для того описал он меня Дуберзаю таковою красавицею, что оный не мог не восчувствовать склонности ко мне, а показанный Светаном ему портрет мой произвел в нем такую ко мне любовь, которую не могли истребить рассуждения, предлагающие ему тысячу препон. Из сей войны ожидал Светан полезных для себя последствий, а именно: в смятениях, долженствующих произойти от оной, уповал он опять похитить меня. Намерения его были удачливы. Дуберзай открылся отцу своему, что он не может быть спокоен, поколь не учинится моим супругом. Князь Курес бесплодно старался отвратить его неудобовозможные желания и принужден был наконец послать торжественное посольство к родителю моему с требованием меня в супружество.
Не пощажено богатых даров, ни в грамоте убедительных причин, для коих союз сей долженствует быть полезен обеим державам; но посол возвратился с презрительным отказом. Сие раздуло давно уже горящий огнь ненависти, и страшная война началась неукоснительно. Сильные певцинские рати пошли к царству нашему, подкрепляемые воинами наемными, а наиболее предводительством Куреса, сего состарившегося в войнах и победах князя.
Дуберзай начальствовал передовыми полками, и Светан был лучшим его советником. Сей предложил ему способ, на который, кроме варварского печенега, никто бы не согласился: заключено подослать лазутчика, который бы отравил моего родителя, и Светан сделал оному надлежащие наставления. Сей лазутчик был любимец Дуберзаев и снял на себя услужить своему государю, подвергая жизнь свою опасности. Оный отправлен был прежде, нежели войска вступили в поход, и соглашено так, чтоб убийство сие произвел он ко времени, когда войска вступят в область ятвяжскую, чтоб оною, лишенною своего государя, без труда овладеть было можно.
Злодей отправился, прибыл в нашу столицу и, назвавшись греческим садовником, чрез деньги сыскал себе место главного учредителя в саду иностранных древес. Он имел в сем сведение, и родитель мой доволен был его искусством. Услышав, что войска печенежские напали на наши земли, приготовил он два благовонные цветка, напоенные толь ядовитым порошком, что обоняющий цветок долженствовал в то ж мгновение умереть. По определению судеб, родитель мой, занятый трудами распоряжений к обороне от неприятеля, пожелал прогуляться в саду для отдохновения; родительница моя не отставала от него никогда, и они пришли как невинные агнцы под лютый нож немилосердого убийцы. Оный подал им цветки сии, и родители мои, понюхав оные, не успели сойти с места и попадали бездушны. Шум о сем несчастии распространился в мгновение по дворцу. Злодей старался отвратить казнь свою бегством, но работники, приметившие причину погибели своих государей, схватили его и вручили сбежавшейся страже и вельможам. Убийца в пытке открыл все обстоятельства и злобу Светанову; он был казнен мучительною смертью.
Оставшись сиротою и правительницею смятенного царства, я проливала только слезы и едва упросила вельмож, хотевших возложить на меня корону, чтоб они отложили сие до времени, когда освободят отечество от неприятелей, чтоб они пеклись о том сами и что ни пол мой, ни печаль моя не дозволяют мне теперь быть им в том помощницею. Усердные вельможи пеклись о всем, и передовые войска были прогнаны, но оные присоединились к главной рати, и столичный город осажден был сверх чаяния.
