И они – мои актрисы. Возможность реального воплощения в жизнь моего творчества. Почему я должна убивать кого-то из них? И более того – Нию. Я люблю Нию. Я фактически вырастила ее.
«Мать в полном смысле слова», – мрачно подумал Харм.
– А Леонард? Он использовал Нию. Он считал ее своей собственностью. А она отвергла его. Возможно, он не мог забыть ее. Преследовал в Манзанилло, вернее, женщину, которую принял за нее. Выстрелил. Но он обознался. Убил вместо Нии Робин Риз. Через год, во время психического срыва из-за тяжбы с Большим жюри, его преследует навязчивая идея – либо убить ее, либо вернуть. Он – больной человек. Живет на антидепрессантах, у него психическая неуравновешенность. Он не может заставить себя убить ее, поэтому разыгрывает убийство. И получает от этого удовлетворение. Он потерял ощущение разницы между кино, сценарием и жизнью. Сейчас вы завершаете «Испытание и заблуждение». Нервное напряжение, усталость достигли высшей точки. Он нанял человека, чтобы преследовать Нию по дороге к Альбукерке, когда та едет встречать Тэсс. Он знает, что Тэсс не прилетит этим рейсом. Она уже давно в Нью-Мексико. Она в вашей Таосской хижине. Она его любовница.
Но тот человек промахнулся. Однако он знает Леонарда в лицо. Его надо убить. Леонард убивает его. Он потерял контроль над своими эмоциями. Во время вспышки раздражения он разрезает одеяло на ее кровати. Устраивает пожар. Им завладела навязчивая идея синхронизации. Он по-настоящему подстраивает события.
Харм остановился, внимательно наблюдая за Мириной Джакобс, пытаясь уловить малейшее изменение в ее лице. Дрогнувший взгляд или участившееся дыхание – признаки, указывающие, что ей и самой известно то, о чем он говорит.
Мирина выдержала его взгляд, но заплакала. Слезы бежали по щекам. Она не вытирала их. Смяла в пепельнице окурок. Закурила новую сигарету.
– В вашем рассказе или предположении нет ничего нового для меня. Я и сама часто так думала. Все могло так и происходить, – произнесла Мирина.
– Почему вы не поговорили со мной?
– И потеряла бы своего мужа? – с горечью прошептала она.
– Значит, нанимая меня, вы и не собирались выяснять правду?
– Сейчас я хочу ее знать, – сказала Мирина. – Возможно, я не стану обращаться в полицию. Но я хочу знать правду. И была бы очень признательна вам, если бы вы смогли каким-то образом проводить расследование отдельно от Куинтаны. Это законно?
– Вы могли нанять высококлассного агента из Беверли Хиллз, – сказал Хари. – Вместо этого вы нанимаете меня – мелкую сошку в списке детективов Санта-Фе.
– Правильно. Я вначале подумала: учет. Он занимается взиманием налогов, он не сможет ни в чем разобраться. Леонард уже многие годы наблюдается у психиатра и принимает лекарства. Когда его состояние ухудшается, он, действительно, совершает дикие, нелогичные поступки. Мне приходится смиряться. Я должна заботиться о нем. Он не прекращает лечения и во время съемок фильмов. Но жалуется, что лекарства мешают его творческому процессу. Но что бы он ни говорил, он не может работать, если не примет лекарство. Он стал почти шизофреником. Вы – шестой детектив, которого я наняла для Леонарда в течение последних лет. Я должна нанимать людей, веря и надеясь, что он успокоится. Когда «кто-то ведет дело», он расслабляется, не думает ни о чем плохом. Когда я позвонила вам, то искренне верила в слова Куинтаны о чокнутом снайпере. Ния и Леонард просто перестраховываются, придают слишком много значения случайным фактам. Я надеялась, что вы позанимаетесь расследованием пару дней, все успокоится. Мы забудем о выстрелах, как о страшном сне. Но я ошиблась. Вы слышали о людях, страдающих манией начинать тяжбу? У Леонарда непреодолимое влечение добиваться, чтобы все случившееся было расследовано. Пропажа драгоценностей, украденные сюжеты, ссоры с друзьями.
– Миссис Джакобс, как вы думаете, имел ли Леонард какое-нибудь отношение к убийству Робин Риз и Тэсс Джуран?
Только тогда она опустила глаза. Откашлялась, помолчала, встала, прошла к решетчатой двери, постояла, глядя на движение вдоль Серрилос, на горы Сангре-де-Кристос, на автозаправочную станцию за дорогой. Потом повернулась к Харму.
– Сейчас мне надо знать правду, – сказала она, – я ее не знаю.
– Тогда ответьте на пару вопросов: где был Леонард в ночь убийства Робин Риз? Был он с вами?
– Нет, я была одна в квартире, – она опустила голову, – Леонард пришел очень поздно. Когда я поднялась утром, он спал на диване в гостиной.
