И, к сожалению, больше всего представлена книга. Цитаты плюс стилизация ослабляют и без того слабо выраженное действие и получается разбавленный литературным чтением водевиль или что-то вроде инсценированной новеллы. С идеологической точки зрения, пьеса после переделки не вызывает ни одобрений, ни возражений, поскольку в наше безрепертуарное время нельзя волноваться из-за всякой ординарности.
Площадка.Полный ход назад если не к Островскому, то ко времени до «Эрика». Живописец вместо конструктора. А, может быть, немножко и конструктор в роли живописца.
Игра.(…) Актерская игра, методы игры представляют из себя какую-то странную смесь. Тут и приемы времени Лентовского, тут и современная техника, до чаплиновской включительно» («Вечерняя Москва», 1924, 5 января).
Суровая оценка пьесы и спектакля была дана в газете «Правда»: «1-я студии МХТ всегда оставалась наиболее верной традициям Художественного театра как в выборе пьес, так отчасти и в их сценической трактовке. И тем более приходится недоумевать проскочившей между «Королем Лиром» и готовящимся «Гамлетом» новинке «Любовь – книга золотая». Эту последнюю трудно, собственно, назвать пьесой. Это небольшой легковесный «пустячок», место которому скорее в «Кривом Джимми», чем в 1-й студии, стоящей в ряду наших показательных государственных театров (…) Необходимо отметить попытки постановщиков и артистов 1-й студии к некоторому «социальному психологизму» с тем, чтобы в бытовых картинах хоть немного отразить рабство крепостников. Кроме того, отходом от напечатанного текста пьесы постановщики хотели показать не «добродетельнейшую матушку-Екатерину», а взбалмошную Мессалину. Но все эти усилия и переделка сводятся на нет пустотой фабулы пьесы и не делают поэтому последнюю более приемлемой и полезной» («Правда», 1924, 8 января).
В 1936 году Толстой основательно переработал пьесу. Заметно изменился подход к историческому прошлому, главную роль начал играть сатирический элемент. Наибольшим изменениям подвергся образ Екатерины: в ней проявились злые и хищные черты крепостницы, самодержицы.
Печатаются по тексту: Пьесы.
Петр Первый
Впервые – третий вариант– журн. «Молодая гвардия», 1938, № 3. Первый вариант– пьеса «На дыбе» – был создан Толстым в 1928–1929 годах. Второй вариант– пьеса «Петр I» – создан в 1934–1935 годах. Эти три редакции сильно отличаются друг от друга.
Пьеса «На дыбе» своей концепцией исторических дел Петра вызвала резкую критику. A. M. Петровский в журнале «Книга и революция» (1929, № 5) писал: «…автор «Хождения по мукам» в интереснейшей и сложнейшей эпохе расцвета российского торгового капитала, в эпохе революционной ломки общественных отношений и быта разглядел только ужас,тяжесть ломки и ее трагизм для консервативных групп. Работа Петра представлена в плоской шаржировке. В общем Алексей Толстой, как и следовало ожидать, сравнительно недалеко уходит от Мережковского».
Пьеса была поставлена в 1930 году на сцене МХАТ-2. О пьесе и спектакле в очень резкой форме высказалась газета «Правда» (1930 11 марта). Л. Чернявский в заметке «Реставрация мережковщины» отметил, что «пьеса Толстого типичный образец буржуазно-ограниченного подхода к узловым моментам исторического процесса. Пытаясь преодолеть монархическо-полицейский «исторический» канон, изображавший Петра в духе самодержавного величия, царственного опрощенства (…) христианского самоотвержения в интересах ближних (…) Толстой проявляет полную неспособность перешагнуть через другой, не менее реакционный образ Петра, сочиненный российским либерализмом, ныне облачившимся в сменовеховские одежды (…) Если взять второй по важности сценический образ спектакля – царевича Алексея (…) то и здесь было бы бесполезно искать отчетливого показа тех реакционных социальных сил, которые двигали беспомощной фигурой Алексея (…) И здесь художественная и идеологическая дефективность спектакля сказывается со всей остротой».
Надо сказать, что Толстой согласился с такой оценкой своей работы. В 1934 году, давая интервью сотруднику «Литературного Ленинграда», он сказал: «В 1929 году по заказу одного из московских театров мной была написана и театром поставлена пьеса «Петр I». В 1935 году МХАТ 2-й решил возобновить постановку и предложил мне пьесу пересмотреть. Когда я перечел пьесу, я увидел, что нужно написать ее заново, так как в свое время я работал над пьесой еще до того, как были написаны первая и вторая книги моего романа «Петр I». Сейчас необходимо было прежде всего выровнять историческую линию и написать всю пьесу так, чтобы в ней были характеры и столкновения характеров, а не словесные штучки». Второй вариант значительно отличался от первого. «Пьеса «Петр I» строилась следующим образом: первый акт – организации победы, второй акт – противодействие дворянства мероприятиям Петра и третий акт – разложение нового общества и трагедия Петра, которая заключается в том, что силы, которые он вызвал, должны погубить начатое им дело» («Литературный Ленинград», 1934, 14 декабря).
В другом интервью Толстой говорил, что «вторая редакция пишется в ином, чисто реалистическом, стиле, по-новому даются характеры действующих лиц, по-новому дается прежде всего фигура самого Петра. Теперь это человек реального действия. В первом варианте Петр попахивал Мережковским. Сейчас я изображаю его как огромную фигуру, выдвинутую эпохой. Новая пьеса полна оптимизма, старая – сверху и донизу насыщена пессимизмом» («Литературный Ленинград», 1934, 26 ноября).
И все-таки, как пишет исследователь его творчества: «А. Толстому не удалось преодолеть пессимистическую трактовку истории, и в этом проявилась ограниченность историзма художественного мышления писателя. Таким образом, попытка нарисовать историю в ее революционном развитии в рассматриваемой пьесе была осуществлена не полностью» (Зверева,с. 117).
В 1935 году пьеса была поставлена в Ленинградском академическом театре драмы им. А. С. Пушкина режиссером Б. Сушкевичем. Спектакль имел успех, но пресса встретила его сдержанно. Одни считали пьесу бледным вариантом романа, другие говорили о том, что Толстой не преодолел всех противоречий, и лишь рецензент «Ленинградской правды» дал высокую оценку, отметив широту охвата исторических событий и правдивость в передаче социальных противоречий Петровской эпохи. Именно это качество пьесы и пытался высветить в спектакле Б. М. Сушкевич, полагая, что трагический финал пьесы – это «не только эпилог личной, «созидательной» темы Петра, но и пролог ко всему XVIII веку – веку дворцовых переворотов, расцвета дворянского предпринимательства и хищнической борьбы придворных группировок» («Литературный Ленинград», 1935, 19 мая).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141