Получай свой телефон!
Нэнси тихонько ахнула. Я кинулся к двери, рывком распахнул ее и вышел
на крыльцо.
Хайрам был уже у ворот, он больше не пел. Минуту мы стояли и смотрели
друг на друга. Толпа зашумела, придвинулась ближе. Хайрам поднял аппарат
высоко над головой.
- На, держи! - заорал он. - Получай свой телефон, ты, гнусный...
Что он там еще орал, я не расслышал - толпа взревела, заулюлюкала.
Хайрам запустил в меня аппаратом. Это не мяч и не палка, бросать его
несподручно, и бросок вышел неудачный. Трубка на длинном проводе отлетела
в сторону. Провод взвился дугой, потом натянулся, траектория аппарата
переломилась, и он грохнулся на асфальтовую дорожку на полпути между
калиткой и верандой. Во все стороны брызнули осколки пластмассы.
Не раздумывая и не рассчитывая, не помня себя от бешенства, я сбежал
с крыльца и ринулся к калитке. Хайрам чуть попятился, я выскочил на улицу
и остановился перед ним.
Хватит с меня Хайрама Мартина. Я сыт им по горло. Вот уже два дня он
въедается мне в печенки, баста, надоело! Ох, переломать бы ему ребра,
живого места не оставить! Чтоб вовек больше не измывался надо мной! Ведь
только тем и берет, наглая скотина, что вымахал с телеграфный столб и
кулачищи у него точно кувалды!
Как когда-то в детстве, багровая пелена упрямой ненависти застлала
мне глаза. Я смотрел сквозь нее на Хайрама - конечно же, он отдубасит
меня, как не раз дубасил в школьные годы... все равно, пусть отведает моих
кулаков, буду лупить его с восторгом, с наслаждением, изо всех сил!
Кто-то заорал:
- А ну, расступись! Шире круг!
Я кинулся на Хайрама, и он ударил. Ему негде и некогда было путем
размахнуться, но его кулак сильно и больно ударил меня в ухо, и я
пошатнулся. Хайрам тотчас ударил снова, но второй удар пришелся вкось, я
даже не почувствовал боли - и на этот раз дал сдачи. Я влепил ему левой
чуть повыше пояса, он скрючился от боли, и я дал ему в зубы, да так, что
ожег о них костяшки пальцев, ободрал в кровь. И опять размахнулся изо всех
сил, но тут невесть откуда мне на голову обрушился кулак, - мне
показалось, голова лопнула; в ушах зазвенело, из глаз посыпались искры.
Под коленями вдруг очутился жесткий асфальт, но я все же поднялся и в
глазах прояснилось. Ног я не чувствовал. Казалось, я пробкой плаваю и
подскакиваю в воздухе. Где-то близко, наверно в футе от меня возникла рожа
Хайрама - губы расквашены, и на рубашке кровь. Я опять ударил по губам -
пожалуй, не слишком сильно, я порядком выдохся. Но Хайрам зарычал, потом
вильнул вбок, я снова кинулся на него.
И тут он меня добил.
Я почувствовал: падаю, валюсь на спину, почему-то я падал очень
долго. Наконец, брякнулся о мостовую - она оказалась тверже, чем я думал,
и это было больнее, чем удар, который сбил меня с ног.
Я стал шарить вокруг, пытаясь опереться на руки и подняться. А стоит
ли хлопотать? - мелькнула мысль. Ну, встану, а он опять меня свалит. Но
нет, надо подняться, надо подниматься опять и опять, покуда хватит сил.
Так уж издавна повелось у нас с Хайрамом, таковы правила игры. Всякий раз,
как я поднимался, он снова сбивал меня с ног, но я поднимался упрямо, до
последнего дыхания, и ни разу не запросил пощады, ни разу не признал себя
побежденным. И если я выдержу так до конца жизни, победителем выйду я, а
не Хайрам.
Но на этот раз что-то невмочь. Не выходит. Никак не поднимусь. Быть
может, пришел тот час, когда мне уже не встать?
Я все шарил ладонями, ища опоры, и вдруг наткнулся на камень.
Наверно, какой-нибудь мальчишка запустил им в воробья ли, в собаку ли или
швырнул просто так, для забавы. Камень остался посреди улицы, может, он
пролежал здесь не день и не два и теперь я нащупал его правой рукой и
стиснул - очень подходящий камень, так удобно поместился в кулаке.
Громадная мясистая ручища опустилась с высоты, сгребла меня за грудки
и рывком подняла на ноги.
- Я тебе покажу! - заорал хриплый голос. - Будешь знать, как нападать
на представителя порядка.
Опять перед глазами плавает разбитая в кровь морда, искаженная злобой
и ненавистью. Как он упивается тем, что он больше, тяжелей, сильнее меня!
Я снова ощутил под собою ноги, яснее различил физиономию Хайрама, а
за ним - еще стену лиц, нетерпеливо теснящуюся толпу, которая жаждет
полюбоваться убийством.
