У него ведь нет ничего, кроме ошейника. Собака он. Хотя жаль. Он бы всех победил. Подумаешь, доспехи…
Судя по выражению лица его эльфийского величества, он отчетливо представил себе собаку, прокусывающую стальной панцирь, как яичную скорлупу.
– Ланн есть Ланн, – вздохнул Лерметт. – Нельзя, чтобы собаки. Только рыцари. У них хоть какое-то имущество есть. Правда, и его не всегда хватает. Когда отец со своими рыцарями из Ланна уезжал, ни на ком полного доспеха не было.
– Ваш отец потерпел настолько сокрушительное поражение? – У короля явно в голове не укладывалось, как сын может поведать о подобном позоре отца, да еще с этакой милой улыбочкой. Надменность в его голосе сделалась почти нестерпимой.
– Нет, что вы, – Лерметт с деланной скромностью потупил глаза. – Он потерпел настолько сокрушительную победу. Всех противников разгромили дотла.
– Что-о?
К тайному триумфу Лерметта слово это выдохнул не только сам король, но и Эннеари. Ф-фу-у… ожил, дружище.
– Ланн – это такое, знаете ли место, где оказаться побежденным на турнире небезвыгодно, – пояснил Лерметт. – Там принято, чтобы победители делали подарки побежденным. Как бы делились своей удачей. Обычай такой. Поговаривают, что Ланн – единственный город, где рыцарь, не отягощенный тяжелым кошельком, может поправить свои дела, если дозволит повалять себя по ристалищу. На самом-то деле в Ланне сражаются честно – как раз из-за этих слухов. Честно – и яростно, как нигде. Никому ведь неохота, чтоб его заподозрили, будто он корысти ради проиграл. Поэтому рассчитывать на победу в Ланне самонадеянно – а рассчитывать на полную победу и вовсе глупо. Вот отец и не рассчитывал. На всех побежденных просто-напросто подарков припасенных не хватило. Пришлось собственными доспехами отдариваться. Доспехами, оружием… А потом домой возвращаться. Степью. Собственно, по нашу сторону реки не сплошная степь, там и леса есть… – он примолк.
– Но собака-то тут при чем? – едва не взвыл король.
Откровенно говоря, Лерметт удивлялся, что венценосный слушатель всего лишь взвыл, а не двинул рассказчика чем-нибудь тяжелым по голове. Все-таки воспитанный народ эти эльфы! Затевая долгий сказ, Лерметт вовсе не собирался доводить короля до опасного предела – однако же довел… а по голове, тем не менее, не получил. Если учесть, что на лице короля с самой первой минуты их встречи явственно читалось желание прикончить незваного гостя… а ведь не прикончил. Даже и сейчас не прикончил. Нет, положительно – вот у кого самообладанию учиться следует. Тем более что Лерметту его сейчас ой как не хватало. Его собственное самообладание таяло с ужасающей быстротой. И не потому, что его так задело невесть зачем расчетливо нанесенное оскорбление. Нет, беда в том, что он и сам поступил не наилучшим образом. Он позвал из небытия свою собаку лишь для того, чтобы поставить на место занесшегося эльфийского короля – а между тем Дичок совершил самый настоящий подвиг, и уважения он заслуживает тоже самого что ни на есть настоящего. И в первую очередь от Лерметта – ему ли не знать, чем он обязан «собаке избыточного размера»! Лерметт мысленно попросил у Дичка прощения. Конечно, Дичку не привыкать осаживать высокородных особ, он и при жизни любил этим заниматься, так что навряд ли откажется от любимого развлечения посмертно. И все же Лерметту не стоило так бездумно трепать его память. Дичок заслуживает уважения… и, прах все побери, свою дань уважения от этого надменного эльфа он получит!
– А при том, – неторопливо ответил Лерметт, – что на турнире мало победить, с турнира надо еще и вернуться, – он подумал немного и уточнил. – Живым.
Король иронически приподнял брови.
– А без собаки вернуться живым нельзя? – ехидно поинтересовался он.
Впрочем, прежней охоты ехидничать и язвить в его голосе не слышалось: то ли надоело, то ли он, наконец, сообразил, что Лерметт приплел к турнирным похождениям еще и собаку неспроста, а значит, слушателя ожидает какой-то подвох. Верно, ожидает. Ну что ж, эльфийское твое величество – если ты и почуял, что Лерметт что-то затевает, отступать тебе поздно. Незачем обидные слова было говорить. Не стоило тебе задевать ни сына своего, ни его гостя, ни умершего полтора года назад черного пса.
– Нельзя, – отрезал Лерметт. – Обратная дорога идет мимо реки. Не совсем по берегу, но почти вдоль него. А за рекой – степь.
