Да чего уж… Шла к тебе, думала – поругаю, побраню… А мне жалко тебя… А мне хоть и душу свою погубить…
Иван (схватил ее за локти, прижал к себе).Лазоревые глаза твои, невинные… Далеко ли до них мне идти еще? Аннушка… Останься у меня…
Анна. Нет… Так нехорошо… Тебе этого не нужно делать… Тебе это спокою не даст…
Иван. Ты что задумала?
Анна. Батюшка мой… Желанный… Осталось мне – прикрыться черным платочком…
Иван. Смилуйся!..
Анна (отошла от него, всплеснула руками).Мне-то разве легко это? (Громко, по-ребячьи заплакала.)
Иван. Анна…
Анна кланяется ему низко.
Анна… Вернись…
Анна. Прощай, любимый, прощай, неразлучный… (Кланяется еще, уходит.)
Иван. Чего же ты хотел бы еще? Ах, мука нежданная… Доколе же, доколе… (Садится на постель.)
Входит Басманов.
Басманов. Велел ее в соболью полость укутать потеплее да в золотой повозке отвезти…
Иван, сморщившись, глядит на него.
А уж как плачет… Любит тебя, государь… Очень чистенькая бабочка… Дозволишь зайти Борису Годунову да Василию Грязному? Они из Крыма. Рассказывают – дикую степь из конца в конец проскакали, а войск наших не видали, – крымским татарам дорога на Москву открыта… Что такое? Велишь им зайти?
Иван кивает. Встает, сутуло идет к столу, садится. Басманов вводит Годунова и Грязного.
Грязной. Великий государь Иван Васильевич, спасибо тебе… А тысячу рублев моего выкупа у хана мы выторговали обманом… А другую тысячу отслужу своей головой…
Иван. Где князь Мстиславский? В Рязани в осаде или в поле с войском?
Годунов. Великий государь, князь Мстиславский – изменник. Узнав о казнях бояр и князей, он дорогу открыл Девлет-Гирею, – на Москву идут сорок крымских царевичей…
Иван молчит некоторое время, вперя взор в Годунова, потом спрашивает еле слышно.
Иван. Повтори, я не уразумел…
Картина двенадцатая
Стан Грозного, огороженный телегами. Горят костры. Ночь. Вдали огромное зарево пылающей Москвы. Голоса сторожевых: «Не спи, не спи…» У шатра на седельных подушках сидит И в а н. У его ног – Касьян, который пишет при свете железного фонаря.
Касьян (читает продиктованное ему царем).«Ливонский лагерь. Воеводе Юрьеву. Здравствуй, Никита Романович, на множество лет. А мы, слава богу, здоровы и духом крепки. Только кручинимся, что долго нет от тебя добрых вестей. Скорее отпиши нам о новом взятии городов ливонских да о побитии войск любезных братьев наших короля польского да короля свейского…»
Иван (задумчиво).Пиши дальше…
Входит Годунов в кольчуге и плоской железной шапочке.
Ты из Москвы?
Годунов. Из Москвы, государь.
Иван. Москва горит?
Годунов. Москва горит с четырех концов. Дерево жа, сушь, ветер… Головни несет по всему городу… Колокола звонят сами собой и рушатся с колокольнями. Народ бежит в Кремль, в воротах давка, по людям ступают… Львы, что сидели под башней, клетку разломали, мечутся по Красной площади. И слон сорвался с цепей. Горят ряды, горит Китай-город.
Иван. Что же ты молчишь про Опричный двор?
Годунов. Опричного двора более нет, государь.
Иван. Многие этого хотели.
