Его именем еще называют красивого че-ловека, красивую дневную бабочку, малую планету.
Титану повезло больше: имя стало нарицательным и потому включено в словарь. Слово толкуется так;
«Титан. 1. В древнегреческой мифологии гигант, вступивший в борьбу в богами. 2. В переносном смысле: о выдающемся человеке с исключительным по глубине и широте размахом деятельности».
А название большого кипятильника дано как самостоятельное слово. Не упоминается шестой спутник Сатурна, названный по имени гиганта (металла титана справедливо нет здесь — он наименован в честь скандинавской богини Титании).
Со словом зефир картина несколько иная.
В словаре имеются почти все зефиры: зефир — «у древних греков: западный ветер; в поэзии: очень приятный, легкий ветер», зефир — «тонкая хлопчатобумажная ткань», зефир — «род пастилы, а также род пирожного из взбитых сливок». (Разве что недостает зефира — — названия высшего сорта овечьей шерсти.) Но даны они как отдельные слова, а не как одно многозначное слово, имеющее различные значения. Между тем здесь видна кровная преемственность названий.
Впрочем, подчас трудно решить, имеем мы дело с разными словами или с разными значениями одного и того же слова. К этому мы с вами еще вернемся — в следующей главе. А сейчас зададимся вопросом: может быть, явление полисемии свойственно только русскому языку? Нет, такой способностью обладают почти все языки, а развитые — до такой степени, что нередко вызывают стенания изучающих их людей.
Пусть сила фантазии перенесет нас, ну, скажем, в Германию времен Шиллера и Гете.
Мы любознательны. Завидя лису, справляемся у местного жителя, как ее называют немцы. Фукс. Хорошо, фукс так фукс. Мимо нас верхом на лошади проезжает человек. «А это как?» — интересуемся. «Фукс». — «Так ведь фукс — это лисица!» — «Такая лошадь тоже фукс, — замечает немец. — И человек такой фукс», — невозмутимо добавляет он.
Мы подкрепились в трактире. Хозяин с лукавым выражением лица сказал: «Фукс». Нам оставалось только развести руками — ведь ни лисицы, ни лошади у нас не было. Наш знакомый выложил на стол золотую монету и зло процедил: «Фукс». Когда, выйдя из трактира, мы повстречали молодого студента, нага попутчик не без иронии произнес: «Фукс»,..
И чего этот немец морочит нам голову?
И вот мы листаем двуязычные словари. И убеждаемся, что никто нам не морочил голову. И что немецкий язык состоит вовсе не из этого одного, как могло показаться, распространенного слова. Фукс — лисица. Но фукс — это и лошадь рыжей масти. А она ведь была именно такой. Это и рыжий человек, восседавший на ней. Это и золотая монета. Хозяин трактира, запросив с нас баснословную цену, был порядочным плутом, а плут, хитрец — это фукс. И наконец, таким же словом, оказывается, иронически называют и новоиспеченных студентов. Но и это не все. Фукс у бильярдистов — «случайно выигранный шар, неожиданная удача». От него же пошло выражение пройти фуксом, то есть случайно.
Почему же рождаются новые слова, почему слова изменяют свои значения, обрастают новыми?
Потому, что в обществе возникают и развиваются новые понятия. А они требуют своего выражения либо через новые слова, либо через переосмысление старых слов.
Но лексика даже самого богатого языка ограничена, тогда как процесс познания человеком окружающей действительности беспределен. Никаких слов недостанет, чтобы дать название каждому явлению, каждой познанной, изобретенной, сработанной человеком вещи. А если все-таки хватит — удержит ли их наша память? Вот почему язык человека обогащается не только количественно — новыми словами, но и качественно — новыми значениями старых слов. Процесс называния новой вещи всегда мотивирован. Мы никогда не назовем существо, напоминающее по виду и повадкам лисицу, носорогом. Но носорогом назвали жука — по украшающему его рогу. Трудности, которые перенесли химики, изучая свойства одного вновь открытого металла, были сравнимы, по их мнению, с испытаниями Тантала. По древнегреческому мифу, фригийский царь Тантал был за свои преступления обречен богами на вечные мучения. Стоя по горло в воде и видя над собой плоды, Тантал не мог ухолить жажду и голод. Вода уходила из-под его губ, а плоды поднимались на недосягаемую высоту. …И металл был назван танталом.