Сдаваться нельзя, подумал я, вспоминая наши прежние драки, я никогда
не сдавался. Пока держишься на ногах, надо драться, и если даже тебя
свалили наземь и ты уже не в силах встать, все равно нельзя признавать
себя побежденным.
Хайрам обеими руками вцепился в меня, лицо его придвинулось вплотную.
Я крепче сжал камень и размахнулся. Я размахнулся из последних сил - все,
что во мне еще оставалось, я вложил в этот удар: всем корпусом от пояса
вверх - и в челюсть.
Голова его резко откинулась на толстой бычьей шее. Он зашатался,
разжал пальцы и нескладной тряпичной куклой повалился на мостовую.
Я отступил на шаг и смотрел на Хайрама сверху вниз; в голове
прояснилось, я ощутил собственное тело, избитое, в ссадинах и
кровоподтеках, - оно болело сплошь, болел каждый сустав и каждый мускул.
Но это неважно, это пустяки: впервые за всю мою жизнь я одолел Хайрама
Мартина! Я свалил его с ног, потому что у меня оказался камень - ну и что
ж, наплевать! Я не искал его, просто камень подвернулся под руку, и я
невольно зажал его в кулаке. Я вовсе не думал пустить его в ход, но раз уж
так получилось - черт с ним! Если бы я успел подумать, я, наверно, сделал
бы это умышленно.
Кто-то подскочил ко мне. Том Престол.
- Да неужто мы ему такое спустим? - завизжал он, обернувшись к толпе.
- Он же ударил полицейского! Камнем! Он подобрал камень!
К нам протолкался еще один человек, ухватил Престона за плечи,
приподнял, как котенка и сунул обратно в первые ряды толпы. Это был Гейб
Томас.
- Не лезь! - только и сказал он.
- Он ударил Хайрама камнем! - вопил Престон.
- Жаль, что не дубиной, - сказал Герб. - Надо бы ему совсем башку
размозжить.
Хайрам зашевелился и сел. Рука его потянулась к револьверу.
- Только попробуй, - сказал я. - Только тронь револьвер - и, бог
свидетель, я тебя убью.
Хайрам уставился на меня. Уж верно было на что посмотреть. Он
измордовал меня, исколошматил, и все-таки я свалил его, а сам устоял на
ногах.
- Он ударил тебя камнем! - заверещал Престон. - Он тебя...
Гейб протянул руку и спокойно, аккуратно взял Тома за глотку. Он
сдавил его тощую шею, и Престон разинул рот и высунул язык.
- Сказано, не лезь, - повторил Гейб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Нэнси тихонько ахнула. Я кинулся к двери, рывком распахнул ее и вышел
на крыльцо.
Хайрам был уже у ворот, он больше не пел. Минуту мы стояли и смотрели
друг на друга. Толпа зашумела, придвинулась ближе. Хайрам поднял аппарат
высоко над головой.
- На, держи! - заорал он. - Получай свой телефон, ты, гнусный...
Что он там еще орал, я не расслышал - толпа взревела, заулюлюкала.
Хайрам запустил в меня аппаратом. Это не мяч и не палка, бросать его
несподручно, и бросок вышел неудачный. Трубка на длинном проводе отлетела
в сторону. Провод взвился дугой, потом натянулся, траектория аппарата
переломилась, и он грохнулся на асфальтовую дорожку на полпути между
калиткой и верандой. Во все стороны брызнули осколки пластмассы.
Не раздумывая и не рассчитывая, не помня себя от бешенства, я сбежал
с крыльца и ринулся к калитке. Хайрам чуть попятился, я выскочил на улицу
и остановился перед ним.
Хватит с меня Хайрама Мартина. Я сыт им по горло. Вот уже два дня он
въедается мне в печенки, баста, надоело! Ох, переломать бы ему ребра,
живого места не оставить! Чтоб вовек больше не измывался надо мной! Ведь
только тем и берет, наглая скотина, что вымахал с телеграфный столб и
кулачищи у него точно кувалды!
Как когда-то в детстве, багровая пелена упрямой ненависти застлала
мне глаза. Я смотрел сквозь нее на Хайрама - конечно же, он отдубасит
меня, как не раз дубасил в школьные годы... все равно, пусть отведает моих
кулаков, буду лупить его с восторгом, с наслаждением, изо всех сил!
Кто-то заорал:
- А ну, расступись! Шире круг!
Я кинулся на Хайрама, и он ударил. Ему негде и некогда было путем
размахнуться, но его кулак сильно и больно ударил меня в ухо, и я
пошатнулся. Хайрам тотчас ударил снова, но второй удар пришелся вкось, я
даже не почувствовал боли - и на этот раз дал сдачи. Я влепил ему левой
чуть повыше пояса, он скрючился от боли, и я дал ему в зубы, да так, что
ожег о них костяшки пальцев, ободрал в кровь. И опять размахнулся изо всех
сил, но тут невесть откуда мне на голову обрушился кулак, - мне
показалось, голова лопнула; в ушах зазвенело, из глаз посыпались искры.
