Женщина говорила с европейским акцентом, похожим на австрийский. Он не мог определить точно. Может быть, они из тех людей, что знамениты в Париже и о ком не слыхивали в Денвере. А вот о Нии Уайтт он слышал. Не она ли завоевала Приз Академии как лучшая актриса вспомогательного состава в том фильме, что снимался в Южной Африке? Он видел клип об «Усадьбе Арсенио». Но сам фильм ему так и не удалось посмотреть. Зато он видел ее в детективах и фильме ужасов со специальными эффектами. Актриса превращалась в фиолетовую голограмму, сливалась с другими людьми, объединяла их черты, пока не составилось подобие мутантов-близнецов.
Он нашел вход, остановился на дороге, вышел из джипа, открыл деревянные ворота. По траве возле дороги прогуливался павлин. Собак видно не было. Боланд проехал по круговой подъездной аллее и припарковал машину возле грубоватого колеса автофургона, прислоненного к скамейке у стены глинобитного дома. Неподалеку под деревом стоял красный пикап-полутонка, модель, похожая на «Форд». У Харма зародилось странное чувство, что «Форд» всего лишь реквизит.
Он пожалел, что у него не было времени сходить в библиотеку и собрать хоть какие-то сведения, чтобы случайно не выставить себя на посмешище. Впрочем, обойдется и так. Стоит в начале беседы задать пару вопросов, и большинство людей начинают болтать. Он легко освоится, и сумеет связно поговорить, а потом уж действовать по обстоятельствам. Он постучал в сводчатую дверь, и она почти мгновенно распахнулась.
– Мирина Джакобс. Я видела, как Вы въезжали, – сказала женщина, протягивая руку и сдержанно улыбаясь, по-деловому, но, кажется, сердечно.
Она относилась к тем женщинам, которые, старея, не теряют привлекательности. Должно быть ей где-то за пятьдесят. Черты лица – мелкие, резко очерченные, морщинки в уголках глаз, но кожа приятная, чистая, розовая, без загара. Возможно, не курит. Гладкие, длинные, кое-где отливающие рыжиной волосы зачесаны назад и заплетены в косу. Может быть, она подкрашивает седину хной или еще каким-либо красителем. Глаза – живые, золотисто-карие. На миссис Джакобс была черная шелковая рубашка и джинсы. В этой одежде женщина выглядела довольно неплохо.
«Имея деньги, можно оставаться молодой, – подумал Харм. – Впрочем, вполне возможно, она занимается йогой и не переедает».
– Спасибо, что не пожалели времени, сразу же приехали, – поблагодарила Мирина Джакобс. – Мой муж ожидает в кабинете, а мисс Уайтт присоединится к нам через несколько минут.
Женщина повернулась и повела Боланда в дом. Ее кожаные сандалии слегка поскрипывали, когда она шла по коридору, выложенному терракотовой плиткой.
– Сюда, – показала она.
Стеклянная стена веранды выходила на внутренний двор, в котором нежные розовые розы и шелковистые оранжевые маки окружали небольшой пруд. Окна в прихожей были открыты, и Харм услышал, как неподалеку храпят и фыркают кони.
– Мистер Боланд, – Джакобс встретил их стоя. Почему-то Харм представлял его старше, похожим на Джона Хастона, – крупным, с выступающим вперед животом, с мешками под глазами. Леонард Джакобс оказался довольно высоким – чуть выше шести футов, хорошо сложенным, худым. Похоже, что он много работал физически или бегал. У него были седые длинные волосы и борода с проседью, но выглядел он гораздо моложе, чем представлял Харм. Скорее всего, ему сорок три года, не более. Седина его была ранней. Харм подумал, что в молодости Леонард был настолько красив, что, наверное, его называли «прекрасным мужчиной». Он понял, почему Леонард и Мирина оставались вместе. Своим сложением и манерой держаться с уверенностью и грациозным достоинством, они немного походили на богов, а не на обычных людей с заурядной внешностью.
«Вдобавок, они богаты! – подумал Харм. – И на них работает Ния Уайтт!» Все же он решил, что не стоит слишком очаровываться. И спокойно сел в обитое кожей кресло напротив Леонарда.
Джакобс подвинул папку с подшитыми бумагами к Харму и надел очки в черепаховой оправе, выражая при этом признательность Харму за то, что тот сам, без чьей-либо помощи, приехал в Тесукве. Потом попросил детектива просмотреть дело.
– Это поможет вам сэкономить время. Здесь есть кое-какие сложности – я попросил своего ассистента подготовить для вас материал, вспомогательные бумаги, документы, всю информацию.
