– У меня нет мужа, а мой отец умер, когда мне было семь лет. Я – американка и современная женщина. Я не лицо, занимающее высокое положение в обществе Латинской Америки на рубеже веков.
– А ты не думаешь, что это еще одна роль, которую ты играешь? Современная американская женщина. Ты действительно веришь, что это – ты, истинная суть того, чем ты являешься? – спросил Моравио.
Ния не ответила, не хотела отвечать.
– Пойми, Ния, твой дар в том, что по-настоящему ты не знаешь себя. У тебя не пустота, а ниша, в которой ты можешь стать кем только захочешь. Это – твой талант. Он приносит тебе много несчастий. Тебе следует правильно оценить нишу в душе, не стараться из всех сил заполнять ее какими-то идеями о себе.
– Лучше, когда тебя заполняют собственные идеи, чем чьи-то еще, – резковато ответила Ния.
– Тогда стань драматургом, а не актрисой.
Он уставился на нее темными глазами, заблестевшими от выпитого вина. Как писатель, он любил словесную игру, любил забавляться вязью синтаксиса и определений.
– Если твоя суть заблудилась в лесу, и нет никого, кто бы услышал ее.
Ния вдруг вспомнила Никки и Харма: как они заказывали пиццу, как играли в футбол. Для них жизнь существует фактически. Для них бытие – не словесный лабиринт.
Ния собралась с силами, втянула себя, словно на гору, в беседу с Моравио. Они говорили о творческом процессе, о замыслах для Сони. Моравио опьянел и распевал народные португальские песни. Вскоре приехала Сюзанна, выпила с ними кофе, а потом отвезла Нию в дом Харма.
Харм встретил ее возле двери. Сюзанна отъехала. Автомобиль мигнул красными огоньками стоп-сигнала и оставил на улице облако пыли. Ния постояла, прислушалась и вошла в дом следом за Хармом.
– Я отправил Никки к маме.
Нию разочаровало это известие. Она с нетерпением ожидала восторженных восклицаний и вопросов мальчика.
– По правде говоря, – продолжал Харм, – я не могу быть спокойным, не могу оставить его здесь, пока происходят все эти дела.
Ния стояла в тусклом свете, падающем в прихожую от кухонного освещения, обдумывая то, что он сказал. Здесь небезопасно. Небезопасно для ребенка, потому что здесь – она.
– Я не говорю, что это – ваша вина. Просто так получилось. Я стараюсь не слишком смешивать работу с личной жизнью. Я знаю, что вы способны меня понять.
Ния прошла в темную гостиную, села на диван. Харм опустился в кресло напротив нее. Он, казалось, отдалился от нее, стал снова чужим. Может быть, Никки что-то сказал.
– Почему же тогда вы пригласили Никки на рыбалку?
Он пожал плечами.
– Меня пригласили вы. А до этого мы договорились с Никки встретиться.
– Что же было сначала – курица или яйцо? – спросила Ния. – Какая разница? Мы были там все вместе. Вы наставляли на нас видеокамеру, снимая счастливую семейную прогулку. А сейчас вдруг – «работа и личная жизнь»? А куда подхожу я? К какой из них приписать меня? – в ее словах сквозила горечь.
Харм, не отрываясь, смотрел себе на руку, внимательно и сосредоточенно, словно не видел ее давным-давно.
– Послушайте, я отослал его, главным образом, в целях безопасности. Если кто-то попытается добраться до вас, я – здесь. Но подставлять своего ребенка я не могу. А другой пункт, – он встал, отошел к окну и стал смотреть во внутренний дворик, – я не знаю, куда вы вписываетесь. Я вообще не знаю, черт побери, куда что вписывается. А вы знаете?
Ей не следовало настаивать. Она знала, что эта беседа была преждевременной, поспешной для них. И, возможно, неуместной. Присутствие Никки в доме заставило Харма задуматься и понять это. Она же размечталась о другой жизни.
Ния подошла к Харму, прижалась к его спине, обняла за талию. «Я слышу тебя».
Они постояли так, молча, несколько минут. Он повернулся и обнял ее. Им стало хорошо вдвоем. Ния чуть не рассмеялась от радости – их чувства оказались настоящими. Жаль, фон для них явно не подходил. Было ли у нее хоть когда-нибудь что-то подобное?
Она отстранилась и пошла по коридору к дальней комнате. Следом за ней шел Харм. Он принес револьвер.
– Вы знаете, как им пользоваться?
– Я училась стрелять, когда снималась в фильме «По законам оружия». Мне приходилось много времени проводить в тире. Наверное, я смогу выглядеть с ним в руках правдоподобно, а не дергаться, словно перепуганная девчонка.
– Эта «Смит-Вессон» специального выпуска, – он вывернул барабан, патронники были пусты, и протянул ей револьвер.
Харм снял с верхней полки коробку с патронами и поставил ее на диван.
– Вы будете чувствовать себя увереннее, если он будет в прикроватной тумбочке?
– А вы? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Вы уверены, что сможете воспользоваться им?
– Никакой проблемы, – ответила Ния. – Но меня больше устроило бы, если бы это сделали вы.
– Никаких проблем.
Ния снова вывернула барабан и вставила патроны один за другим. Открыла ящик тумбочки и положила револьвер внутрь.
– Я обязательно разряжу его, если придет Никки.
– Не думаю, что приведу его сюда, пока вы не закончите снимать фильм.
– И уедем назад в Лос-Анджелес, – добавила Ния.
Харм посмотрел в сторону.
– Да, – согласился он.
Ния рылась в сумочке. Она искала футболку. Она вытащила записи со сценарием, почту, которую забрала в трейлере. Ее рука нащупала конверт, оклеенный марками. В конверте лежала видеокассета. Не было никаких пометок или почтового штемпеля. Жаркая волна зловеще прокатилась в ее груди.
– Еще одна кассета, – почему-то шепотом сказала Ния, – лежала в сумке.
– Откуда она взялась? Подождите минутку, – он заволновался, принес полотенце, взял кассету полотенцем.
– Этой сумки не было со мной в ресторане, когда я обедала с Моравио. Я взяла ее в трейлере, когда мы уехали с площадки.
Харм наклонился, включил телевизор и магнитофон. Вставив кассету, нажал на кнопку «воспроизведение». Изображение мигнуло, камеру двигали рывками. На экране появилось изображение площади Санта-Фе. Солнце опустилось за горы. Потом видеокамера перенесла внимание на «Пинк Адоб». Синие сумерки, розовое освещение в баре. Ния идет к входу в ресторан, смотрит на часы, входит во внутренний двор, оборачивается и посылает воздушный поцелуй в пространство улицы.
– Вы знали, что вас кто-то снимает?
Ния едва дышала.
– У меня было ощущение, что я нахожусь перед кинокамерой.
В баре видеокамера записала голоса, звон стаканов, джаз из стереоустановки, движение людей. Камера сфокусировалась на них. Вот они наклонились над столом. Ния достала письма, передвинула их по столу к Харму. Изображение стало крупнее. Харм развернул листок, читает письмо.
Он все время был там, сидел в баре с видеокамерой на плече. Насколько же слепы они были!
Пошли пустые кадры. Харм потянулся, чтобы выключить видеомагнитофон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111