Под коленями вдруг очутился жесткий асфальт, но я все же поднялся и в
глазах прояснилось. Ног я не чувствовал. Казалось, я пробкой плаваю и
подскакиваю в воздухе. Где-то близко, наверно в футе от меня возникла рожа
Хайрама - губы расквашены, и на рубашке кровь. Я опять ударил по губам -
пожалуй, не слишком сильно, я порядком выдохся. Но Хайрам зарычал, потом
вильнул вбок, я снова кинулся на него.
И тут он меня добил.
Я почувствовал: падаю, валюсь на спину, почему-то я падал очень
долго. Наконец, брякнулся о мостовую - она оказалась тверже, чем я думал,
и это было больнее, чем удар, который сбил меня с ног.
Я стал шарить вокруг, пытаясь опереться на руки и подняться. А стоит
ли хлопотать? - мелькнула мысль. Ну, встану, а он опять меня свалит. Но
нет, надо подняться, надо подниматься опять и опять, покуда хватит сил.
Так уж издавна повелось у нас с Хайрамом, таковы правила игры. Всякий раз,
как я поднимался, он снова сбивал меня с ног, но я поднимался упрямо, до
последнего дыхания, и ни разу не запросил пощады, ни разу не признал себя
побежденным. И если я выдержу так до конца жизни, победителем выйду я, а
не Хайрам.
Но на этот раз что-то невмочь. Не выходит. Никак не поднимусь. Быть
может, пришел тот час, когда мне уже не встать?
Я все шарил ладонями, ища опоры, и вдруг наткнулся на камень.
Наверно, какой-нибудь мальчишка запустил им в воробья ли, в собаку ли или
швырнул просто так, для забавы. Камень остался посреди улицы, может, он
пролежал здесь не день и не два и теперь я нащупал его правой рукой и
стиснул - очень подходящий камень, так удобно поместился в кулаке.
Громадная мясистая ручища опустилась с высоты, сгребла меня за грудки
и рывком подняла на ноги.
- Я тебе покажу! - заорал хриплый голос. - Будешь знать, как нападать
на представителя порядка.
Опять перед глазами плавает разбитая в кровь морда, искаженная злобой
и ненавистью. Как он упивается тем, что он больше, тяжелей, сильнее меня!
Я снова ощутил под собою ноги, яснее различил физиономию Хайрама, а
за ним - еще стену лиц, нетерпеливо теснящуюся толпу, которая жаждет
полюбоваться убийством.
Сдаваться нельзя, подумал я, вспоминая наши прежние драки, я никогда
не сдавался. Пока держишься на ногах, надо драться, и если даже тебя
свалили наземь и ты уже не в силах встать, все равно нельзя признавать
себя побежденным.
Хайрам обеими руками вцепился в меня, лицо его придвинулось вплотную.
Я крепче сжал камень и размахнулся. Я размахнулся из последних сил - все,
что во мне еще оставалось, я вложил в этот удар: всем корпусом от пояса
вверх - и в челюсть.
Голова его резко откинулась на толстой бычьей шее. Он зашатался,
разжал пальцы и нескладной тряпичной куклой повалился на мостовую.
Я отступил на шаг и смотрел на Хайрама сверху вниз; в голове
прояснилось, я ощутил собственное тело, избитое, в ссадинах и
кровоподтеках, - оно болело сплошь, болел каждый сустав и каждый мускул.
Но это неважно, это пустяки: впервые за всю мою жизнь я одолел Хайрама
Мартина! Я свалил его с ног, потому что у меня оказался камень - ну и что
ж, наплевать! Я не искал его, просто камень подвернулся под руку, и я
невольно зажал его в кулаке. Я вовсе не думал пустить его в ход, но раз уж
так получилось - черт с ним! Если бы я успел подумать, я, наверно, сделал
бы это умышленно.
Кто-то подскочил ко мне. Том Престол.
- Да неужто мы ему такое спустим? - завизжал он, обернувшись к толпе.
- Он же ударил полицейского! Камнем! Он подобрал камень!
К нам протолкался еще один человек, ухватил Престона за плечи,
приподнял, как котенка и сунул обратно в первые ряды толпы. Это был Гейб
Томас.
- Не лезь! - только и сказал он.
- Он ударил Хайрама камнем! - вопил Престон.
- Жаль, что не дубиной, - сказал Герб. - Надо бы ему совсем башку
размозжить.
Хайрам зашевелился и сел. Рука его потянулась к револьверу.
- Только попробуй, - сказал я. - Только тронь револьвер - и, бог
свидетель, я тебя убью.
Хайрам уставился на меня. Уж верно было на что посмотреть. Он
измордовал меня, исколошматил, и все-таки я свалил его, а сам устоял на
ногах.
- Он ударил тебя камнем! - заверещал Престон. - Он тебя...
Гейб протянул руку и спокойно, аккуратно взял Тома за глотку. Он
сдавил его тощую шею, и Престон разинул рот и высунул язык.
- Сказано, не лезь, - повторил Гейб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70