Прошу откомандировать меня на флот.
– Какой там флот… – Семенковский махнул рукой. – Вы, товарищ, назначаетесь на Север! Сегодня ночью ваш отряд должен быть готов к выступлению. Ясно?
– Ясно, – ответил Фролов. – Ребята у меня хорошие, молодые. Половина – питерцы, половина – псковичи. Есть и старослужащие. Только я-то сам…
– Что вы-то?
– Я, так сказать, коренной матрос. В пехоте никогда не служил. Есть у меня в отряде два пехотных унтера. Да ведь это все-таки солдаты. Военспеца настоящего нет…
– А как же я? – с хвастливым задором перебил его Семенковский. – Генералам приказы отдаю! По струнке ходят! Научился! Завтра еду в Вологду. Там будет местный центр обороны. Хотят меня в штаб законопатить. Я, конечно, предпочел бы строй.
Семенковский поморщился, делая вид, что недоволен новым назначением. Но Фролов, занятый своими мыслями, не обратил на это никакого внимания.
– Мне бы на Северную флотилию, – твердил он. – Самое подходящее дело. Туда нельзя ли?
Улыбнувшись той особой улыбкой, которую, по его мнению, должны иногда позволять себе снисходительные начальники, Семенковский похлопал Фролова по плечу:
– Во-первых, батенька, говорить о переводе уже поздно. А во-вторых, какие там флотилии! Всех моряков на пешее положение переводим. Документы об отправке получи сегодня же. И… шагом марш!
Он пожал Фролову руку, показывая, что разговор окончен.
– Обратись к Драницыну. Он все оформит.
– Это какой? С пробором, что ли?
– Он самый! – Семенковский усмехнулся. – Попал ко мне вместе с мебелью. Между прочим, кадровик! Презирает канцелярщину. – Он помолчал, как бы что-то соображая. – Тебе военспец нужен. Вот и возьми его в свой отряд. Хочешь?
– Не нравится он мне.
– Не нравится? – тонкие губы Семенковского сами собой сложились в ироническую усмешку. – Не нравится? Ты что, невесту выбираешь? Бери тех, кто идет к нам на службу. Думаешь, мне нравятся мои генералы? Я смотрю на них, как на заложников.
– А разве он не едет с вами в Вологду?
– Наотрез отказался. Хочет в строй. Не желает сидеть у чернильницы.
– Воевать хочет?
– Именно! Кадровик. Боевые награды. Судя по послужному списку, отлично зарекомендовал себя в прошлой войне.
– Ну, а вообще-то что он собой представляет? с изнанки-то? Каковы его политические симпатии?
– Насколько мне известно, честный военспец. К тому же артиллерист.
Фролов задумался. У него в отряде вовсе не было артиллеристов. Молодой офицер как будто подходил по всем статьям, но аккуратный прямой пробор, английская книга… Впрочем, на то он и комиссар, чтобы в случае чего…
– Черт с ним! Беру! – Он решительно хлопнул ладонью по столу: – А дальше посмотрим.
4
Драницын был искренне рад перемене в своей жизни. Прежде всего он избавлялся, наконец, от этого самовлюбленного «штафирки», как он называл Семенковского. Но еще радостнее для него было возвращение к старому, привычному делу.
Драницын думал об этом, шагая по Невскому проспекту вместе с Фроловым и Андреем. Фролов также шел молча и только изредка, словно невзначай, посматривал на своего военспеца, который был выше его на целую голову.
– Странный человек ваш бывший начальник, – усмехнувшись, сказал Фролов Драницыну. – Как же он мог так быстро вас отпустить? Ведь все дела в ваших руках…
– Во-первых, я только дежурный адъютант, – ответил Драницын. – А во-вторых, Семенковский усвоил себе такую манеру. Раз, два – и готово. Ему кажется, что это-стиль истинного военного.
На Аничковом мосту, возле вздыбленных бронзовых коней, которых удерживают нагие стройные юноши, комиссар остановился.
– Сегодня ночью мы выступаем, – сказал он Драницыну. – Вот вам первая боевая задача. Я вернусь через три часа. К этому времени все должно быть готово.
– Слушаюсь! – ответил Драницын.
Фролов простился со своими спутниками и пешком (тогда все в городе ходили пешком) направился к Смольному.
Некоторое время Драницын и Андрей шли молча.
– Что за человек комиссар? – наконец спросил Драницын. – Кажется, не из разговорчивых.
– Право, не знаю, – ответил Андрей. – Я ведь сам только второй день в отряде. Насколько я могу судить, довольно замкнутый человек. Но в общем и целом как будто симпатичный…
– В общем и целом? – Драницын засмеялся. – Да… Другие люди пришли, – задумчиво проговорил он. – Мне сначала казалось, что все большевики одинаковые, и только теперь я начинаю понимать, до чего они разные. Вы, конечно, непартийный?
– Нет, – ответил Андрей.
