Да и мне, видать, пора пришла. Прощайте! Спасибо вам, дорогу показываете». – «Ты что? очумела? Куда же ты пойдешь?» – «Куда все. Не хуже вашего с винтовкой управлюсь. Мне не ребят качать. Раз уж так… тоже воли дождалась». – «Какая, говорю, воля? Дуреха! Ты что, очумела?! Виданное ли дело?» – «Нынче все видано!» Ног под собой не чует… Не то рада, не то в обиде. Нельзя понять. А знаешь, наша баба онежская – крепкая, самостоятельная, на все дюжа.
Стащив с головы заячью шапку, Тихон хлопнул ею о скамейку.
– Уйдет, – не то с осуждением, не то с гордостью сказал он. – Как пить дать уйдет.
– Я тоже так думаю, Тихон Васильевич.
– Собиралась, что ли? Говорила тебе?
– Нет… А чувствовалось, что тянет ее куда-то…
– И ладно… Была бы счастлива только! Да ведь все-таки баба, вот жалость! Где ладья не ищет, у якоря будет. А знаешь нашу публику, мужики!.. Мне хотелось ее счастье своими руками наладить. Не судьба, значит. Эх, Андрюха! Хоть и озорная она, а душа в ней чистая… Лебедь!
Андрей молчал.
– Лед тронулся… – сказал старик без всякой видимой связи с предыдущим. – Теперь много народу партизанить пойдет. Вот только кончат работу. Ну дай бог… Пойду-ка я спать. Что-то воздух натягивает. К погоде.
– Ты иди, Тихон Васильевич, – сказал Андрей, – а я посижу. Мне не хочется спать.
Старик ушел, Андрей прилег на скамейку, подложив под голову куртку. Спать действительно не хотелось. Никак не шли из головы слова старика.
Налетел порыв ветра, и до парохода с ближнего берега Малой Двины донесся словно негодующий ропот берез.
«Что бы там ни было, а я люблю ее, – думал Андрей. – Люблю и буду любить».
«Марат» замедлил ход. Мимо Андрея прошел капитан.
– Где мы? Неужели Котлас? – спросил Андрей.
– Котлас, – ответил капитан.
Андрей вскочил. «Марат» подходил к высокому и мрачному берегу. Виднелись пакгаузы, колокольня и купола большой церкви. Слышны были свистки паровозов. У пристани и вокруг нее стояли пароходы и железные шаланды.
«Марат» двигался к шаланде, на палубе которой стояли дальнобойные орудия. Военный моряк в бушлате и матросской бескозырке, стоявший на палубе этой шаланды, окликнул людей с парохода, затем прокричал куда-то вниз:
– Жилин! Фроловцы прибыли!
Из люка показался чернобородый моряк с фонарем в руках.
– Да они ли? – сказал он хрипло. – «Марат»?
– «Марат», – ответил первый. – Живо добрались.
– Эй, на «Марате»! – крикнул чернобородый. – К нам швартуйся!
Бросив концы на шаланду, «Марат» пошел правым бортом по ее стенке. Заскрежетало бортовое железо, раздались звонки пароходного телеграфа, и «Марат», став на место, бурно заработал винтами. Затем все стихло. На барже показалось еще несколько моряков. Фролов вышел на палубу.
Перейдя по уже перекинутому трапу на баржу, он вслед за Жилиным скрылся в люке.
Проснувшиеся бойцы столпились возле трапа.
– Давно стоите? – спрашивали они.
– Недавно, – отвечали моряки.
– Откуда пушки-то? Моряцкие?
– Морские. С Кронштадта.
– Так и везли их баржей?
– Нет, по железной дороге. Через Вятку. Здесь только ставили. Инженеров звали помогать. Да те сконфузились. Техника, говорят, им не позволяет. Соорудили самолично.
– Значит, позволила? – послышался смех.
На палубе снова показался Фролов. Шагая рядом с Жилиным, он перебрасывался с ним короткими фразами:
– Что Виноградов? – спросил он как бы между прочим, внешне спокойно, но в душе волнуясь.
– Дерется как черт!
И по ответу чернобородого артиллериста Фролов понял, что «морячки» в Котласе уже наслышаны о Виноградове и что мнение о нем хорошее.
Караван был готов к отправке.
Через несколько часов портовой буксир подал сигнал и первым двинулся на простор Большой Двины. За ним, перекликаясь гудками, вышли из порта и другие пароходы.
Светало. Перед глазами Андрея раскинулась необъятная речная долина с заливными поймами, курьями и островами. Сигнальщик, стоявший на капитанском мостике «Марата» рядом с Фроловым, передавал приказания. Буксиры тянули две пловучие батареи с морскими орудиями.
