Хуже не придумаешь – река в двух прыжках, а воды зачерпнуть Дичку нечем. Собака он. Рук у него нету.
– И… что же он сделал? – спросил эльфийский король – тихо, очень тихо.
– Побежал к реке, что ж еще? – сдавленно промолвил Лерметт. – Окунулся, возвратился назад и стал кататься по траве. Огонь сбивать. Потом опять к реке сбегал. И опять. Обгорел, конечно, страшно, почти вся шерсть слезла. Отец когда очнулся, не сразу его и узнал.
Лерметт сглотнул застрявший в горле сухой комок. Он помнил, как выглядел его любимец, неизменный спутник и участник его детских игр, когда вернулся домой – а ведь Дичка пользовали самолучшие лекари и маги. Конечно, когда за дело принялся Илмерран, оно сразу же пошло на лад. Ожоги зажили, раны затянулись, шерсть отросла густая, блестящая – лучше прежней. Эх, вот бы тогда Дичку попасть какому-нибудь эльфу в руки – мигом бы исцелился! А что – Арьен вот коней исцелил… навряд ли эльфы почли бы зазорным предложение заняться обгорелой собакой. А хоть бы и сочли – подумаешь, нежности какие! Дичок и не такого заслуживал.
– Отец, хоть и сам едва стоял, на руки его поднял, – прежним сдавленным голосом промолвил Лерметт. – И к реке понес. Напиться чтобы, и вообще… а потом отец поймал лошадь.
Ренган вопросительно взглянул на рассказчика.
– Там их много таких было, которые уже без всадников, – пояснил принц. – К огню они не совались, а просто носились вокруг. Перепуганные насмерть. Спокойную лошадь изловить невелик труд, а вот такую обезумевшую, да после удара по голове, да с поврежденным плечом… но все-таки отец ее поймал.
– А дальше? – жадно спросил Эннеари, ибо Лерметт замолчал.
– Дальше оружием каким-никаким разжился. Покойникам оно ведь уже и ни к чему, верно? – рассудительно заметил Лерметт. – Как сумел, в седло взгромоздился, Дичка подле себя на лошадь взвалил и отправился беглецов назад заворачивать.
Арьен внезапно расхохотался в голос.
– Нет, ты только подумай! – воззвал он в ответ на удивленный взгляд Лерметта, когда хоть немного отдышался. – Ты только себе вообрази! Они ведь короля мертвым сочли, комариные души. Мертвым, понимаешь? Оттого и удрали с перепугу. Вот ты себе и представь: навстречу им откуда ни возьмись является из мрака ночи его покойное величество, конно и оружно, да еще и с собакой! На что хочешь об заклад бьюсь – они со страху от эдакой жути призрачной так дернулись, что степняков насквозь протаранили!
– Знаешь, – усмехнулся Лерметт, – я об этом раньше не думал… но скорее всего, ты прав. Наверняка так оно и было. Разгневанный покойник пострашней живого врага будет. Наверное, потому их и удалось развернуть так легко. Они сами развернулись и дали деру. Как раз со степняками и сшиблись – а у тех на плечах уже преследователи висят. Честь по чести в клещи взяли. А там и помощь подоспела. Войне, понятное дело, на том не конец, но длилась она на удивление недолго. Может, потому что внезапного вторжения в результате не получилось. Ну, и те, на кого отец со своим отрядом наскочил, все до единого либо в плен угодили, либо просто полегли. Получается, разбили их малой силой, а помощи они своим никакой оказать не успели, а уж тем более к основной армии присоединиться.
– А собаку вылечили? – требовательно спросил Арьен, упорно не желавший оставлять основную тему в стороне.
– Конечно! – возмутился Лерметт. – Неужели так бы и оставили калекой? Вылечили, крепче прежнего стал. Такой здоровущий да чернущий, что просто смотреть страшно.
– Мне бы его тогда в руки! – азартно воскликнул Эннеари.
– Еще бы, – растроганно согласился Лерметт. – Люди в целительском искусстве по сравнению с вами вполовину не так сведущи.
– Тогда король и распорядился сажать собаку за стол? – ровным голосом спросил Ренган, отчего-то не подымая глаз.
– Конечно, – усмехнулся Лерметт. – Когда заканчивается война, начинается пора наград. Все, кто уцелел, получают, что заслужили.
– И кто же что заслужил? – прежним ровным голосом осведомился король эльфов. Лерметта его вопрос слегка позабавил. Король остается королем, над кем бы он ни властвовал – над людьми, над эльфами… да хоть над лягушками болотными! Еще бы одному владыке не расспросить о том, как его венценосный собрат решения принимает!