Годунов. Золотую посуду, коробья с дорогой рухлядью да книги я успел вывезти… Да и сам едва ушел вплавь с конем через Москву-реку…
Иван (Касьяну, диктуя).«Случилась у нас беда невеликая. Хан Девлет-Гирей, с сорока сыновьями и войском в триста тысяч татар, небрежением нашим перелез через Оку меж Серпуховом и Коломной, отрезал меня с обозом от большого войска и подошел к Москве. Но только зажег посады и слободы, а Москвы-реки не перешел, да и сам огня испугался… С божьей помощью мы с ханом справимся, – жалко только – много людей в плен увел и много скота поворовал. Ты, Никита Романович, чтобы за границами про нас пустое не болтали, найди перебежчиков, пошли их в Польшу, а найдутся – и в Неметчину пошли, пусть всюду говорят, что я с ханом повраждовал да и помирился, у нас началась любовь – какой не бывало…» (Протягивает руку.)
Касьян подает ему свиток и перо. Иван подписывает и – Годунову
Хан, должно быть, ждал, что ему мою голову в мешке принесут, да с тем мешком и въедет в Спасские ворота, – над Москвой царить и княжить?.. Прослышаны мы, что у хана уж ярлыки написаны, – как в былое время при Батые, а ли хане Узбеке, а ли Мамай-хане, – раздавать русскую землю во княжение… Ах, ах, а я-то – грешный – поторопился, князей-то повывел… Чего смутный стоишь?
Годунов. Дозволь сказать тебе правду, государь…
Иван. Если ты смел – скажи правду.
Годунов. Государь, с ханом нам не справиться… Государь, беги в Ярославль, а лучше – в Вологду… Под Москвой стоят два земских полка да мужики деревенские с дубинками. Им хана под Москвой не удержать, ведь один – на десятерых! Большому войску ты велел отходить без боя от Коломны на север, – не уйти войску от ханской сабли, если хан покончит с Москвой… Беги, часа не медли.
Иван. За такие речи голову рубят, Борис.
Годунов. Знаю, государь. С тем и говорю…
Иван. Худо, стыдно отвечают мои опричники… (Указывая на зарево.)Видишь… Возлюблена богом Москва, возлюблена земля русская… В муках бытие ее, ибо суров господь к тем, кого возлюбил… Начала ее не запомнят, и нет ей скончания, ибо русскому и невозможное возможно… Так надо отвечать, стоя передо мной в страхе… А ханов на нас много наезживало…
Входит М а л ю т а.
Под Москвой выстоят земские полки?
Малюта. Люди осерчали, – надо выстоять…
Иван (Годунову).Возьми коня позлее, беги к большому войску, вели воеводам, оставя обоз, с поспешностью повернуть к Москве, навстречу хану… А голова твоя у меня в залоге. Ступай.
Годунов уходит.
Годунов успел вывезти казну. Возьми, не скупясь, сколько нужно, скачи на подставных конях в Ливонию, уплати жалованье войску и недоданное уплати до последней денежки… (Подает письмо.)Письмо отдашь Никите Романовичу.
Малюта. Послать бы тебе кого-нибудь другого…
Иван. С ханом управимся, хан сыт грабежом. Это еще не беда, Малюта… Беда впереди, если нам Ливонии не удержать…
Малюта (берет письмо).Великий государь, прощай…
Иван. Прощай. Без победы не возвращайся. Отдыха не проси ни у меня, ни у бога… Отдыха нам нет…
Малюта кланяется, отходит. Из глубины появляются мужики.
Малюта. Что за люди?
Первый мужик. Деревенские, от татар бежали.
Второй мужик. Вы мужиков-то, слышно, по лесам собираете?
Первый мужик. Мы сами вышли. Искать не надо…
Второй мужик. Беда-то какая, а? Конец света, что ли… Страх-то какой…
Малюта. Биться с татарами станете?
Второй мужик. Само собой, не сидеть же сложа руки…
Первый мужик. Железное бы нам чего-нибудь дали, – поспособнее для бою.
Малюта. Хлеб, пшено и оружие дадут, ступайте в обоз. Там же вас и в начало возьмут…
Первый мужик. Вот – спасибо.
