
– Да вот, хотелось побеседовать с вами о творческих планах, обсудить новинки…
– О, это я всегда пожалуйста, – живо откликнулся Пушкин.
Втайне радуясь легковерию литературных гениев, Забойный присел на краешек предложенного стула.
– Меня, главным образом, интересуют сказки. Особенно вот эта, помните: «Три девицы под окном…» – Младший следователь выдержал многозначительную паузу.
– Продолжайте, продолжайте, очень интересно, – добродушно предложил Пушкин.
– «Пряли поздно вечерком», – немного растерявшись, процитировал Забойный.
– Прекрасно! – восторженно отозвался Александр Сергеевич. – И что же было дальше?
– Ну… Кабы я была царица… – опять затянул следователь.
– Да-да? – поощрил его Пушкин.
– Молвит первая девица, – машинально закончил Забойный, ужасаясь мысли, что у свидетеля налицо все признаки амнезии. Подумать только, ни строчки из написанного не помнит! Нет, здесь что-то не так…
– Вы, Александр Сергеевич, ваньку не валяйте, – ринулся в наступление Младший следователь. – Люди мы с вами занятые, тема для разговора у нас серьезная, так что давайте-ка ближе к сути. Почему, скажите на милость, во всём этом произведении ни разу не дается развернутый портрет главного героя, именуемого Гвидоном? Фас, профиль, особые приметы…
– Вы правы, форменное безобразие! – посуровел Пушкин. – А чье это произведение?
– Так… ваше… – Младший следователь постарался взять себя в руки. – Не увиливайте от ответственности. Давайте лучше набросаем по-быстрому фоторобот.
– Что? – удивился поэт.
– Ну, портрет.
– А, это я могу, – оживился Пушкин, поднял с пола перо и, макнув в чернильницу, быстро завозил им по полям тетради. – Годится?
– Несколько схематично, – поморщился Забойный, – но, учитывая отсутствие у вас профессионального опыта, можно принять как рабочий материал. Позвольте?
Он оперативно выдрал клок из пушкинской тетради.
– Ах! – подскочил поэт и нервно зашелестел страницами. – Ладно, шут с тобой, здесь ничего ценного не было.
– Итак, переходим ко второму вопросу, – объявил следователь, почувствовавший наконец под ногами твердую почву. – Когда именно Гвидонов прибыл на Буян?
– Сейчас сообразим, – задумался Пушкин, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству с полицией. – Думаю, на рассвете.
– Почему на рассвете? – удивился следователь, ожидавший услышать какую-либо дату.
– Красиво, – вздохнул Пушкин. – Свежо. Природа просыпается. А кто такой этот ваш Гвидонов?
Забойный вздрогнул. Да, тяжело быть гением. Работа нервная, на здоровье сказывается. Вон какие у человека провалы в памяти!
– По вашей версии, Гвидонов, он же Гвидон – это сын царицы, которая прибыла на Буян в деревянной бочке, – терпеливо, как ребенку, пояснил он Александру Сергеевичу. Собственно, относительно появления Гвидонова на Буяне у Младшего следователя имелась своя версия: по всей вероятности, этот хитрый тип выловил, из воды бочку с царицей и ее отпрыском, увидел, что младенчик не пережил тяжелого путешествия и решил занять его место, вступив в преступный сговор с гонимой мамашей. Этаким самозванцем он явился к местной царевне, фиктивно женился и, получив доступ к сокровищнице, обобрал доверчивую супругу до нитки. От Александра Сергеевича требовалось лишь прояснить несколько вопросов, подтвердить версию следствия и заверить протокол личной подписью. Однако несознательный гений вновь попытался увести разговор в сторону:
– А как же это царицу угораздило в бочку залезть? – с неподдельным изумлением поинтересовался он.
– Бояре поспособствовали. За то, что родила богатыря. То есть не богатыря, а мышонка. То есть не мышонка, не лягушку…
– Так кого же она всё-таки родила?! – не выдержал Пушкин.
Лейтенант Забойный заскрипел зубами.
– Не важно. Главное, что Ткачиха с Поварихой и еще некто баба Бабариха устроили политическую диверсию с подменой важных государственных документов и засмолили царицу в бочке. И новорожденного туда же втиснули…
– Этого мышонка?