– Значит, ни у кого из вас нет алиби на время убийства Робин Риз?
– Правильно. Мы оба не имеем никакого алиби.
– Что вы делали ночью, когда неизвестный вломился в дом Нии Уайтт?
– Мы были на обеде в Беверли Хиллз. Леонард рано уехал. Он позвонил мне из дому, что плохо себя чувствует.
– Ния тоже была на этой вечеринке и тоже уехала рано.
– Верно.
Харм положил на край стола конверт от дискеты. Мирина потянулась к нему, но он прикрыл конверт ладонью.
– Не дотрагивайтесь. Я отправлю его в лабораторию. Вы пользуетесь дисками такого размера в компьютере на ранчо?
– В моем компьютере дисковод диаметром пяти с четвертью дюйма. Я не могу пользоваться такими маленькими, как этот.
Тогда Харм показал ей письмо, которое он нашел сегодня в трейлере.
– Вы когда-нибудь видели такие письма?
Она осторожно взяла его и внимательно прочитала.
– Ния получает такие уже несколько лет. Письма от поклонника. Сейчас они явно стали не столько восторженными, сколько угрожающими. Вы жили в Париже. Это – французская почтовая бумага. Вы понимаете, к чему я клоню?
– О Боже, – прошептала Мирина. – Это, может быть, моя почтовая бумага. У меня была целая коробка. Даже не одна в парижском кабинете. Я купила ее много лет назад.
– Сколько лет назад?
– Три, четыре года. Ясно помню, что потом не смогла найти свой запас. Это было странно, я думала, что привезла бумагу домой. На ней я писала Рождественские письма. Пачка рассыпалась на постели. Я собрала листы, а через несколько дней не смогла найти пачку. Мы собирались в Сан-Мориц на Рождество. Потом переменили место жительства. Конечно, это обыкновенная стандартная почтовая бумага. Для авиаписем. Я только предполагаю, что письмо написано на такой же самой.
Мирина потерла виски, потом затылок.
– Вы сможете выяснить, имеет ли мой муж отношение ко всему случившемуся? Возможно, я была слепа? Но так больше не может продолжаться. Совершенно ясно. Я должна защитить Нию. Вы продолжите расследование, правда, Харм?
Он взглянул на чек, опустил его в карман рубашки.
– Да.
Мирина собралась уходить, протянула руку.
– Еще один вопрос. Мне нужна правда.
– Что такое? – удивилась она.
– Вы когда-нибудь были с Нией в любовных отношениях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
«Мать в полном смысле слова», – мрачно подумал Харм.
– А Леонард? Он использовал Нию. Он считал ее своей собственностью. А она отвергла его. Возможно, он не мог забыть ее. Преследовал в Манзанилло, вернее, женщину, которую принял за нее. Выстрелил. Но он обознался. Убил вместо Нии Робин Риз. Через год, во время психического срыва из-за тяжбы с Большим жюри, его преследует навязчивая идея – либо убить ее, либо вернуть. Он – больной человек. Живет на антидепрессантах, у него психическая неуравновешенность. Он не может заставить себя убить ее, поэтому разыгрывает убийство. И получает от этого удовлетворение. Он потерял ощущение разницы между кино, сценарием и жизнью. Сейчас вы завершаете «Испытание и заблуждение». Нервное напряжение, усталость достигли высшей точки. Он нанял человека, чтобы преследовать Нию по дороге к Альбукерке, когда та едет встречать Тэсс. Он знает, что Тэсс не прилетит этим рейсом. Она уже давно в Нью-Мексико. Она в вашей Таосской хижине. Она его любовница.
Но тот человек промахнулся. Однако он знает Леонарда в лицо. Его надо убить. Леонард убивает его. Он потерял контроль над своими эмоциями. Во время вспышки раздражения он разрезает одеяло на ее кровати. Устраивает пожар. Им завладела навязчивая идея синхронизации. Он по-настоящему подстраивает события.
Харм остановился, внимательно наблюдая за Мириной Джакобс, пытаясь уловить малейшее изменение в ее лице. Дрогнувший взгляд или участившееся дыхание – признаки, указывающие, что ей и самой известно то, о чем он говорит.
Мирина выдержала его взгляд, но заплакала. Слезы бежали по щекам. Она не вытирала их. Смяла в пепельнице окурок. Закурила новую сигарету.
– В вашем рассказе или предположении нет ничего нового для меня. Я и сама часто так думала. Все могло так и происходить, – произнесла Мирина.
– Почему вы не поговорили со мной?
– И потеряла бы своего мужа? – с горечью прошептала она.
– Значит, нанимая меня, вы и не собирались выяснять правду?
– Сейчас я хочу ее знать, – сказала Мирина. – Возможно, я не стану обращаться в полицию. Но я хочу знать правду. И была бы очень признательна вам, если бы вы смогли каким-то образом проводить расследование отдельно от Куинтаны. Это законно?