Второй мужик. А энтот у вас кто сидит, важный?
Малюта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Иван (схватил ее за локти, прижал к себе).Лазоревые глаза твои, невинные… Далеко ли до них мне идти еще? Аннушка… Останься у меня…
Анна. Нет… Так нехорошо… Тебе этого не нужно делать… Тебе это спокою не даст…
Иван. Ты что задумала?
Анна. Батюшка мой… Желанный… Осталось мне – прикрыться черным платочком…
Иван. Смилуйся!..
Анна (отошла от него, всплеснула руками).Мне-то разве легко это? (Громко, по-ребячьи заплакала.)
Иван. Анна…
Анна кланяется ему низко.
Анна… Вернись…
Анна. Прощай, любимый, прощай, неразлучный… (Кланяется еще, уходит.)
Иван. Чего же ты хотел бы еще? Ах, мука нежданная… Доколе же, доколе… (Садится на постель.)
Входит Басманов.
Басманов. Велел ее в соболью полость укутать потеплее да в золотой повозке отвезти…
Иван, сморщившись, глядит на него.
А уж как плачет… Любит тебя, государь… Очень чистенькая бабочка… Дозволишь зайти Борису Годунову да Василию Грязному? Они из Крыма. Рассказывают – дикую степь из конца в конец проскакали, а войск наших не видали, – крымским татарам дорога на Москву открыта… Что такое? Велишь им зайти?
Иван кивает. Встает, сутуло идет к столу, садится. Басманов вводит Годунова и Грязного.
Грязной. Великий государь Иван Васильевич, спасибо тебе… А тысячу рублев моего выкупа у хана мы выторговали обманом… А другую тысячу отслужу своей головой…
Иван. Где князь Мстиславский? В Рязани в осаде или в поле с войском?
Годунов. Великий государь, князь Мстиславский – изменник. Узнав о казнях бояр и князей, он дорогу открыл Девлет-Гирею, – на Москву идут сорок крымских царевичей…
Иван молчит некоторое время, вперя взор в Годунова, потом спрашивает еле слышно.
Иван. Повтори, я не уразумел…
Картина двенадцатая
Стан Грозного, огороженный телегами. Горят костры. Ночь. Вдали огромное зарево пылающей Москвы. Голоса сторожевых: «Не спи, не спи…» У шатра на седельных подушках сидит И в а н. У его ног – Касьян, который пишет при свете железного фонаря.
Касьян (читает продиктованное ему царем).«Ливонский лагерь. Воеводе Юрьеву. Здравствуй, Никита Романович, на множество лет. А мы, слава богу, здоровы и духом крепки. Только кручинимся, что долго нет от тебя добрых вестей. Скорее отпиши нам о новом взятии городов ливонских да о побитии войск любезных братьев наших короля польского да короля свейского…»
Иван (задумчиво).Пиши дальше…
Входит Годунов в кольчуге и плоской железной шапочке.
Ты из Москвы?
Годунов. Из Москвы, государь.
Иван. Москва горит?
Годунов. Москва горит с четырех концов. Дерево жа, сушь, ветер… Головни несет по всему городу… Колокола звонят сами собой и рушатся с колокольнями. Народ бежит в Кремль, в воротах давка, по людям ступают… Львы, что сидели под башней, клетку разломали, мечутся по Красной площади. И слон сорвался с цепей. Горят ряды, горит Китай-город.
Иван. Что же ты молчишь про Опричный двор?
Годунов. Опричного двора более нет, государь.
Иван. Многие этого хотели.