– Не мышонка!!! И не лягушку!!! – потерял самообладание Младший следователь. – Ладно, оставим пока что пункт второй. Расскажите, почему вы утаили от широкой общественности факт хищения чудес с острова Буяна?
– А там были чудеса? – наивно уточнил Пушкин. Забойный извлек из рукава инвентарный список:
– Номер первый: Белка…
– Неужто белку стырили? – восхитился Пушкин. – И тоже в бочку? Прямо какой-то Ноев ковчег получается!
– Белку в бочку не сажали!!! – заорал следователь. – Она пела песенки и грызла изумруды…
– Какая бесхозяйственность, – фыркнул Пушкин. – Наверно, владельцы изумрудов ее и порешили.
Следователь тихо застонал.
– Хорошо, оставим чудеса. Скажите, младенчика-то высокородного не Гвидонов убил, а? Он своей смертью в бочке помер?
– Ну, убийство младенцев – это совсем из другой оперы, – возмутился Пушкин. – «И мальчики кровавые в глазах…» Это ж про Бориску Годунова! Не путайте меня, батенька.
– Ба… – Следователь внезапно задохнулся и побледнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Грозная Арина Родионовна сидела у окна, близоруко щурясь над пяльцами, и тихонько напевала:
– Ой, люли, гусельки, тоненькие струнушки…
Вежливо остановившись на пороге, Младший следователь пропищал:
– Доложите Александру Сергеевичу, к нему Муза Алоллоновна пожаловала.
Старушка озадаченно посмотрела на посетительницу, затем засуетилась, распахнула дверь и пробурчала:
– Ох, говорила я Наталье Николаевне, не дело это – мужчину дома одного оставлять. Особливо поэта. Ну, да господам видней.
Лейтенант Забойный вежливо поклонился и шагнул за порог.
В комнате царил полумрак. На полу в художественном беспорядке валялись исписанные и скомканные листы бумаги вперемешку с гусиными перьями. За столом сидел невысокий худощавый мужчина. Не поворачивая головы, он сосредоточенно переливал содержимое чернильницы в стакан и обратно. На столе монументально возвышался наполовину пустой графин. Забойный нервно прокашлялся и произнес на высокой ноте:
– Александр Сергеевич, я ваша давняя поклонница. Проходила неподалеку и решила заглянуть, так сказать, на огонек.
Пушкин медленно оглянулся, открыл рот и невежливо вытаращил глаза. Невнятно помахав в воздухе рукой, как будто отгоняя какое-то видение, он помотал головой и наконец произнес:
– Сударыня…
После чего внезапно вскочил с места и подбежал к Забойному:
– Позвольте вашу ручку. Весьма польщен визитом. – Он чмокнул жилистую лапищу Младшего следователя, чем немало его смутил, и повлек в глубь комнаты.
– Присаживайтесь. Чем обязан такому счастью? – Он галантно придвинул «Музе» покосившийся стульчик.
– Да вот, хотелось побеседовать с вами о творческих планах, обсудить новинки…
– О, это я всегда пожалуйста, – живо откликнулся Пушкин.
Втайне радуясь легковерию литературных гениев, Забойный присел на краешек предложенного стула.
– Меня, главным образом, интересуют сказки. Особенно вот эта, помните: «Три девицы под окном…» – Младший следователь выдержал многозначительную паузу.
– Продолжайте, продолжайте, очень интересно, – добродушно предложил Пушкин.
– «Пряли поздно вечерком», – немного растерявшись, процитировал Забойный.
– Прекрасно! – восторженно отозвался Александр Сергеевич. – И что же было дальше?
– Ну… Кабы я была царица… – опять затянул следователь.
– Да-да? – поощрил его Пушкин.
– Молвит первая девица, – машинально закончил Забойный, ужасаясь мысли, что у свидетеля налицо все признаки амнезии. Подумать только, ни строчки из написанного не помнит! Нет, здесь что-то не так…
– Вы, Александр Сергеевич, ваньку не валяйте, – ринулся в наступление Младший следователь. – Люди мы с вами занятые, тема для разговора у нас серьезная, так что давайте-ка ближе к сути. Почему, скажите на милость, во всём этом произведении ни разу не дается развернутый портрет главного героя, именуемого Гвидоном? Фас, профиль, особые приметы…
– Вы правы, форменное безобразие! – посуровел Пушкин. – А чье это произведение?
