Рухнули вниз казаки.
На волжском обрыве, в общей могиле, спят они вечным сном. Два казака, два разинца. Запорожский казак и казак донской. Иван Сорока и Фрол Телегин.
Ходит над ними солнце. Ходит над ними месяц. Звезды им с неба светят. Плещет о берег Волга. Ветры бегут над обрывом. Песни о дружбе казацкой поют.
БАБКА
Явилась к Разину бабка. Старая-старая. Согнулась от возраста бабка. Без клюки шагу ступить не может.
— К тебе пришла, атаман. В войско твое казацкое.
— Эка шутница ты, старая! — рассмеялся Степан Тимофеевич.
— К тебе, к тебе, принимай, — повторила старуха. И даже клюкой о землю пристукнула.
— Ну и ну, — покачал головой Степан Тимофеевич. — Ты что же, саблей казацкой владеть умеешь?
— Нет, не умею.
— Может, стрельбе из пищалей обучена?
— Не приведи господи, — закрестилась старуха.
— Так, может, в пушкарном деле ты мастерица великая? — усмехнулся Разин.
— Нет, — заявила бабка. — Я слово волшебное знаю.
— Волшебное слово?
— Его, его, отец атаман. То слово страх из людей изгоняет.
Глянул искоса на бабку Степан Тимофеевич, задумался. А дело все в том, что в войсках у Разина много было таких, кто впервые ходил под пули. Вот и попадались порой людишки, на которых страх находил перед боем.
Запомнился Разину случай. При штурме Симбирска приметил он парня. Парень как парень. Молод и строен. Не хуже любого другого скроен. Только страх у него в глазах. Пристроился парень сзади всех прочих. Шепчет:
— Царица небесная, матерь божия… — то есть храбрости парень просит.
Не помогла царица небесная. Не послала храбрости парню. Не сдвинулся, бедный, с места. Мало того — весь бой просидел в кустах.
Посмотрел на бабку Степан Тимофеевич:
— Ладно, умельство твое испробуем. — Показал он бабке на трусливого парня: — Начинай вот хотя бы с этого.

На следующий день при штурме кремля Разин стал наблюдать за парнем. Парень как парень, молод и строен. Не хуже любого другого скроен. Только новое что-то в парне. Где же страх у него в глазах?
Двинулся парень со всеми в атаку. На стены Симбирска геройски лазил. Цел-невредим вернулся.
— Вот это да! — не сдержался Разин.
Слух о том, что появилась в войсках ворожея, быстро прошел между разинцами. Немало людишек ходило к бабке. И каждый потом — в героях. Поражался такому Разин. Сам в волшебную силу старухи уверовал. Вызвал Степан Тимофеевич бабку:
— Колдовство-то твое откуда? Волшебное слово в чем?
Усмехнулась Разину бабка, потянулась к атаманскому уху:
— Колдовства-то, родимый, нет.
— Как — нет?! Своими глазами видел.
Вновь усмехнулась бабка:
— Доброе слово сказать перед боем — вот и будет волшебное слово.
ГОВОРИЛ МАКАР САЗОНОВ
— Ну, братцы, прощайте. Спасибо за хлеб, за соль, за дружбу, — говорил Макар Сазонов. — Путь вам удачный, дальний, а я пришел. Деревенька моя рядом. Речка у нас Свияга. — Был Сазонов из этих мест, из Симбирской округи. — Город я взял. А кремль и без меня осилите.
Случай ухода из разинской армии был не первым. Уходили люди и под Саратовом, и под Самарой, и во многих других местах. Покидали боевые отряды по одному, по два и даже целыми группами. Добирались, как Макар Сазонов, до родных мест и расходились.
— Мы свое сделали, — говорили они. — Спасибо отцу атаману. Наша земля свободна. Пусть за другие места повоюют теперь другие.
Тянуло крестьян к дому, к земле. А тут ко всему поход совершался летом. Созрели хлеба. К хлебам мужиков манило. Убирать, молотить, на зиму припасы делать.
Разин удерживал и не удерживал. Понимал он мужицкую душу. Да и ведь силой людей не возьмешь.
— Не держу, — говорил Разин. — Однако торопитесь. Рано бежите к стойлам. Рано. Тем, что пришли домой, дело еще не кончилось.
Правда, войско все время росло. Одни уходили, зато приходили другие. Но новый народ был необстрелянным. Без нужной военной выучки. В походах не закаленный. Ему и цена другая. Войско от этого слабло.
С Макаром Сазоновым Разин завел более крутой разговор.
— Уходишь?
— Отпусти, атаман. Тутошний я. Да я же свое сработал.
Разин вскипел:
— Работнички! А кому же Казань, Нижний, Владимир брать? Кому из Москвы выжигать боярство?!
— Да там же народ казанский, нижегородский… Каждому, стало, и брать свое. Найдутся и там людишки.
— «Свое»! — ругнулся Степан Тимофеевич. — Да если все врозь, что же у нас получится! Сила, считай, не в пальцах, а в кулаке. — Потом сказал уже тише: — Тут надо один к одному. Побьют нас бояре порознь.
Однако Сазонов все же ушел. Барин из их деревеньки бежал. Прибыл Макар домой — благодать! Мирно журчит Свияга. Для тебя и земля, и воля. Солнце тебе на небе.
Только рано радовался Сазонов. На помощь засевшему в симбирском кресле воеводе Ивану Милославскому спешили царские войска. Вел их снова князь Юрий Барятинский, тот самый, побитый Разиным в первом бою.
Один из дворянских отрядов и ворвался в деревню, в которой жил Макар Сазонов.
Схватили дворяне Макара. Люто его пытали. А потом для страха другим повесили.
Вспомнил, погибая, Макар Сазонов слова Разина, вспомнил, да поздно.
«ХОТЕЛОСЬ ЛЮДЯМ В ТАКОЕ ВЕРИТЬ»
Побился Оскарка Чертенок с казаками об заклад, что первым ворвется в Симбирск.
За первой атакой была вторая. Однако держался симбирский кремль.
— Эх, пушек мало, пушек! — сокрушался Степан Тимофеевич.
Плохо было не только с пушками. Пищаль одна на десятерых. Пистолет один на целую сотню. Ходят разинцы в атаку с топорами, копьями, вилами.
Чтобы сберечь людей, дал Разин отбой к атакам.
Решил Разин рядом с одной из сторон кремля, поближе к стене, насыпать высокий вал. А потом от этого вала протянуть переходы к стене. И по переходам на стены кремля ворваться.
Две недели готовили восставшие вал. Насыпали его и ночами и днями. Вместе со всеми работал и Оскарка Чертенок. Таскал мешком землю. Бегал проворно. Казалось, лапти земли не касались.
Началась осень. Низко над Волгой ползли облака. На улицах ветер бросался пылью. В один из таких непогожих дней примчался к Разину всадник:
— Отец атаман, боярское войско идет к Симбирску.
Это к Симбирску подходил князь Юрий Барятинский.
Через день снова гонец:
— Отец атаман, боярское войско все ближе и ближе.
За этим и третий гонец примчался:
— Отец атаман, Барятинский рядом.
Не достроив до конца переходов, Разин дал команду к третьему штурму кремля. Расчет был таков: ворваться в кремль до прихода боярских войск.
Разинцы стали заваливать проемы между валом и крепостной стеной поленьями, бревнами, хворостом, создавая из них настил.
И хотя пули врагов косили людей нещадно, и хотя ударили пушки из крепости, не дрогнули разинцы. Настил рос, рос. И вот подошел к стене. Все выше он, выше. Еще немного, и откроется путь на стены.
— Ну держись! Ну берегись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113