«Марат», набирая ход, догонял пароходы «Некрасов» и «Зосима». Их палубы чернели от бушлатов. Это были десантные отряды, составленные из балтийских моряков с крейсера «Рюрик». Они ехали со своим оркестром. Музыканты играли, стоя на верхней палубе «Зосимы».
Когда «Марат» поровнялся с «Зосимой», Фролов взял рупор и, подойдя к борту, крикнул:
– Поздравляю товарищей балтийцев с боевым походом! Смерть интервентам! Да здравствует Ленин! Ур-ра!
Могучее ответное «ура» далеко разнеслось по реке.
Часть вторая
Глава первая
1
Длинный караван, состоящий из пароходов, шаланд и барж, растянулся по широкому плесу Северной Двины. Впереди каравана шел штабной пароход «Марат».
На «Марате» готовились к высадке. С мостика слышалась громкая команда капитана. Пароход стал сворачивать с фарватера и, пересекая быстрину реки, резал форштевнем ее бурые могучие волны.
Фролов и Драницын подошли к борту.
Моросило. Было раннее холодное утро. В воздухе, насквозь пропитанном сыростью, все казалось расплывчатым и туманным. На правом берегу реки, высоком и крутом, в серой ползучей дымке виднелось широко раскинувшееся селение Нижняя Тойма. Среди беспорядочного скопища изб стояла белая каменная церквушка с золотыми луковками куполов. Неподалеку от пристани, по глинистым, поросшим чахлой травой увалам тянулись старые складские амбары. Внизу, у самой воды, краснели двинские пески. Весь берег был завален вытащенными из воды лодками и челноками.
В этом большом селении размещались сейчас отряды Павлина Виноградова. Число их увеличилось, несмотря на бои. Сведенные воедино, они образовали теперь бригаду, ею командовал Павлин Виноградов, хотя официально он числился только исполняющим обязанности комбрига.
Виноградов стоял на свайной пристани, переговариваясь с командирами своего штаба.
Летние армейские шаровары Павлина были заправлены в простые крестьянские сапоги, густо измазанные глиной. Кожаная фуражка, сдвинутая на затылок, обнажала большой лоб и коротко стриженные волосы.
Один из командиров, моряк в фуражке офицера флота, махал рукой кому-то из стоявших на палубе «Марата». Это был Бронников, отряд которого три недели назад вошел в состав виноградовской бригады. Рядом с ним стоял Воробьев. Его называли сейчас начальником политконтроля. Он ведал политической работой, разведкой, делами перебежчиков и пленных.
Павлин был простужен, у него болело горло, он кашлял, но не обращал на это никакого внимания.
Протирая обшлагом шерстяной фуфайки стекла очков в никелевой оправе и щурясь, он старался разглядеть людей на палубе приближавшегося к пристани парохода.
Фролов в свою очередь разглядывал людей, находившихся на берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Стащив с головы заячью шапку, Тихон хлопнул ею о скамейку.
– Уйдет, – не то с осуждением, не то с гордостью сказал он. – Как пить дать уйдет.
– Я тоже так думаю, Тихон Васильевич.
– Собиралась, что ли? Говорила тебе?
– Нет… А чувствовалось, что тянет ее куда-то…
– И ладно… Была бы счастлива только! Да ведь все-таки баба, вот жалость! Где ладья не ищет, у якоря будет. А знаешь нашу публику, мужики!.. Мне хотелось ее счастье своими руками наладить. Не судьба, значит. Эх, Андрюха! Хоть и озорная она, а душа в ней чистая… Лебедь!
Андрей молчал.
– Лед тронулся… – сказал старик без всякой видимой связи с предыдущим. – Теперь много народу партизанить пойдет. Вот только кончат работу. Ну дай бог… Пойду-ка я спать. Что-то воздух натягивает. К погоде.
– Ты иди, Тихон Васильевич, – сказал Андрей, – а я посижу. Мне не хочется спать.
Старик ушел, Андрей прилег на скамейку, подложив под голову куртку. Спать действительно не хотелось. Никак не шли из головы слова старика.
Налетел порыв ветра, и до парохода с ближнего берега Малой Двины донесся словно негодующий ропот берез.
«Что бы там ни было, а я люблю ее, – думал Андрей. – Люблю и буду любить».
«Марат» замедлил ход. Мимо Андрея прошел капитан.
– Где мы? Неужели Котлас? – спросил Андрей.
– Котлас, – ответил капитан.
Андрей вскочил. «Марат» подходил к высокому и мрачному берегу. Виднелись пакгаузы, колокольня и купола большой церкви. Слышны были свистки паровозов. У пристани и вокруг нее стояли пароходы и железные шаланды.
«Марат» двигался к шаланде, на палубе которой стояли дальнобойные орудия. Военный моряк в бушлате и матросской бескозырке, стоявший на палубе этой шаланды, окликнул людей с парохода, затем прокричал куда-то вниз:
– Жилин! Фроловцы прибыли!