Подданные мои делали несколько удачных вылазок, но наконец были прогнаны, и в следующую ночь город взяли приступом. Узнав о сем, старалась я спастись бегством, хотя и не ведала, куда обратиться, но как все бежали, то бежала и я. Мне досталось пробраться за город, однако я попалась в руки Светану, который, как надобно думать, примечал следы мои и давал мне свободу поудалиться затем только, чтоб удобнее мог похитить меня; он схватил меня, посадил пред собою на лошадь и поскакал. Ужас мой был неизобразим, когда я попалась во власть неприятелю, злейшему всех певцинов. На рассвете встретились мы с Дуберзаем. Светан весьма огорчился сею нудачею и, отчаиваясь обмануть князя певцинского, притворился радующимся и вручил меня врагу, равно для меня опасному; он советовал ему удалиться, насказав Ду-берзаю, что войска ятвяжские пришли на помощь к столице и осадили овладевших оною певцинов. Дуберзай принял сей совет охотно и последовал за Светаном, который взялся проводить его в безопасное место с его добычею. Из разговоров их уразумела я, что Дуберзай был разбит от войск наших и только самдесят пробирался к главным своим войскам. В проезде нашем чрез одну долину напал на моих хищников незнакомый богатырь и принудил их остановиться. Но Светан и Дуберзай, оставя прочих драться, удалились со мною. Светан нарочно поспешал и привел совместника своего на сию поляну, где он, сошед с коня, говорил к князю певцинскому:
— Теперь время мне тебе открыться. Не думай, Дуберзай, чтоб в твою только угодность поверг я мое отечество в кровопролитную войну; нет, я употребил тебя только орудием к моим выгодам; я ожидал, что мне удастся обмануть тебя и посреди смятения военного увезти мою царевну, в кою я сам влюблен до крайности. Мне удалось было, но ты встрелся со мною и принудил меня притвориться в ожидании способного времени к вторичному тебя обману; однако счастие избавляет меня от такового ожидания: мы одни, и оружие докажет, кому из нас надлежит владеть Любаною.
Дуберзай рассвирепел, как лев, от слов сих, он обнажил меч и готовился напасть на своего врага, но сей остановил его, представя ему, что должно наперед привязать цену их сражения, чтоб оная не могла бегством учинить тщетным торжество победителя. Каждый надеялся остаться оным, и они совокупными силами привязали меня к дереву. Потом начали битву, кою вы, храбрый незнакомец, остановили и решили к моему счастию. Небо, наказующее злодеяния, употребило руку вашу во отмшение свое и избавило меня от таковых врагов, коих и мертвые трупы еще для меня ужасны. Теперь вы видите,— продолжала царевна ятвяжская,— что я не могу назначить вам, что должно вам предприять со мною, кроме предаться под защиту вашего великодушия; лишенная родителей, отечества и престола несчастная Любана вверяет себя одним вашим добродетелям.
Сие произнесла она толь трогающим выражением, что сердце мое, уже покоренное ее совершенствами, принудило меня пролить слезы.
— Ах, прекрасная царевна! — возопил я, став пред нею на колена.— Ежели б только жизнь моя могла переменить ваши несчастия, не отрекся бы я оною вам жертвовать. Но ничто уже не возвратит вам родителей ваших. Что ж лежит до престола вашего, Тарбелс, сын и наследник сильного князя обров, клянется вам, что погибнет или возложит на вас ту корону, кою похитил изменнически певцинский князь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Не пощажено богатых даров, ни в грамоте убедительных причин, для коих союз сей долженствует быть полезен обеим державам; но посол возвратился с презрительным отказом. Сие раздуло давно уже горящий огнь ненависти, и страшная война началась неукоснительно. Сильные певцинские рати пошли к царству нашему, подкрепляемые воинами наемными, а наиболее предводительством Куреса, сего состарившегося в войнах и победах князя.
Дуберзай начальствовал передовыми полками, и Светан был лучшим его советником. Сей предложил ему способ, на который, кроме варварского печенега, никто бы не согласился: заключено подослать лазутчика, который бы отравил моего родителя, и Светан сделал оному надлежащие наставления. Сей лазутчик был любимец Дуберзаев и снял на себя услужить своему государю, подвергая жизнь свою опасности. Оный отправлен был прежде, нежели войска вступили в поход, и соглашено так, чтоб убийство сие произвел он ко времени, когда войска вступят в область ятвяжскую, чтоб оною, лишенною своего государя, без труда овладеть было можно.
Злодей отправился, прибыл в нашу столицу и, назвавшись греческим садовником, чрез деньги сыскал себе место главного учредителя в саду иностранных древес. Он имел в сем сведение, и родитель мой доволен был его искусством. Услышав, что войска печенежские напали на наши земли, приготовил он два благовонные цветка, напоенные толь ядовитым порошком, что обоняющий цветок долженствовал в то ж мгновение умереть. По определению судеб, родитель мой, занятый трудами распоряжений к обороне от неприятеля, пожелал прогуляться в саду для отдохновения; родительница моя не отставала от него никогда, и они пришли как невинные агнцы под лютый нож немилосердого убийцы. Оный подал им цветки сии, и родители мои, понюхав оные, не успели сойти с места и попадали бездушны. Шум о сем несчастии распространился в мгновение по дворцу. Злодей старался отвратить казнь свою бегством, но работники, приметившие причину погибели своих государей, схватили его и вручили сбежавшейся страже и вельможам. Убийца в пытке открыл все обстоятельства и злобу Светанову; он был казнен мучительною смертью.