– Ну, первым делом – столица, – жизнерадостно пустился в перечисление Лерметт. – На сей раз со степняками не просто стычка была, а вторжение самое настоящее. Одними рыцарями да лучниками не обойдешься. Горожане это живо смекнули. Такое ополчение выставили, что – ну… Пол-Найлисса под копье встало, никак не меньше. Отец тогда городу подарил Малую Ратушу. – Он неожиданно ухмыльнулся. – Вообще-то она втрое выше Большой Ратуши получилась, так что ее чаще Рассветной Башней называют. Невиданной красоты здание. Двенадцать лет стоит, а все народ не нагляделся.
– Насчет горожан я уже понял, – суховато перебил его король, – и насчет собаки тоже. Но я не о них спрашивал. Те трусы, что бросили твоего отца умирать в огне – с ними он что сделал?
Ухмылка Лерметта просияла невыразимым наслаждением.
– Наградил, – подчеркнуто спокойно ответил он.
– Как?! – На сей раз удивление эльфийского короля было не только непритворным, но и почти неприкрытым. Арьен, напротив, затаил дыхание, ожидая подвоха, несомненно скрытого под будничным тоном Лерметта.
– Как?! – снова взмолился Ренган.
– Весьма своеобразно, – ответствовал Лерметт. – Каждый получает то, что заслужил. Именно так. Те, кто в Битве Береговых Огней струсил, получили выложенные золотом ножны, уйму умопомрачительных побрякушек – и полное забвение. Навсегда. Ни слова укора, ничего… просто и война, и мирная жизнь теперь обходятся без них. Такая вот опала – не тяжкая, позолоченная, зато пожизненная.
– А-а! – выдохнул Ренган. – Понимаю. А… тот, кто крикнул: «Король убит»?
– Тоже, – пожал плечами Лерметт. – Зачем его среди прочих выделять? Остальные тоже хороши. Им эти ножны золотые поперек жизни встали. Позор самый настоящий, оглушительный. Кто не дурак, тот понял… а кто дурак, тому объяснили. У нас теперь в Найлиссе если кому желают заслуженного позора, так с тех пор и говорят: «Чтоб тебе золотые ножны навесили!» Ну, а кто не струсил и головы не потерял, кто без всякой надежды жизнь сохранить бросился врагов преследовать… с них, собственно, и начался Орден Собаки.
– Какой-какой орден? – опешил эльфийский король, едва было успевший прийти в себя.
Лерметт улыбнулся – гордо и немного печально.
– Ошейник золотой с самоцветами нацепить, за стол усадить – это собака понимает, верно? – мягко произнес он. – А только за такое самоотвержение, за такой подвиг маловато выходит. Ведь если бы не Дичок, отец бы и в самом деле погиб – а что бы тогда было с королевством?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– И… что же он сделал? – спросил эльфийский король – тихо, очень тихо.
– Побежал к реке, что ж еще? – сдавленно промолвил Лерметт. – Окунулся, возвратился назад и стал кататься по траве. Огонь сбивать. Потом опять к реке сбегал. И опять. Обгорел, конечно, страшно, почти вся шерсть слезла. Отец когда очнулся, не сразу его и узнал.
Лерметт сглотнул застрявший в горле сухой комок. Он помнил, как выглядел его любимец, неизменный спутник и участник его детских игр, когда вернулся домой – а ведь Дичка пользовали самолучшие лекари и маги. Конечно, когда за дело принялся Илмерран, оно сразу же пошло на лад. Ожоги зажили, раны затянулись, шерсть отросла густая, блестящая – лучше прежней. Эх, вот бы тогда Дичку попасть какому-нибудь эльфу в руки – мигом бы исцелился! А что – Арьен вот коней исцелил… навряд ли эльфы почли бы зазорным предложение заняться обгорелой собакой. А хоть бы и сочли – подумаешь, нежности какие! Дичок и не такого заслуживал.
– Отец, хоть и сам едва стоял, на руки его поднял, – прежним сдавленным голосом промолвил Лерметт. – И к реке понес. Напиться чтобы, и вообще… а потом отец поймал лошадь.
Ренган вопросительно взглянул на рассказчика.
– Там их много таких было, которые уже без всадников, – пояснил принц. – К огню они не совались, а просто носились вокруг. Перепуганные насмерть. Спокойную лошадь изловить невелик труд, а вот такую обезумевшую, да после удара по голове, да с поврежденным плечом… но все-таки отец ее поймал.
– А дальше? – жадно спросил Эннеари, ибо Лерметт замолчал.
– Дальше оружием каким-никаким разжился. Покойникам оно ведь уже и ни к чему, верно? – рассудительно заметил Лерметт. – Как сумел, в седло взгромоздился, Дичка подле себя на лошадь взвалил и отправился беглецов назад заворачивать.
Арьен внезапно расхохотался в голос.
– Нет, ты только подумай! – воззвал он в ответ на удивленный взгляд Лерметта, когда хоть немного отдышался. – Ты только себе вообрази! Они ведь короля мертвым сочли, комариные души. Мертвым, понимаешь? Оттого и удрали с перепугу. Вот ты себе и представь: навстречу им откуда ни возьмись является из мрака ночи его покойное величество, конно и оружно, да еще и с собакой! На что хочешь об заклад бьюсь – они со страху от эдакой жути призрачной так дернулись, что степняков насквозь протаранили!