– Я так и думал. Но, очевидно, сочувствуете большевикам, раз пошли к ним в армию?
– Да, во многом сочувствую. Во всяком случае, большевики мне гораздо ближе, чем Керенский. Керенщину я просто презираю. Я уже не говорю о царизме…
Драницын вскинул глаза на Андрея и сейчас же опустил их. Он остановился, свернул папиросу и протянул Андрею жестянку с табаком.
– Что же вы меня не спросите: почему я в большевистской армии? Ведь вы думаете сейчас об этом?
– Думаю, – смущенно признался Андрей.
– Только что я исповедывался, – не замечая его смущения, продолжал Драницын. – Комиссар ваш допрашивал меня: «како верую». Боятся нашего брата, офицера. – Он покачал головой. – Но и офицеры бывают разные.
Снова наступило молчание.
– А чем я лучше пролетария? – вдруг сказал Драницын. – Также гол, как сокол. Вся моя собственность – только шпага! Я сказал об этом комиссару, но до него, по всей вероятности, не дошло. Вряд ли он понял меня.
– Не думаю, – возразил Андрей. – Он, по-моему, человек сообразительный.
Драницын пожал плечами.
5
В середине ночи отряд был поднят.
Когда Фролов вернулся из Смольного, повозки с имуществом уже стояли на набережной Фонтанки. Комиссар принял от Драницына первый рапорт.
– Замучились, товарищ комиссар? – по-домашнему спросил Драницын, закончив официальную часть разговора.
– Пустяки, – холодно ответил Фролов. Он понял, что военспец хочет держаться с ним запросто. «Не торопись, братец. Сначала покажи, на что ты способен», – подумал он.
Отряд в полтораста человек, одетых по-разному, но снабженных винтовками и пулеметами, промаршировал по городу. Выйдя на грязную Полтавскую улицу, люди столпились у ворот товарной станции. Несколько спекулянтов, опасаясь облавы, дожидались именно здесь, а не у вокзала приезда мешочников с продуктами, мешочники пробирались в город как бы с «черного хода».
Цены стояли неимоверные.
Бойцы расселись на ступеньках подъезда здания товарной конторы. Некоторые прилегли на земле у забора, за которым находились пакгаузы. Одни подремывали, другие балагурили. Тут же пристроились и пулеметчики с тупорылыми пулеметами системы Лебедева или Максима.
Фролов – с карабином за плечом, в потертой солдатской шинели, в черной морской фуражке с белым кантом – по внешнему виду ничем не отличался от своих подчиненных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Какой там флот… – Семенковский махнул рукой. – Вы, товарищ, назначаетесь на Север! Сегодня ночью ваш отряд должен быть готов к выступлению. Ясно?
– Ясно, – ответил Фролов. – Ребята у меня хорошие, молодые. Половина – питерцы, половина – псковичи. Есть и старослужащие. Только я-то сам…
– Что вы-то?
– Я, так сказать, коренной матрос. В пехоте никогда не служил. Есть у меня в отряде два пехотных унтера. Да ведь это все-таки солдаты. Военспеца настоящего нет…
– А как же я? – с хвастливым задором перебил его Семенковский. – Генералам приказы отдаю! По струнке ходят! Научился! Завтра еду в Вологду. Там будет местный центр обороны. Хотят меня в штаб законопатить. Я, конечно, предпочел бы строй.
Семенковский поморщился, делая вид, что недоволен новым назначением. Но Фролов, занятый своими мыслями, не обратил на это никакого внимания.
– Мне бы на Северную флотилию, – твердил он. – Самое подходящее дело. Туда нельзя ли?
Улыбнувшись той особой улыбкой, которую, по его мнению, должны иногда позволять себе снисходительные начальники, Семенковский похлопал Фролова по плечу:
– Во-первых, батенька, говорить о переводе уже поздно. А во-вторых, какие там флотилии! Всех моряков на пешее положение переводим. Документы об отправке получи сегодня же. И… шагом марш!
Он пожал Фролову руку, показывая, что разговор окончен.
– Обратись к Драницыну. Он все оформит.
– Это какой? С пробором, что ли?
– Он самый! – Семенковский усмехнулся. – Попал ко мне вместе с мебелью. Между прочим, кадровик! Презирает канцелярщину. – Он помолчал, как бы что-то соображая. – Тебе военспец нужен. Вот и возьми его в свой отряд. Хочешь?
– Не нравится он мне.
– Не нравится? – тонкие губы Семенковского сами собой сложились в ироническую усмешку. – Не нравится? Ты что, невесту выбираешь? Бери тех, кто идет к нам на службу. Думаешь, мне нравятся мои генералы? Я смотрю на них, как на заложников.
– А разве он не едет с вами в Вологду?
– Наотрез отказался. Хочет в строй. Не желает сидеть у чернильницы.
– Воевать хочет?
– Именно! Кадровик. Боевые награды. Судя по послужному списку, отлично зарекомендовал себя в прошлой войне.