Годунов. Золотую посуду, коробья с дорогой рухлядью да книги я успел вывезти… Да и сам едва ушел вплавь с конем через Москву-реку…
Иван (Касьяну, диктуя).«Случилась у нас беда невеликая. Хан Девлет-Гирей, с сорока сыновьями и войском в триста тысяч татар, небрежением нашим перелез через Оку меж Серпуховом и Коломной, отрезал меня с обозом от большого войска и подошел к Москве. Но только зажег посады и слободы, а Москвы-реки не перешел, да и сам огня испугался… С божьей помощью мы с ханом справимся, – жалко только – много людей в плен увел и много скота поворовал. Ты, Никита Романович, чтобы за границами про нас пустое не болтали, найди перебежчиков, пошли их в Польшу, а найдутся – и в Неметчину пошли, пусть всюду говорят, что я с ханом повраждовал да и помирился, у нас началась любовь – какой не бывало…» (Протягивает руку.)
Касьян подает ему свиток и перо. Иван подписывает и – Годунову
Хан, должно быть, ждал, что ему мою голову в мешке принесут, да с тем мешком и въедет в Спасские ворота, – над Москвой царить и княжить?.. Прослышаны мы, что у хана уж ярлыки написаны, – как в былое время при Батые, а ли хане Узбеке, а ли Мамай-хане, – раздавать русскую землю во княжение… Ах, ах, а я-то – грешный – поторопился, князей-то повывел… Чего смутный стоишь?
Годунов. Дозволь сказать тебе правду, государь…
Иван. Если ты смел – скажи правду.
Годунов. Государь, с ханом нам не справиться… Государь, беги в Ярославль, а лучше – в Вологду… Под Москвой стоят два земских полка да мужики деревенские с дубинками. Им хана под Москвой не удержать, ведь один – на десятерых! Большому войску ты велел отходить без боя от Коломны на север, – не уйти войску от ханской сабли, если хан покончит с Москвой… Беги, часа не медли.
Иван. За такие речи голову рубят, Борис.
Годунов. Знаю, государь. С тем и говорю…
Иван. Худо, стыдно отвечают мои опричники… (Указывая на зарево.)Видишь… Возлюблена богом Москва, возлюблена земля русская… В муках бытие ее, ибо суров господь к тем, кого возлюбил… Начала ее не запомнят, и нет ей скончания, ибо русскому и невозможное возможно… Так надо отвечать, стоя передо мной в страхе… А ханов на нас много наезживало…
Входит М а л ю т а.
Под Москвой выстоят земские полки?
Малюта. Люди осерчали, – надо выстоять…
Иван (Годунову).Возьми коня позлее, беги к большому войску, вели воеводам, оставя обоз, с поспешностью повернуть к Москве, навстречу хану… А голова твоя у меня в залоге. Ступай.
Годунов уходит.
Годунов успел вывезти казну. Возьми, не скупясь, сколько нужно, скачи на подставных конях в Ливонию, уплати жалованье войску и недоданное уплати до последней денежки… (Подает письмо.)Письмо отдашь Никите Романовичу.
Малюта. Послать бы тебе кого-нибудь другого…
Иван. С ханом управимся, хан сыт грабежом. Это еще не беда, Малюта… Беда впереди, если нам Ливонии не удержать…
Малюта (берет письмо).Великий государь, прощай…
Иван. Прощай. Без победы не возвращайся. Отдыха не проси ни у меня, ни у бога… Отдыха нам нет…
Малюта кланяется, отходит. Из глубины появляются мужики.
Малюта. Что за люди?
Первый мужик. Деревенские, от татар бежали.
Второй мужик. Вы мужиков-то, слышно, по лесам собираете?
Первый мужик. Мы сами вышли. Искать не надо…
Второй мужик. Беда-то какая, а? Конец света, что ли… Страх-то какой…
Малюта. Биться с татарами станете?
Второй мужик. Само собой, не сидеть же сложа руки…
Первый мужик. Железное бы нам чего-нибудь дали, – поспособнее для бою.
Малюта. Хлеб, пшено и оружие дадут, ступайте в обоз. Там же вас и в начало возьмут…
Первый мужик. Вот – спасибо.
Второй мужик. А энтот у вас кто сидит, важный?
Малюта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141