– Знаешь, – усмехнулся Лерметт, – я об этом раньше не думал… но скорее всего, ты прав. Наверняка так оно и было. Разгневанный покойник пострашней живого врага будет. Наверное, потому их и удалось развернуть так легко. Они сами развернулись и дали деру. Как раз со степняками и сшиблись – а у тех на плечах уже преследователи висят. Честь по чести в клещи взяли. А там и помощь подоспела. Войне, понятное дело, на том не конец, но длилась она на удивление недолго. Может, потому что внезапного вторжения в результате не получилось. Ну, и те, на кого отец со своим отрядом наскочил, все до единого либо в плен угодили, либо просто полегли. Получается, разбили их малой силой, а помощи они своим никакой оказать не успели, а уж тем более к основной армии присоединиться.
– А собаку вылечили? – требовательно спросил Арьен, упорно не желавший оставлять основную тему в стороне.
– Конечно! – возмутился Лерметт. – Неужели так бы и оставили калекой? Вылечили, крепче прежнего стал. Такой здоровущий да чернущий, что просто смотреть страшно.
– Мне бы его тогда в руки! – азартно воскликнул Эннеари.
– Еще бы, – растроганно согласился Лерметт. – Люди в целительском искусстве по сравнению с вами вполовину не так сведущи.
– Тогда король и распорядился сажать собаку за стол? – ровным голосом спросил Ренган, отчего-то не подымая глаз.
– Конечно, – усмехнулся Лерметт. – Когда заканчивается война, начинается пора наград. Все, кто уцелел, получают, что заслужили.
– И кто же что заслужил? – прежним ровным голосом осведомился король эльфов. Лерметта его вопрос слегка позабавил. Король остается королем, над кем бы он ни властвовал – над людьми, над эльфами… да хоть над лягушками болотными! Еще бы одному владыке не расспросить о том, как его венценосный собрат решения принимает!
– Ну, первым делом – столица, – жизнерадостно пустился в перечисление Лерметт. – На сей раз со степняками не просто стычка была, а вторжение самое настоящее. Одними рыцарями да лучниками не обойдешься. Горожане это живо смекнули. Такое ополчение выставили, что – ну… Пол-Найлисса под копье встало, никак не меньше. Отец тогда городу подарил Малую Ратушу. – Он неожиданно ухмыльнулся. – Вообще-то она втрое выше Большой Ратуши получилась, так что ее чаще Рассветной Башней называют. Невиданной красоты здание. Двенадцать лет стоит, а все народ не нагляделся.
– Насчет горожан я уже понял, – суховато перебил его король, – и насчет собаки тоже. Но я не о них спрашивал. Те трусы, что бросили твоего отца умирать в огне – с ними он что сделал?
Ухмылка Лерметта просияла невыразимым наслаждением.
– Наградил, – подчеркнуто спокойно ответил он.
– Как?! – На сей раз удивление эльфийского короля было не только непритворным, но и почти неприкрытым. Арьен, напротив, затаил дыхание, ожидая подвоха, несомненно скрытого под будничным тоном Лерметта.
– Как?! – снова взмолился Ренган.
– Весьма своеобразно, – ответствовал Лерметт. – Каждый получает то, что заслужил. Именно так. Те, кто в Битве Береговых Огней струсил, получили выложенные золотом ножны, уйму умопомрачительных побрякушек – и полное забвение. Навсегда. Ни слова укора, ничего… просто и война, и мирная жизнь теперь обходятся без них. Такая вот опала – не тяжкая, позолоченная, зато пожизненная.
– А-а! – выдохнул Ренган. – Понимаю. А… тот, кто крикнул: «Король убит»?
– Тоже, – пожал плечами Лерметт. – Зачем его среди прочих выделять? Остальные тоже хороши. Им эти ножны золотые поперек жизни встали. Позор самый настоящий, оглушительный. Кто не дурак, тот понял… а кто дурак, тому объяснили. У нас теперь в Найлиссе если кому желают заслуженного позора, так с тех пор и говорят: «Чтоб тебе золотые ножны навесили!» Ну, а кто не струсил и головы не потерял, кто без всякой надежды жизнь сохранить бросился врагов преследовать… с них, собственно, и начался Орден Собаки.
– Какой-какой орден? – опешил эльфийский король, едва было успевший прийти в себя.
Лерметт улыбнулся – гордо и немного печально.
– Ошейник золотой с самоцветами нацепить, за стол усадить – это собака понимает, верно? – мягко произнес он. – А только за такое самоотвержение, за такой подвиг маловато выходит. Ведь если бы не Дичок, отец бы и в самом деле погиб – а что бы тогда было с королевством?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85