– Ну, а вообще-то что он собой представляет? с изнанки-то? Каковы его политические симпатии?
– Насколько мне известно, честный военспец. К тому же артиллерист.
Фролов задумался. У него в отряде вовсе не было артиллеристов. Молодой офицер как будто подходил по всем статьям, но аккуратный прямой пробор, английская книга… Впрочем, на то он и комиссар, чтобы в случае чего…
– Черт с ним! Беру! – Он решительно хлопнул ладонью по столу: – А дальше посмотрим.
4
Драницын был искренне рад перемене в своей жизни. Прежде всего он избавлялся, наконец, от этого самовлюбленного «штафирки», как он называл Семенковского. Но еще радостнее для него было возвращение к старому, привычному делу.
Драницын думал об этом, шагая по Невскому проспекту вместе с Фроловым и Андреем. Фролов также шел молча и только изредка, словно невзначай, посматривал на своего военспеца, который был выше его на целую голову.
– Странный человек ваш бывший начальник, – усмехнувшись, сказал Фролов Драницыну. – Как же он мог так быстро вас отпустить? Ведь все дела в ваших руках…
– Во-первых, я только дежурный адъютант, – ответил Драницын. – А во-вторых, Семенковский усвоил себе такую манеру. Раз, два – и готово. Ему кажется, что это-стиль истинного военного.
На Аничковом мосту, возле вздыбленных бронзовых коней, которых удерживают нагие стройные юноши, комиссар остановился.
– Сегодня ночью мы выступаем, – сказал он Драницыну. – Вот вам первая боевая задача. Я вернусь через три часа. К этому времени все должно быть готово.
– Слушаюсь! – ответил Драницын.
Фролов простился со своими спутниками и пешком (тогда все в городе ходили пешком) направился к Смольному.
Некоторое время Драницын и Андрей шли молча.
– Что за человек комиссар? – наконец спросил Драницын. – Кажется, не из разговорчивых.
– Право, не знаю, – ответил Андрей. – Я ведь сам только второй день в отряде. Насколько я могу судить, довольно замкнутый человек. Но в общем и целом как будто симпатичный…
– В общем и целом? – Драницын засмеялся. – Да… Другие люди пришли, – задумчиво проговорил он. – Мне сначала казалось, что все большевики одинаковые, и только теперь я начинаю понимать, до чего они разные. Вы, конечно, непартийный?
– Нет, – ответил Андрей.
– Я так и думал. Но, очевидно, сочувствуете большевикам, раз пошли к ним в армию?
– Да, во многом сочувствую. Во всяком случае, большевики мне гораздо ближе, чем Керенский. Керенщину я просто презираю. Я уже не говорю о царизме…
Драницын вскинул глаза на Андрея и сейчас же опустил их. Он остановился, свернул папиросу и протянул Андрею жестянку с табаком.
– Что же вы меня не спросите: почему я в большевистской армии? Ведь вы думаете сейчас об этом?
– Думаю, – смущенно признался Андрей.
– Только что я исповедывался, – не замечая его смущения, продолжал Драницын. – Комиссар ваш допрашивал меня: «како верую». Боятся нашего брата, офицера. – Он покачал головой. – Но и офицеры бывают разные.
Снова наступило молчание.
– А чем я лучше пролетария? – вдруг сказал Драницын. – Также гол, как сокол. Вся моя собственность – только шпага! Я сказал об этом комиссару, но до него, по всей вероятности, не дошло. Вряд ли он понял меня.
– Не думаю, – возразил Андрей. – Он, по-моему, человек сообразительный.
Драницын пожал плечами.
5
В середине ночи отряд был поднят.
Когда Фролов вернулся из Смольного, повозки с имуществом уже стояли на набережной Фонтанки. Комиссар принял от Драницына первый рапорт.
– Замучились, товарищ комиссар? – по-домашнему спросил Драницын, закончив официальную часть разговора.
– Пустяки, – холодно ответил Фролов. Он понял, что военспец хочет держаться с ним запросто. «Не торопись, братец. Сначала покажи, на что ты способен», – подумал он.
Отряд в полтораста человек, одетых по-разному, но снабженных винтовками и пулеметами, промаршировал по городу. Выйдя на грязную Полтавскую улицу, люди столпились у ворот товарной станции. Несколько спекулянтов, опасаясь облавы, дожидались именно здесь, а не у вокзала приезда мешочников с продуктами, мешочники пробирались в город как бы с «черного хода».
Цены стояли неимоверные.
Бойцы расселись на ступеньках подъезда здания товарной конторы. Некоторые прилегли на земле у забора, за которым находились пакгаузы. Одни подремывали, другие балагурили. Тут же пристроились и пулеметчики с тупорылыми пулеметами системы Лебедева или Максима.
Фролов – с карабином за плечом, в потертой солдатской шинели, в черной морской фуражке с белым кантом – по внешнему виду ничем не отличался от своих подчиненных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121