Харм открыл папку, пролистал страницы. Верхний лист содержал отпечатанный на машинке отчет о ночных выстрелах. Включая номер разрешения на право вождения автомобиля, название и адрес компании, выдавшей напрокат машину, фамилию и номер полицейского, доставившего Нию после аварии на ранчо. Подготовлено умело. Все по-деловому. Под отчетом лежали отпечатанные на ксероксе копии газетных статей об убийстве женщины по имени Робин Риз. Харм быстро просмотрел вырезки, еще раз внимательно прочитал заголовки и вопросительно взглянул на Джакобса. Режиссер откинулся на спинку стула, сцепив перед собой пальцы.
– Мистер Боланд, я перейду сразу к сути дела. Мне необходимо рассмотреть возможность, что кто-то пытается саботировать мои фильмы, убивая моих актрис, – он коротко рассмеялся, смех напоминал шипение, но в самой глубине голоса слышался надлом.
«Этот человек на грани срыва», – подумал Харм. – Старается скрывать, но в глубине души он напуган». Харм почувствовал облегчение при мысли, что Джакобс тоже человек, а не просто голливудский символ.
– Может показаться, что я – шизофреник, не так ли? – спросил Джакобс. – Мирина думает, что у меня, возможно, легкий сдвиг.
Мирина опустилась на стул возле Харма.
– Мне кажется неразумным принимать скоропалительные решения, но я полностью поддерживаю мысль Леонарда, что кто-то должен заняться этим делом. Профессионально! – Она сделала ударение на последнем слове. – По крайней мере, расследованием возможности угрозы и источника беспокойства, – добавила она.
– Мистер Боланд, если вы обратитесь к последним вырезкам в деле, вы увидите, что такое случается не первый раз. На самом деле было два инцидента. Примерно полтора года назад мы завершали работу в Мексике над фильмом «Мертвая жара». В Манзанилло была убита одна из наших актрис, молодая женщина по имени Робин Риз. Она припозднилась после вечеринки в местном клубе. На следующее утро ее труп обнаружил торговец фруктами и большими круглыми буханками хлеба. Он разъезжает по городу ранним утром в повозке, запряженной мулом. Робин убили выстрелом в голову. Она лежала в грязи рядом с черным входом на небольшой местный рынок.
Леонард Джакобс сделал паузу, и Харм Боланд испытал странное ощущение, что Джакобс мысленно рисует эту картину, словно профессионал-кинематографист: дыни, бананы, хлеб, мертвая женщина, лежащая лицом вниз на улочке позади саманной стены рынка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Он нашел вход, остановился на дороге, вышел из джипа, открыл деревянные ворота. По траве возле дороги прогуливался павлин. Собак видно не было. Боланд проехал по круговой подъездной аллее и припарковал машину возле грубоватого колеса автофургона, прислоненного к скамейке у стены глинобитного дома. Неподалеку под деревом стоял красный пикап-полутонка, модель, похожая на «Форд». У Харма зародилось странное чувство, что «Форд» всего лишь реквизит.
Он пожалел, что у него не было времени сходить в библиотеку и собрать хоть какие-то сведения, чтобы случайно не выставить себя на посмешище. Впрочем, обойдется и так. Стоит в начале беседы задать пару вопросов, и большинство людей начинают болтать. Он легко освоится, и сумеет связно поговорить, а потом уж действовать по обстоятельствам. Он постучал в сводчатую дверь, и она почти мгновенно распахнулась.
– Мирина Джакобс. Я видела, как Вы въезжали, – сказала женщина, протягивая руку и сдержанно улыбаясь, по-деловому, но, кажется, сердечно.
Она относилась к тем женщинам, которые, старея, не теряют привлекательности. Должно быть ей где-то за пятьдесят. Черты лица – мелкие, резко очерченные, морщинки в уголках глаз, но кожа приятная, чистая, розовая, без загара. Возможно, не курит. Гладкие, длинные, кое-где отливающие рыжиной волосы зачесаны назад и заплетены в косу. Может быть, она подкрашивает седину хной или еще каким-либо красителем. Глаза – живые, золотисто-карие. На миссис Джакобс была черная шелковая рубашка и джинсы. В этой одежде женщина выглядела довольно неплохо.
«Имея деньги, можно оставаться молодой, – подумал Харм. – Впрочем, вполне возможно, она занимается йогой и не переедает».
– Спасибо, что не пожалели времени, сразу же приехали, – поблагодарила Мирина Джакобс. – Мой муж ожидает в кабинете, а мисс Уайтт присоединится к нам через несколько минут.