В различных значениях одного слова мы всегда обнаружим или внешнее сходство вещей, или общность их функций, или имеющуюся между ними существенную связь. Первичное основное слово фукс пощло «под копирку» на основе опредвденного.сходства, известных ассоциаций. В самом деле. Лиса — рыжая. И цо цветовому сходству язык образовал переносные значения: рыжая лошадь, рыжий человек, золотая монета. Лиса — и олицетворение хитрости и плутовской лести. Поэтому фукс — это и трактирщик-хитрец и обходительный студент-новичок.
Есть такое, французское по происхождению, слово бюро. Мы им издавна и широко пользуемся. Сейчас это название некоторых учреждений а также коллегиальных органов, возглавляющих деятельность какой-либо организации или учреждения. Первоначально же словом бюро именовалась плотная шерстяная ткань. Затем название перешло на стол, покрытый таким сукном, a net сколько позже и на особой формы письменный стол с ящиками и крышкой. Потом словом бюро стали обозначать помещение с канцелярской мебелью, а вслед за этим и людей, работающих в канцелярских присутственных местах. И только после этого появились те два значения слова бюро, с которых мы начали разговор.
В классической латыни ампула — «небольшой сосуд». Но вот это слово усвоил испанский язык, и ампола (так зазвучало оно у испанцев), помимо своего прямого значения, стало дополнительно обозначать колбу, волдырь, пузырек воздуха (на поверхности воды).
Когда-то на Руси всякого иноземца, не умеющего говорить по-русски, называли немцем (то есть «немым»). Так появились немцы франкские, немцы аглицкие, немцы короля датского (вот откуда «немецкая слобода» в Москве — район, где жили иноземцы). Были даже… «немцы руския» (так в первой половине XVII века раскольники именовали приверженцев ненавистного им патриарха Никона). Позже слово немец закрепилось только за жителями Германии или выходцами из нее.
Почему карманный ножик был назван перочинным? Потому, — что им затачивали и расщепляли орудие письма — перо (преимущественно гусиное). Но вот уже около века как на смену птичьему перу пришло металлическое. Появилась новая вещь, а название за ним сохранилось старое — перо. Следовательно, старое название вещи перешло на новую вещь благодаря сходству выполняемых ими функций. Сохранился и перочинный нож, хотя перья им сейчас никто не чинит.
Из долгого забвения вернулось в нашу активную лексику слово застрельщик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Титану повезло больше: имя стало нарицательным и потому включено в словарь. Слово толкуется так;
«Титан. 1. В древнегреческой мифологии гигант, вступивший в борьбу в богами. 2. В переносном смысле: о выдающемся человеке с исключительным по глубине и широте размахом деятельности».
А название большого кипятильника дано как самостоятельное слово. Не упоминается шестой спутник Сатурна, названный по имени гиганта (металла титана справедливо нет здесь — он наименован в честь скандинавской богини Титании).
Со словом зефир картина несколько иная.
В словаре имеются почти все зефиры: зефир — «у древних греков: западный ветер; в поэзии: очень приятный, легкий ветер», зефир — «тонкая хлопчатобумажная ткань», зефир — «род пастилы, а также род пирожного из взбитых сливок». (Разве что недостает зефира — — названия высшего сорта овечьей шерсти.) Но даны они как отдельные слова, а не как одно многозначное слово, имеющее различные значения. Между тем здесь видна кровная преемственность названий.
Впрочем, подчас трудно решить, имеем мы дело с разными словами или с разными значениями одного и того же слова. К этому мы с вами еще вернемся — в следующей главе. А сейчас зададимся вопросом: может быть, явление полисемии свойственно только русскому языку? Нет, такой способностью обладают почти все языки, а развитые — до такой степени, что нередко вызывают стенания изучающих их людей.
Пусть сила фантазии перенесет нас, ну, скажем, в Германию времен Шиллера и Гете.
Мы любознательны. Завидя лису, справляемся у местного жителя, как ее называют немцы. Фукс. Хорошо, фукс так фукс. Мимо нас верхом на лошади проезжает человек. «А это как?» — интересуемся. «Фукс». — «Так ведь фукс — это лисица!» — «Такая лошадь тоже фукс, — замечает немец. — И человек такой фукс», — невозмутимо добавляет он.
Мы подкрепились в трактире. Хозяин с лукавым выражением лица сказал: «Фукс». Нам оставалось только развести руками — ведь ни лисицы, ни лошади у нас не было. Наш знакомый выложил на стол золотую монету и зло процедил: «Фукс». Когда, выйдя из трактира, мы повстречали молодого студента, нага попутчик не без иронии произнес: «Фукс»,..