Лерметт снова примолк на мгновение. Река отделяла несколько королевств, расположенных вдоль нее, от воинственных степняков, и жители Правобережья привычно изучили нравы своих кочевых соседей до тонкости. Когда-то давным-давно, в совершенно седой древности, великому аргину степняков удалось – пусть и очень ненадолго – покорить королевства Правого Берега. Времени с тех пор утекло побольше, чем воды в реке, но памяти о былых завоеваниях его волны смыть не смогли. Она застоялась, словно болото, и пересыхать это болото никак не желало. Год за годом, век за веком степь грезила минувшим величием. В конце концов, кому какое дело, если Правобережье опомнилось после разгрома на диво быстро, королевства его объединились и сообща вынесли завоевателей в их родные степи! Это просто ошибка судьбы. Да. Истинные владыки единожды держали узду власти над Правым Берегом – значит, они ее ухватят вновь. Во всяком случае, безнадежно затерявшиеся в прошлом степняки полагали именно так. На самом деле у них не было и тени надежды вновь захватить плодородное и процветающее Правобережье. Есть ошибки, которые дважды не повторяются даже самыми глупыми королями – слишком уж тяжко за них платить приходится. Береговой Союз Восьми Королевств не собирался вторично пускать степняков даже в приречные края, а уж тем более в глубину своих земель. Стоило хотя бы небольшому отряду степняков пересечь реку, как над холмами взвивались малые сигнальные костры. Неважно, которое из восьми королевств подвергалось нападению – остальные тут же приводили свои войска в полную боевую готовность, выжидая, не последуют ли за малыми кострами большие – сигнал к немедленному выступлению. Что ж, случалось и такое. Всякий раз, когда прежний великий аргин умирал, завещая своему народу продолжение своих тщетных попыток. Все восемь прибрежных королей держали в степи своих прознатчиков, и все восемь об этом знали, но соглядатаев своих из степи не отзывал ни один. Лучше уж перестараться, чем наоборот. Неважно, чей разведчик первым узнает о смерти великого аргина и пошлет весточку. Главное, чтобы хоть одному это удалось – а значит, чем больше наблюдателей, незнакомых друг с другом, будут приглядывать за степным владыкой, тем лучше. Ибо традиционный Большой Поход на Правобережье предпринимался только один раз за все время жизни великого аргина – сразу же после его избрания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Судя по выражению лица его эльфийского величества, он отчетливо представил себе собаку, прокусывающую стальной панцирь, как яичную скорлупу.
– Ланн есть Ланн, – вздохнул Лерметт. – Нельзя, чтобы собаки. Только рыцари. У них хоть какое-то имущество есть. Правда, и его не всегда хватает. Когда отец со своими рыцарями из Ланна уезжал, ни на ком полного доспеха не было.
– Ваш отец потерпел настолько сокрушительное поражение? – У короля явно в голове не укладывалось, как сын может поведать о подобном позоре отца, да еще с этакой милой улыбочкой. Надменность в его голосе сделалась почти нестерпимой.
– Нет, что вы, – Лерметт с деланной скромностью потупил глаза. – Он потерпел настолько сокрушительную победу. Всех противников разгромили дотла.
– Что-о?
К тайному триумфу Лерметта слово это выдохнул не только сам король, но и Эннеари. Ф-фу-у… ожил, дружище.
– Ланн – это такое, знаете ли место, где оказаться побежденным на турнире небезвыгодно, – пояснил Лерметт. – Там принято, чтобы победители делали подарки побежденным. Как бы делились своей удачей. Обычай такой. Поговаривают, что Ланн – единственный город, где рыцарь, не отягощенный тяжелым кошельком, может поправить свои дела, если дозволит повалять себя по ристалищу. На самом-то деле в Ланне сражаются честно – как раз из-за этих слухов. Честно – и яростно, как нигде. Никому ведь неохота, чтоб его заподозрили, будто он корысти ради проиграл. Поэтому рассчитывать на победу в Ланне самонадеянно – а рассчитывать на полную победу и вовсе глупо. Вот отец и не рассчитывал. На всех побежденных просто-напросто подарков припасенных не хватило. Пришлось собственными доспехами отдариваться. Доспехами, оружием… А потом домой возвращаться. Степью. Собственно, по нашу сторону реки не сплошная степь, там и леса есть… – он примолк.
– Но собака-то тут при чем? – едва не взвыл король.