Оставшись сиротою и правительницею смятенного царства, я проливала только слезы и едва упросила вельмож, хотевших возложить на меня корону, чтоб они отложили сие до времени, когда освободят отечество от неприятелей, чтоб они пеклись о том сами и что ни пол мой, ни печаль моя не дозволяют мне теперь быть им в том помощницею. Усердные вельможи пеклись о всем, и передовые войска были прогнаны, но оные присоединились к главной рати, и столичный город осажден был сверх чаяния.
Подданные мои делали несколько удачных вылазок, но наконец были прогнаны, и в следующую ночь город взяли приступом. Узнав о сем, старалась я спастись бегством, хотя и не ведала, куда обратиться, но как все бежали, то бежала и я. Мне досталось пробраться за город, однако я попалась в руки Светану, который, как надобно думать, примечал следы мои и давал мне свободу поудалиться затем только, чтоб удобнее мог похитить меня; он схватил меня, посадил пред собою на лошадь и поскакал. Ужас мой был неизобразим, когда я попалась во власть неприятелю, злейшему всех певцинов. На рассвете встретились мы с Дуберзаем. Светан весьма огорчился сею нудачею и, отчаиваясь обмануть князя певцинского, притворился радующимся и вручил меня врагу, равно для меня опасному; он советовал ему удалиться, насказав Ду-берзаю, что войска ятвяжские пришли на помощь к столице и осадили овладевших оною певцинов. Дуберзай принял сей совет охотно и последовал за Светаном, который взялся проводить его в безопасное место с его добычею. Из разговоров их уразумела я, что Дуберзай был разбит от войск наших и только самдесят пробирался к главным своим войскам. В проезде нашем чрез одну долину напал на моих хищников незнакомый богатырь и принудил их остановиться. Но Светан и Дуберзай, оставя прочих драться, удалились со мною. Светан нарочно поспешал и привел совместника своего на сию поляну, где он, сошед с коня, говорил к князю певцинскому:
— Теперь время мне тебе открыться. Не думай, Дуберзай, чтоб в твою только угодность поверг я мое отечество в кровопролитную войну; нет, я употребил тебя только орудием к моим выгодам; я ожидал, что мне удастся обмануть тебя и посреди смятения военного увезти мою царевну, в кою я сам влюблен до крайности. Мне удалось было, но ты встрелся со мною и принудил меня притвориться в ожидании способного времени к вторичному тебя обману; однако счастие избавляет меня от такового ожидания: мы одни, и оружие докажет, кому из нас надлежит владеть Любаною.
Дуберзай рассвирепел, как лев, от слов сих, он обнажил меч и готовился напасть на своего врага, но сей остановил его, представя ему, что должно наперед привязать цену их сражения, чтоб оная не могла бегством учинить тщетным торжество победителя. Каждый надеялся остаться оным, и они совокупными силами привязали меня к дереву. Потом начали битву, кою вы, храбрый незнакомец, остановили и решили к моему счастию. Небо, наказующее злодеяния, употребило руку вашу во отмшение свое и избавило меня от таковых врагов, коих и мертвые трупы еще для меня ужасны. Теперь вы видите,— продолжала царевна ятвяжская,— что я не могу назначить вам, что должно вам предприять со мною, кроме предаться под защиту вашего великодушия; лишенная родителей, отечества и престола несчастная Любана вверяет себя одним вашим добродетелям.
Сие произнесла она толь трогающим выражением, что сердце мое, уже покоренное ее совершенствами, принудило меня пролить слезы.
— Ах, прекрасная царевна! — возопил я, став пред нею на колена.— Ежели б только жизнь моя могла переменить ваши несчастия, не отрекся бы я оною вам жертвовать. Но ничто уже не возвратит вам родителей ваших. Что ж лежит до престола вашего, Тарбелс, сын и наследник сильного князя обров, клянется вам, что погибнет или возложит на вас ту корону, кою похитил изменнически певцинский князь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61