— Можно и Тоцкое.
Пугачев приложил трубу снова к глазу, всмотрелся и говорит:
— Вон деревеньку вижу. Церковь на взгорке. Погост. Каменный дом с крылечком.
— Так это же Тоцкое! — закричал Гришатка. — Дом управителя нашего штык-юнкера Хлыстова.
— Вон девоньку вижу. С косичкой. Маленькая такая. Букашечка, — продолжает Емельян Иванович.
— Так это же Аннушка, Аннушка, сестренка моя!
— Вон деда старого вижу. С клюкой, с бородой в пол-аршина.
— Так это же дедушка наш, дедушка Тимофей Васильевич!
Потянулся Гришатка к трубе:
— Дозволь, дозволь, государь, глянуть.
— Смотри, — произнес Пугачев.
Вцепился Гришатка в трубу, ну и, конечно, никакого Тоцкого не увидел. А просто выросла перед ним крыша соседнего дома, только так, словно бы кто ее передвинул к самому Гришаткину носу.
Понял Гришатка, что Пугачев пошутил. Однако виду не подал. Понравилась ему пугачевская выдумка про магическую силу трубы.
Через несколько дней он снова выпросил у Пугачева трубу, а потом еще и еще раз. Ляжет Гришатка на лавку, один конец трубы к глазу, второй в потолок. Лежит смотрит, и возникают перед мальчиком Тоцкое, и Оренбург, и Москва, и Питер, и весь белый свет. И раскрывается перед ним та самая синь-даль и жизнь-свобода, про которую рассказывал Емельян Иванович. Нет на земле ни бар, ни господ. Не слышно стона мужицкого. Не видно плача сиротского. Земля, и леса, и горы — все это не барское и не панское, все это работника-труженика. Эх, и жизнь: чудеса и сказка!
Заинтересовался Пугачев, чем это занят мальчишка.
— Чем ты там занят?
Рассказал Гришатка Пугачеву про то, что видел.
— Да ну! — подивился Емельян Иванович. — Синь-даль, жизнь-свободу… — Задумался. — Эх, кабы труба не соврала! Да-а-а, зажили бы людишки на белом свете!.. А может, оно так и будет, Гришатка. Ась? Труба ведь не простая, труба — «прешпективная».
НА УРАЛ
Полюбился Хлопуше Гришатка, с самой первой встречи понравился.
Мало того что раздобыл он мальчику полушубок — как-то горсть леденцов принес, потом рубаху синего цвета, наконец притащил Нениле для Гришатки бараний бок.
— Ты что, сдурел? — набросилась стряпуха на великана. — Что, его тут голодом морят, не поят? Чай, при особе самого императора кормится…
«Безносый-то опять приходил, — рассказывала потом Ненила мальчику. — Видать, люб ты ему, Гришатка».
А тут как-то явился Хлопуша с казацкой саблей.
— На, получай!
Разгорелись глаза у Гришатки. Вот это подарок!
— Что, — закричал Пугачев, увидев у мальчика саблю. — Кто сие баловство придумал?!
— Пусть, пусть позабавится дитятко, — стал упрашивать Пугачева Хлопуша. — Мальчонка же он, государь. Не забижай ты его. Они, мальчонки, все до ружья охотники.
Осталась сабля у мальчика.
Нацепит ее Гришатка, по слободе бегает. Сабля длинная, по снегу волочится.
— Атаман, как есть атаман! — кричат со всех сторон пугачевцы.
Нехватки в пушках, ядрах и порохе по-прежнему не давали Пугачеву покоя. «Эх, Урал, Урал-батюшка, вот бы куда податься! — размышлял Пугачев. — Прямо бы на самые железоделательные и оружейные заводы».
И вдруг нежданно-негаданно явились к Пугачеву с Урала три заводских человека.
— Государь, ждут, ждут тебя на заводах. И пушки, и ядра будут. Снаряжай-ка своих людей.
На один из заводов, на Петровский, в поселок Авзян решили послать Хлопушу.
Выслушал Хлопуша царское слово:
— Слушаюсь, батюшка.