Откровенно говоря, Лерметт удивлялся, что венценосный слушатель всего лишь взвыл, а не двинул рассказчика чем-нибудь тяжелым по голове. Все-таки воспитанный народ эти эльфы! Затевая долгий сказ, Лерметт вовсе не собирался доводить короля до опасного предела – однако же довел… а по голове, тем не менее, не получил. Если учесть, что на лице короля с самой первой минуты их встречи явственно читалось желание прикончить незваного гостя… а ведь не прикончил. Даже и сейчас не прикончил. Нет, положительно – вот у кого самообладанию учиться следует. Тем более что Лерметту его сейчас ой как не хватало. Его собственное самообладание таяло с ужасающей быстротой. И не потому, что его так задело невесть зачем расчетливо нанесенное оскорбление. Нет, беда в том, что он и сам поступил не наилучшим образом. Он позвал из небытия свою собаку лишь для того, чтобы поставить на место занесшегося эльфийского короля – а между тем Дичок совершил самый настоящий подвиг, и уважения он заслуживает тоже самого что ни на есть настоящего. И в первую очередь от Лерметта – ему ли не знать, чем он обязан «собаке избыточного размера»! Лерметт мысленно попросил у Дичка прощения. Конечно, Дичку не привыкать осаживать высокородных особ, он и при жизни любил этим заниматься, так что навряд ли откажется от любимого развлечения посмертно. И все же Лерметту не стоило так бездумно трепать его память. Дичок заслуживает уважения… и, прах все побери, свою дань уважения от этого надменного эльфа он получит!
– А при том, – неторопливо ответил Лерметт, – что на турнире мало победить, с турнира надо еще и вернуться, – он подумал немного и уточнил. – Живым.
Король иронически приподнял брови.
– А без собаки вернуться живым нельзя? – ехидно поинтересовался он.
Впрочем, прежней охоты ехидничать и язвить в его голосе не слышалось: то ли надоело, то ли он, наконец, сообразил, что Лерметт приплел к турнирным похождениям еще и собаку неспроста, а значит, слушателя ожидает какой-то подвох. Верно, ожидает. Ну что ж, эльфийское твое величество – если ты и почуял, что Лерметт что-то затевает, отступать тебе поздно. Незачем обидные слова было говорить. Не стоило тебе задевать ни сына своего, ни его гостя, ни умершего полтора года назад черного пса.
– Нельзя, – отрезал Лерметт. – Обратная дорога идет мимо реки. Не совсем по берегу, но почти вдоль него. А за рекой – степь.
Лерметт снова примолк на мгновение. Река отделяла несколько королевств, расположенных вдоль нее, от воинственных степняков, и жители Правобережья привычно изучили нравы своих кочевых соседей до тонкости. Когда-то давным-давно, в совершенно седой древности, великому аргину степняков удалось – пусть и очень ненадолго – покорить королевства Правого Берега. Времени с тех пор утекло побольше, чем воды в реке, но памяти о былых завоеваниях его волны смыть не смогли. Она застоялась, словно болото, и пересыхать это болото никак не желало. Год за годом, век за веком степь грезила минувшим величием. В конце концов, кому какое дело, если Правобережье опомнилось после разгрома на диво быстро, королевства его объединились и сообща вынесли завоевателей в их родные степи! Это просто ошибка судьбы. Да. Истинные владыки единожды держали узду власти над Правым Берегом – значит, они ее ухватят вновь. Во всяком случае, безнадежно затерявшиеся в прошлом степняки полагали именно так. На самом деле у них не было и тени надежды вновь захватить плодородное и процветающее Правобережье. Есть ошибки, которые дважды не повторяются даже самыми глупыми королями – слишком уж тяжко за них платить приходится. Береговой Союз Восьми Королевств не собирался вторично пускать степняков даже в приречные края, а уж тем более в глубину своих земель. Стоило хотя бы небольшому отряду степняков пересечь реку, как над холмами взвивались малые сигнальные костры. Неважно, которое из восьми королевств подвергалось нападению – остальные тут же приводили свои войска в полную боевую готовность, выжидая, не последуют ли за малыми кострами большие – сигнал к немедленному выступлению. Что ж, случалось и такое. Всякий раз, когда прежний великий аргин умирал, завещая своему народу продолжение своих тщетных попыток. Все восемь прибрежных королей держали в степи своих прознатчиков, и все восемь об этом знали, но соглядатаев своих из степи не отзывал ни один. Лучше уж перестараться, чем наоборот. Неважно, чей разведчик первым узнает о смерти великого аргина и пошлет весточку. Главное, чтобы хоть одному это удалось – а значит, чем больше наблюдателей, незнакомых друг с другом, будут приглядывать за степным владыкой, тем лучше. Ибо традиционный Большой Поход на Правобережье предпринимался только один раз за все время жизни великого аргина – сразу же после его избрания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85