Из люка показался чернобородый моряк с фонарем в руках.
– Да они ли? – сказал он хрипло. – «Марат»?
– «Марат», – ответил первый. – Живо добрались.
– Эй, на «Марате»! – крикнул чернобородый. – К нам швартуйся!
Бросив концы на шаланду, «Марат» пошел правым бортом по ее стенке. Заскрежетало бортовое железо, раздались звонки пароходного телеграфа, и «Марат», став на место, бурно заработал винтами. Затем все стихло. На барже показалось еще несколько моряков. Фролов вышел на палубу.
Перейдя по уже перекинутому трапу на баржу, он вслед за Жилиным скрылся в люке.
Проснувшиеся бойцы столпились возле трапа.
– Давно стоите? – спрашивали они.
– Недавно, – отвечали моряки.
– Откуда пушки-то? Моряцкие?
– Морские. С Кронштадта.
– Так и везли их баржей?
– Нет, по железной дороге. Через Вятку. Здесь только ставили. Инженеров звали помогать. Да те сконфузились. Техника, говорят, им не позволяет. Соорудили самолично.
– Значит, позволила? – послышался смех.
На палубе снова показался Фролов. Шагая рядом с Жилиным, он перебрасывался с ним короткими фразами:
– Что Виноградов? – спросил он как бы между прочим, внешне спокойно, но в душе волнуясь.
– Дерется как черт!
И по ответу чернобородого артиллериста Фролов понял, что «морячки» в Котласе уже наслышаны о Виноградове и что мнение о нем хорошее.
Караван был готов к отправке.
Через несколько часов портовой буксир подал сигнал и первым двинулся на простор Большой Двины. За ним, перекликаясь гудками, вышли из порта и другие пароходы.
Светало. Перед глазами Андрея раскинулась необъятная речная долина с заливными поймами, курьями и островами. Сигнальщик, стоявший на капитанском мостике «Марата» рядом с Фроловым, передавал приказания. Буксиры тянули две пловучие батареи с морскими орудиями.
«Марат», набирая ход, догонял пароходы «Некрасов» и «Зосима». Их палубы чернели от бушлатов. Это были десантные отряды, составленные из балтийских моряков с крейсера «Рюрик». Они ехали со своим оркестром. Музыканты играли, стоя на верхней палубе «Зосимы».
Когда «Марат» поровнялся с «Зосимой», Фролов взял рупор и, подойдя к борту, крикнул:
– Поздравляю товарищей балтийцев с боевым походом! Смерть интервентам! Да здравствует Ленин! Ур-ра!
Могучее ответное «ура» далеко разнеслось по реке.
Часть вторая
Глава первая
1
Длинный караван, состоящий из пароходов, шаланд и барж, растянулся по широкому плесу Северной Двины. Впереди каравана шел штабной пароход «Марат».
На «Марате» готовились к высадке. С мостика слышалась громкая команда капитана. Пароход стал сворачивать с фарватера и, пересекая быстрину реки, резал форштевнем ее бурые могучие волны.
Фролов и Драницын подошли к борту.
Моросило. Было раннее холодное утро. В воздухе, насквозь пропитанном сыростью, все казалось расплывчатым и туманным. На правом берегу реки, высоком и крутом, в серой ползучей дымке виднелось широко раскинувшееся селение Нижняя Тойма. Среди беспорядочного скопища изб стояла белая каменная церквушка с золотыми луковками куполов. Неподалеку от пристани, по глинистым, поросшим чахлой травой увалам тянулись старые складские амбары. Внизу, у самой воды, краснели двинские пески. Весь берег был завален вытащенными из воды лодками и челноками.
В этом большом селении размещались сейчас отряды Павлина Виноградова. Число их увеличилось, несмотря на бои. Сведенные воедино, они образовали теперь бригаду, ею командовал Павлин Виноградов, хотя официально он числился только исполняющим обязанности комбрига.
Виноградов стоял на свайной пристани, переговариваясь с командирами своего штаба.
Летние армейские шаровары Павлина были заправлены в простые крестьянские сапоги, густо измазанные глиной. Кожаная фуражка, сдвинутая на затылок, обнажала большой лоб и коротко стриженные волосы.
Один из командиров, моряк в фуражке офицера флота, махал рукой кому-то из стоявших на палубе «Марата». Это был Бронников, отряд которого три недели назад вошел в состав виноградовской бригады. Рядом с ним стоял Воробьев. Его называли сейчас начальником политконтроля. Он ведал политической работой, разведкой, делами перебежчиков и пленных.
Павлин был простужен, у него болело горло, он кашлял, но не обращал на это никакого внимания.
Протирая обшлагом шерстяной фуфайки стекла очков в никелевой оправе и щурясь, он старался разглядеть людей на палубе приближавшегося к пристани парохода.
Фролов в свою очередь разглядывал людей, находившихся на берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121