– Вы могли нанять высококлассного агента из Беверли Хиллз, – сказал Хари. – Вместо этого вы нанимаете меня – мелкую сошку в списке детективов Санта-Фе.
– Правильно. Я вначале подумала: учет. Он занимается взиманием налогов, он не сможет ни в чем разобраться. Леонард уже многие годы наблюдается у психиатра и принимает лекарства. Когда его состояние ухудшается, он, действительно, совершает дикие, нелогичные поступки. Мне приходится смиряться. Я должна заботиться о нем. Он не прекращает лечения и во время съемок фильмов. Но жалуется, что лекарства мешают его творческому процессу. Но что бы он ни говорил, он не может работать, если не примет лекарство. Он стал почти шизофреником. Вы – шестой детектив, которого я наняла для Леонарда в течение последних лет. Я должна нанимать людей, веря и надеясь, что он успокоится. Когда «кто-то ведет дело», он расслабляется, не думает ни о чем плохом. Когда я позвонила вам, то искренне верила в слова Куинтаны о чокнутом снайпере. Ния и Леонард просто перестраховываются, придают слишком много значения случайным фактам. Я надеялась, что вы позанимаетесь расследованием пару дней, все успокоится. Мы забудем о выстрелах, как о страшном сне. Но я ошиблась. Вы слышали о людях, страдающих манией начинать тяжбу? У Леонарда непреодолимое влечение добиваться, чтобы все случившееся было расследовано. Пропажа драгоценностей, украденные сюжеты, ссоры с друзьями.
– Миссис Джакобс, как вы думаете, имел ли Леонард какое-нибудь отношение к убийству Робин Риз и Тэсс Джуран?
Только тогда она опустила глаза. Откашлялась, помолчала, встала, прошла к решетчатой двери, постояла, глядя на движение вдоль Серрилос, на горы Сангре-де-Кристос, на автозаправочную станцию за дорогой. Потом повернулась к Харму.
– Сейчас мне надо знать правду, – сказала она, – я ее не знаю.
– Тогда ответьте на пару вопросов: где был Леонард в ночь убийства Робин Риз? Был он с вами?
– Нет, я была одна в квартире, – она опустила голову, – Леонард пришел очень поздно. Когда я поднялась утром, он спал на диване в гостиной.
– Значит, ни у кого из вас нет алиби на время убийства Робин Риз?
– Правильно. Мы оба не имеем никакого алиби.
– Что вы делали ночью, когда неизвестный вломился в дом Нии Уайтт?
– Мы были на обеде в Беверли Хиллз. Леонард рано уехал. Он позвонил мне из дому, что плохо себя чувствует.
– Ния тоже была на этой вечеринке и тоже уехала рано.
– Верно.
Харм положил на край стола конверт от дискеты. Мирина потянулась к нему, но он прикрыл конверт ладонью.
– Не дотрагивайтесь. Я отправлю его в лабораторию. Вы пользуетесь дисками такого размера в компьютере на ранчо?
– В моем компьютере дисковод диаметром пяти с четвертью дюйма. Я не могу пользоваться такими маленькими, как этот.
Тогда Харм показал ей письмо, которое он нашел сегодня в трейлере.
– Вы когда-нибудь видели такие письма?
Она осторожно взяла его и внимательно прочитала.
– Ния получает такие уже несколько лет. Письма от поклонника. Сейчас они явно стали не столько восторженными, сколько угрожающими. Вы жили в Париже. Это – французская почтовая бумага. Вы понимаете, к чему я клоню?
– О Боже, – прошептала Мирина. – Это, может быть, моя почтовая бумага. У меня была целая коробка. Даже не одна в парижском кабинете. Я купила ее много лет назад.
– Сколько лет назад?
– Три, четыре года. Ясно помню, что потом не смогла найти свой запас. Это было странно, я думала, что привезла бумагу домой. На ней я писала Рождественские письма. Пачка рассыпалась на постели. Я собрала листы, а через несколько дней не смогла найти пачку. Мы собирались в Сан-Мориц на Рождество. Потом переменили место жительства. Конечно, это обыкновенная стандартная почтовая бумага. Для авиаписем. Я только предполагаю, что письмо написано на такой же самой.
Мирина потерла виски, потом затылок.
– Вы сможете выяснить, имеет ли мой муж отношение ко всему случившемуся? Возможно, я была слепа? Но так больше не может продолжаться. Совершенно ясно. Я должна защитить Нию. Вы продолжите расследование, правда, Харм?
Он взглянул на чек, опустил его в карман рубашки.
– Да.
Мирина собралась уходить, протянула руку.
– Еще один вопрос. Мне нужна правда.
– Что такое? – удивилась она.
– Вы когда-нибудь были с Нией в любовных отношениях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111