Женщина повернулась и повела Боланда в дом. Ее кожаные сандалии слегка поскрипывали, когда она шла по коридору, выложенному терракотовой плиткой.
– Сюда, – показала она.
Стеклянная стена веранды выходила на внутренний двор, в котором нежные розовые розы и шелковистые оранжевые маки окружали небольшой пруд. Окна в прихожей были открыты, и Харм услышал, как неподалеку храпят и фыркают кони.
– Мистер Боланд, – Джакобс встретил их стоя. Почему-то Харм представлял его старше, похожим на Джона Хастона, – крупным, с выступающим вперед животом, с мешками под глазами. Леонард Джакобс оказался довольно высоким – чуть выше шести футов, хорошо сложенным, худым. Похоже, что он много работал физически или бегал. У него были седые длинные волосы и борода с проседью, но выглядел он гораздо моложе, чем представлял Харм. Скорее всего, ему сорок три года, не более. Седина его была ранней. Харм подумал, что в молодости Леонард был настолько красив, что, наверное, его называли «прекрасным мужчиной». Он понял, почему Леонард и Мирина оставались вместе. Своим сложением и манерой держаться с уверенностью и грациозным достоинством, они немного походили на богов, а не на обычных людей с заурядной внешностью.
«Вдобавок, они богаты! – подумал Харм. – И на них работает Ния Уайтт!» Все же он решил, что не стоит слишком очаровываться. И спокойно сел в обитое кожей кресло напротив Леонарда.
Джакобс подвинул папку с подшитыми бумагами к Харму и надел очки в черепаховой оправе, выражая при этом признательность Харму за то, что тот сам, без чьей-либо помощи, приехал в Тесукве. Потом попросил детектива просмотреть дело.
– Это поможет вам сэкономить время. Здесь есть кое-какие сложности – я попросил своего ассистента подготовить для вас материал, вспомогательные бумаги, документы, всю информацию.
Харм открыл папку, пролистал страницы. Верхний лист содержал отпечатанный на машинке отчет о ночных выстрелах. Включая номер разрешения на право вождения автомобиля, название и адрес компании, выдавшей напрокат машину, фамилию и номер полицейского, доставившего Нию после аварии на ранчо. Подготовлено умело. Все по-деловому. Под отчетом лежали отпечатанные на ксероксе копии газетных статей об убийстве женщины по имени Робин Риз. Харм быстро просмотрел вырезки, еще раз внимательно прочитал заголовки и вопросительно взглянул на Джакобса. Режиссер откинулся на спинку стула, сцепив перед собой пальцы.
– Мистер Боланд, я перейду сразу к сути дела. Мне необходимо рассмотреть возможность, что кто-то пытается саботировать мои фильмы, убивая моих актрис, – он коротко рассмеялся, смех напоминал шипение, но в самой глубине голоса слышался надлом.
«Этот человек на грани срыва», – подумал Харм. – Старается скрывать, но в глубине души он напуган». Харм почувствовал облегчение при мысли, что Джакобс тоже человек, а не просто голливудский символ.
– Может показаться, что я – шизофреник, не так ли? – спросил Джакобс. – Мирина думает, что у меня, возможно, легкий сдвиг.
Мирина опустилась на стул возле Харма.
– Мне кажется неразумным принимать скоропалительные решения, но я полностью поддерживаю мысль Леонарда, что кто-то должен заняться этим делом. Профессионально! – Она сделала ударение на последнем слове. – По крайней мере, расследованием возможности угрозы и источника беспокойства, – добавила она.
– Мистер Боланд, если вы обратитесь к последним вырезкам в деле, вы увидите, что такое случается не первый раз. На самом деле было два инцидента. Примерно полтора года назад мы завершали работу в Мексике над фильмом «Мертвая жара». В Манзанилло была убита одна из наших актрис, молодая женщина по имени Робин Риз. Она припозднилась после вечеринки в местном клубе. На следующее утро ее труп обнаружил торговец фруктами и большими круглыми буханками хлеба. Он разъезжает по городу ранним утром в повозке, запряженной мулом. Робин убили выстрелом в голову. Она лежала в грязи рядом с черным входом на небольшой местный рынок.
Леонард Джакобс сделал паузу, и Харм Боланд испытал странное ощущение, что Джакобс мысленно рисует эту картину, словно профессионал-кинематографист: дыни, бананы, хлеб, мертвая женщина, лежащая лицом вниз на улочке позади саманной стены рынка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111