— Ну, с богом! Ступай.
Хлопуша ушел, однако через несколько минут снова явился.
— Ну что тебе?
— Дозволь, государь, мальчонку с собою взять.
— Какого мальчонку?
— Гришатку, ваше величество.
— Да ты что, в своем ли уме, Хлопуша?
— В своем, в своем, государь. Да отпусти ты его. Ему ж в интерес. Он же мальчонка. Они, мальчонки…
Пугачев рассмеялся. Подумал. Махнул рукой.
— Ладно, быть по-твоему. Забирай, Соколов-Хлопуша. Да береги ты его, — добавил строго.
— А как же!
Уехал Гришатка.
Глава четвертая
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПОРУЧЕНИЕ

ГАЛИЯ
В Авзян Хлопуша торопился как мог. Шутка ли сказать, у него государственное поручение. Сам царь-батюшка, отправляя в поход, так и сказал: «Государственное».
— А главное, — наставлял Пугачев, — привези мне мортиры. Хоть две штуки. Чтобы навесным огнем можно было стрелять по Оренбургу.
Хлопуше в сопровождение было придано пять казаков. Ехал с ним и заводской человек с Авзяна, низенький, маленький мужичонка по имени дядя Митяй.
Хлопуша и казаки едут верхом на конях. Дядя Митяй и Гришатка — по-барски — в санках.
То и дело к Гришатке подъезжает Хлопуша:
— Не холодно тебе, дитятко?.. Не голодно?
На четвертый день пути отряд остановился ночевать в башкирском сельце Иргизла. Хлопуша решил здесь дать и людям и лошадям отдых. Устроили дневку.
Хлопуша, дядя Митяй и Гришатка расположились в одной юрте. Казаки — в других, по соседству.
Юрта большая, занавесками перегорожена.
Уселись ужинать. Уплетает Гришатка навар из бараньего мяса, поднял глаза кверху. Смотрит — из-за занавески выглядывает девочка. Волосы на голове черные-черные. Косички свисают. Глаза шустрые-шустрые. Из стороны в сторону бегают.
Увидела девочка, что Гришатка ее заметил, — юрк за занавеску.
Опустил Гришатка глаза. Переждал минуту, опять поднял. Видит — снова торчит из-за занавески с косичками голова. Вот опять скрылась.
Весь ужин Гришатка только и занимался тем, что глаза то в миску, то в сторону занавески, то в миску, то в сторону занавески. Даже шея заныла. А девочка то спрячется, то наружу, то спрячется, то наружу. Даже рука, что дергала занавеску, устала.
На следующий день с утра Гришатка возился около санок. Вдруг слышит — за спиной кто-то пронесся верхом на лошади. Повернулся Гришатка — знакомая девочка.
Промчалась девочка в одну сторону. Развернула коня. Промчалась мимо Гришатки в другую. Потом еще и еще раз.
У Гришатки аж дух захватило. Ну и девчонка!
Наконец девочка сбавила прыть. Осадила коня рядом с Гришаткой. Спрыгнула ловко на снег. Остановилась, смотрит на мальчика.
— Как тебя звать? — обратился Гришатка.
Молчит девочка. Видимо, не понимает русскую речь.
Стал Гришатка тыкать рукой: мол, звать как тебя, девчонка?
— Га-ли-я, — наконец протянула девочка.
— А я Гришатка, — проговорил мальчик, затарабанив пальцем себе в грудки.
— Гри-шат-ка, — повторила девочка. Потом зачастила: — Шатка, Шатка, — и улыбнулась.
— Да не Шатка, а Гришатка, — стал поправлять мальчик.
Однако девочка его не слушала и повторяла свое:
— Шатка. Шатка. Шатка.
Гришатка махнул рукой.
Девочка стала с любопытством рассматривать висящую на боку у мальчика саблю, и Гришатка сразу же оживился. Он вытянул наполовину клинок, потом полностью. Взмахнул, описал полукруг и с победоносным видом вскинул снова его в ножны.
Девочка не удивилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113