И чего этот немец морочит нам голову?
И вот мы листаем двуязычные словари. И убеждаемся, что никто нам не морочил голову. И что немецкий язык состоит вовсе не из этого одного, как могло показаться, распространенного слова. Фукс — лисица. Но фукс — это и лошадь рыжей масти. А она ведь была именно такой. Это и рыжий человек, восседавший на ней. Это и золотая монета. Хозяин трактира, запросив с нас баснословную цену, был порядочным плутом, а плут, хитрец — это фукс. И наконец, таким же словом, оказывается, иронически называют и новоиспеченных студентов. Но и это не все. Фукс у бильярдистов — «случайно выигранный шар, неожиданная удача». От него же пошло выражение пройти фуксом, то есть случайно.
Почему же рождаются новые слова, почему слова изменяют свои значения, обрастают новыми?
Потому, что в обществе возникают и развиваются новые понятия. А они требуют своего выражения либо через новые слова, либо через переосмысление старых слов.
Но лексика даже самого богатого языка ограничена, тогда как процесс познания человеком окружающей действительности беспределен. Никаких слов недостанет, чтобы дать название каждому явлению, каждой познанной, изобретенной, сработанной человеком вещи. А если все-таки хватит — удержит ли их наша память? Вот почему язык человека обогащается не только количественно — новыми словами, но и качественно — новыми значениями старых слов. Процесс называния новой вещи всегда мотивирован. Мы никогда не назовем существо, напоминающее по виду и повадкам лисицу, носорогом. Но носорогом назвали жука — по украшающему его рогу. Трудности, которые перенесли химики, изучая свойства одного вновь открытого металла, были сравнимы, по их мнению, с испытаниями Тантала. По древнегреческому мифу, фригийский царь Тантал был за свои преступления обречен богами на вечные мучения. Стоя по горло в воде и видя над собой плоды, Тантал не мог ухолить жажду и голод. Вода уходила из-под его губ, а плоды поднимались на недосягаемую высоту. …И металл был назван танталом.
В различных значениях одного слова мы всегда обнаружим или внешнее сходство вещей, или общность их функций, или имеющуюся между ними существенную связь. Первичное основное слово фукс пощло «под копирку» на основе опредвденного.сходства, известных ассоциаций. В самом деле. Лиса — рыжая. И цо цветовому сходству язык образовал переносные значения: рыжая лошадь, рыжий человек, золотая монета. Лиса — и олицетворение хитрости и плутовской лести. Поэтому фукс — это и трактирщик-хитрец и обходительный студент-новичок.
Есть такое, французское по происхождению, слово бюро. Мы им издавна и широко пользуемся. Сейчас это название некоторых учреждений а также коллегиальных органов, возглавляющих деятельность какой-либо организации или учреждения. Первоначально же словом бюро именовалась плотная шерстяная ткань. Затем название перешло на стол, покрытый таким сукном, a net сколько позже и на особой формы письменный стол с ящиками и крышкой. Потом словом бюро стали обозначать помещение с канцелярской мебелью, а вслед за этим и людей, работающих в канцелярских присутственных местах. И только после этого появились те два значения слова бюро, с которых мы начали разговор.
В классической латыни ампула — «небольшой сосуд». Но вот это слово усвоил испанский язык, и ампола (так зазвучало оно у испанцев), помимо своего прямого значения, стало дополнительно обозначать колбу, волдырь, пузырек воздуха (на поверхности воды).
Когда-то на Руси всякого иноземца, не умеющего говорить по-русски, называли немцем (то есть «немым»). Так появились немцы франкские, немцы аглицкие, немцы короля датского (вот откуда «немецкая слобода» в Москве — район, где жили иноземцы). Были даже… «немцы руския» (так в первой половине XVII века раскольники именовали приверженцев ненавистного им патриарха Никона). Позже слово немец закрепилось только за жителями Германии или выходцами из нее.
Почему карманный ножик был назван перочинным? Потому, — что им затачивали и расщепляли орудие письма — перо (преимущественно гусиное). Но вот уже около века как на смену птичьему перу пришло металлическое. Появилась новая вещь, а название за ним сохранилось старое — перо. Следовательно, старое название вещи перешло на новую вещь благодаря сходству выполняемых ими функций. Сохранился и перочинный нож, хотя перья им сейчас никто не чинит.
Из долгого забвения вернулось в нашу активную лексику слово застрельщик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60