Карл молча зашевелил губами, проговаривая про себя то, что готовился спросить.
— Как ты думаешь, наш отец мог быть… бесчестным человеком? — В каком смысле?
— Тебе не понятно? Я ведь ясно сказал. У слова «бесчестный» только один смысл.
— Не знаю, — Адам замялся. — Право, не знаю. Никто о нем так не отзывался. Сам посуди, чего он достиг. Ночевал в Белом доме. На его похоронах был вице-президент. Почему же вдруг бесчестный?.. Ну сколько можно, Карл! — взмолился он. — Я ведь сразу понял, что ты хочешь мне что-то сказать — так говори же, не тяни!
Карл облизнул губы. Он сидел мертвенно-белый, словно из него выпустили кровь, словно вместе с кровью он лишился всех сил, всей своей ярости.
— Отец оставил завещание. Наследство он разделил поровну между мной и тобой, — без всякого выражения проговорил он. Адам рассмеялся.
— Что ж, вот и будем жить на ферме. Думаю, с голоду не помрем.
— После него осталось больше ста тысяч долларов, продолжал все тот же бесцветный, скучный голос.
— Ты спятил. Сто долларов — это еще можно поверить. Откуда бы у него взялось столько денег?
— Я не оговорился. Жалованье в СВР у него было сто тридцать пять долларов в месяц. За жилье и еду он платил сам. Когда он разъезжал, ему выдавали на дорожные расходы по пять центов за милю пути и еще отдельно на гостиницу.
— Может быть, эти деньги были у него с самого начала, а мы просто не знали.
— Нет. Когда он начинал, у него не было ничего.
— Тогда что нам мешает написать в СВР и спросить? Там кто-нибудь да знает.
— Я бы не стал рисковать.
— Погоди! Не пори горячку. В конце концов он мог играть на бирже. Так очень многие богатеют. У него были большие связи. Может быть, ему повезло. Вспомни, как было во время золотой лихорадки — тогда многие вернулись из Калифорнии богачами.
На лице у Карла была скорбь. Он перешел почти на шепот, и Адаму пришлось перегнуться через стол. Без всякого выражения, словно читая сводку. Карл говорил:
— В армию отец ушел в июне 1862 года. Три месяца проходил подготовку, здесь же, в нашем штате. Это, считай, сентябрь. Потом его часть послали на юг. Двенадцатого октября он был ранен в ногу и отправлен в госпиталь. Домой вернулся в январе. — Не понимаю, при чем здесь это?
— Он не сражался в Чанселорвилле, — падали с губ Карла вялые, тусклые слова. — И не воевал он ни в Геттисберге, ни в Уилдернессе, ни в Ричмонде, ни в Аппоматоксе.
— Откуда ты знаешь?
— Из его послужного списка. Мне его переслали вместе с остальными документами.
Адам глубоко вздохнул. Сердце его колотилось от радости, бушевавшей в груди, как море. Он покачал головой, будто не мог поверить.
— Как ему удалось всех обмануть? Как, черт возьми, ему это удалось? — говорил Карл. — И ведь все верили, никто не сомневался. Ты разве сомневался? Или я? Или моя мать? Нет, все верили. И даже в Вашингтоне. Адам встал из-за стола.
— Поесть в доме найдется? Я разогрею.
— Вчера я зарезал курицу. Если подождешь, я зажарю.
— А чего попроще, чтоб по-быстрому?
— Есть окорок, есть яйца.
— Годится, — сказал Адам.
Оставшийся без ответа вопрос мешал им, они обходили его стороной, они через него перешагивали. Их слова безучастно скользили мимо него, но их мысли были прикованы к нему неотрывно. Братьям хотелось поговорить о том, что их мучило, но они не могли. Карл, поставив разогреваться кастрюлю с бобами, жарил свинину и яичницу.
— Я распахал луг, — сказал он. — Занял его под рожь. — Как там земля?
— Теперь неплохая, когда от камней очистил. Эту пакость, — он провел пальцем по лбу, — как раз тогда и заработал: никак не мог один камень сдвинуть.
— Да, ты мне писал, — сказал Адам. — Я не помню, говорил ли тебе, но твои письма мне очень помогали.
— Ты почему-то мало писал мне про свою службу, заметил Карл.
— Да как-то не хотелось обо всем этом думать. Уж больно паскудно было, почти все время.
— Я читал в газетах про те кампании. Ты ведь тоще там воевал?
— Да. Мне тогда не хотелось про это думать. И сейчас не хочется. — Индейцев-то убивал?
— Да, мы убивали индейцев.
— Вот уж, наверно, дрянной народ.
— Наверно.
— Не хочешь — можешь не рассказывать.
— Да, я не хочу об этом говорить.
Они ужинали под свисавшей с потолка керосиновой лампой.
— Никак руки не дойдут колпак на лампе вымыть, а то было бы светлее.
— Я вымою, — сказал Адам. — Все ведь в голове не удержишь, понятно.
— Ты вот вернулся, вдвоем теперь полегче будет. Хочешь, сходим после ужина в салун? — Посмотрим. Пока, думаю, немного дома посижу. — Я тебе в письмах-то не писал, но в салу не у нас… там женщины. Не знаю, как ты насчет этого, а то могли бы с тобой сходить. Их там каждые две недели меняют. Я не знаю, как ты вообще… но, может, тебе охота? — Женщины?
— Да, наверху, в номерах. Очень даже удобно. Я вот думаю, ты вроде как давно дома не был, так что если…
— Сегодня нет. Может, в другой раз. А сколько они за это берут?
— Один доллар. И вроде все хорошенькие.
— Может, в другой раз, повторил Адам. — Как же их туда пускают? Удивительно.
— Я тоже поначалу удивлялся. Но у них там все продумано. — Сам-то часто ходишь?
— Раза два в месяц. А то скучно. Когда мужик один живет — тоска.
— Помню, ты писал, что подумываешь жениться. — Да, собирался. Подходящей невесты не нашел. И так, и сяк крутились братья вокруг главной темы. Только, казалось, подойдут к ней вплотную, как тут же поспешно отступят и опять примутся толковать об урожаях, о местных новостях, о политике, о здоровье. Они понимали, что рано или поздно вернутся к самому важному. Карлу больше, чем Адаму, не терпелось взять быка за рога, но и времени подумать у Карла было больше, а Адам еще не успел все осознать и прочувствовать. Он предпочел бы отложить этот разговор на завтра, но понимал, что брат не допустит. Он даже позволил себе открыто сказать:
— Давай насчет того, другого, поговорим утром.
— Пожалуйста, — ответил Карл. Как хочешь. Постепенно разговор себя исчерпал. Уже обсудили всех общих знакомых, все события в городке и на ферме. Беседа топталась на месте, а время шло.
— Пойдем спать? — спросил Адам.
— Посидим еще немного.
Они молчали, а ночь расползалась по дому и все понукала их, все подзуживала.
— Эх, жалко, не увидел я, как его хоронили! — сказал Карл.
— Небось богатые были похороны.
— Хочешь, покажу вырезки из газет? Они у меня все в одном конверте, в моей комнате лежат.
— Нет. Сегодня не стоит.
Карл круто повернулся вместе со стулом и поставил локти на стол,
— Мы должны разобраться, — сказал он, волнуясь. Можем тянуть сколько угодно, но надо же что-то решать.
— Понимаю, — кивнул Адам. — Просто у меня еще не было времени как следует подумать.
— А что толку думать? У меня вот время было, полно было времени, и ни до чего я не додумался. Я даже старался вообще про это забыть, и все равно возвращался к одному и тому же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189