– Так… ваше… – Младший следователь постарался взять себя в руки. – Не увиливайте от ответственности. Давайте лучше набросаем по-быстрому фоторобот.
– Что? – удивился поэт.
– Ну, портрет.
– А, это я могу, – оживился Пушкин, поднял с пола перо и, макнув в чернильницу, быстро завозил им по полям тетради. – Годится?
– Несколько схематично, – поморщился Забойный, – но, учитывая отсутствие у вас профессионального опыта, можно принять как рабочий материал. Позвольте?
Он оперативно выдрал клок из пушкинской тетради.
– Ах! – подскочил поэт и нервно зашелестел страницами. – Ладно, шут с тобой, здесь ничего ценного не было.
– Итак, переходим ко второму вопросу, – объявил следователь, почувствовавший наконец под ногами твердую почву. – Когда именно Гвидонов прибыл на Буян?
– Сейчас сообразим, – задумался Пушкин, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству с полицией. – Думаю, на рассвете.
– Почему на рассвете? – удивился следователь, ожидавший услышать какую-либо дату.
– Красиво, – вздохнул Пушкин. – Свежо. Природа просыпается. А кто такой этот ваш Гвидонов?
Забойный вздрогнул. Да, тяжело быть гением. Работа нервная, на здоровье сказывается. Вон какие у человека провалы в памяти!
– По вашей версии, Гвидонов, он же Гвидон – это сын царицы, которая прибыла на Буян в деревянной бочке, – терпеливо, как ребенку, пояснил он Александру Сергеевичу. Собственно, относительно появления Гвидонова на Буяне у Младшего следователя имелась своя версия: по всей вероятности, этот хитрый тип выловил, из воды бочку с царицей и ее отпрыском, увидел, что младенчик не пережил тяжелого путешествия и решил занять его место, вступив в преступный сговор с гонимой мамашей. Этаким самозванцем он явился к местной царевне, фиктивно женился и, получив доступ к сокровищнице, обобрал доверчивую супругу до нитки. От Александра Сергеевича требовалось лишь прояснить несколько вопросов, подтвердить версию следствия и заверить протокол личной подписью. Однако несознательный гений вновь попытался увести разговор в сторону:
– А как же это царицу угораздило в бочку залезть? – с неподдельным изумлением поинтересовался он.
– Бояре поспособствовали. За то, что родила богатыря. То есть не богатыря, а мышонка. То есть не мышонка, не лягушку…
– Так кого же она всё-таки родила?! – не выдержал Пушкин.
Лейтенант Забойный заскрипел зубами.
– Не важно. Главное, что Ткачиха с Поварихой и еще некто баба Бабариха устроили политическую диверсию с подменой важных государственных документов и засмолили царицу в бочке. И новорожденного туда же втиснули…
– Этого мышонка?
– Не мышонка!!! И не лягушку!!! – потерял самообладание Младший следователь. – Ладно, оставим пока что пункт второй. Расскажите, почему вы утаили от широкой общественности факт хищения чудес с острова Буяна?
– А там были чудеса? – наивно уточнил Пушкин. Забойный извлек из рукава инвентарный список:
– Номер первый: Белка…
– Неужто белку стырили? – восхитился Пушкин. – И тоже в бочку? Прямо какой-то Ноев ковчег получается!
– Белку в бочку не сажали!!! – заорал следователь. – Она пела песенки и грызла изумруды…
– Какая бесхозяйственность, – фыркнул Пушкин. – Наверно, владельцы изумрудов ее и порешили.
Следователь тихо застонал.
– Хорошо, оставим чудеса. Скажите, младенчика-то высокородного не Гвидонов убил, а? Он своей смертью в бочке помер?
– Ну, убийство младенцев – это совсем из другой оперы, – возмутился Пушкин. – «И мальчики кровавые в глазах…» Это ж про Бориску Годунова! Не путайте меня, батенька.
– Ба… – Следователь внезапно задохнулся и побледнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75