Без техники я бы в жизни не опознал в седом очкарике подтянутого спортивного брюнета.
Весьма любопытно. Затратив некоторое количество денежных знаков, я выяснил, что милая парочка арендует квартиру как раз у меня за стенкой.
Подсознательно я этого ожидал, но был потрясен, когда узнал, что они въехали почти месяц назад. То есть задолго до истории с Костадисом и «Халвой». Сколько я ни бился, больше ничего путного выяснить не удалось. Как частное лицо я бы вообще ничего не разведал, помогли старые дружеские связи. Однако даже связи Клементины не помогли мне установить личности соседей. По документам квартира принадлежала риэлтерскому агентству, а они, в свою очередь, сдавали ее корпоративным клиентам.
Круг замкнулся. Оставалась слабая надежда выйти на Серый дом и пошустрить при помощи их базы данных, но чутье советовало мне сидеть тихо. После того как федералы отбили у парней Клементины тело Милены Харвик, меня совсем не тянуло делиться с ними подозрениями.
А подозрений накопилось столько, что я решил отправить Ксану на пару недель в отпуск. Я распечатал и увеличил снимок, на котором Ксана размахивает стаканом, раскачиваясь в обнимку с рыжей бестией. Я тупо глядел в скрин и придумывал, что же я ей скажу. Как же я ей объясню, откуда у меня снимки из закрытого женского заведения. Придется сознаться, что я установил за ней слежку, придется сознаться, что я владею засекреченной аппаратурой и вожу Дружбу с бандитками вроде Марианны Фор.
Все, что связано с рыжей подругой, немедленно отойдет на второй план.
Ксана просто уйдет от меня навсегда.
Потому что не она болеет мной.
— Ксана, что тебе нужно от меня? — спрашиваю я и внезапно прихожу в себя. Потому что вижу, что творится с ее лицом. Я ожидаю скандала, воплей, Угроз, но она сбита с толку.
— Как понять? — шелестит она. — Что значит — «что мне нужно»? К чему этот треп, Януш?
Я ловлю себя на том, что изучаю стену в гостиной. Меня так и тянет раздобыть «червя» и запустить через водопровод. Придется выложить еще сколько-то тысяч, банковский счет опустеет, но получу ли я доказательства?
Доказательства чего?..
Судя по схеме помещений, наши квартиры соприкасаются именно гостиными и коротким коридором. Я теперь не смогу спокойно спать, пока не разберусь с жильцами из пятой парадной. Совсем недавно за стенкой селились совсем другие люди, я смутно припоминаю семью азиатского типа с двумя детьми. Несколько раз мы кивали друг другу на паркинге. А потом они неожиданно покидают дом, а вместо них появляется кто-то другой. Может быть, улыбчивым азиатам «помогли» уехать? Вопросы, вопросы…
Ксана не участвует ни в чем предосудительном. Так мне хочется думать. Она не работает в органах, она никаким боком не связана с моей нынешней службой. При всех ее мерзких закидонах едва ли моя жена способна меня предать…
— Я пытаюсь понять, зачем тебе муж, с которым ты не хочешь вместе жить.
— Опять старая песня! Я живу с тобой.
— Ты не живешь, ты заходишь дважды в неделю.
— Трижды!
— Пусть трижды, но это не семья. Ты все время кричишь, что устала от моих притязаний, а когда я предлагаю от меня отдохнуть, злишься еще больше. Ксана, последнее время у меня такое впечатление, что за тебя говорит кто-то другой…
Я буду спокойным и конструктивным. Хотя бы раз я постараюсь решить дело миром. Я не позволю ей сорваться на крик.
— Ты выпил, Полонский?!
— Ты прекрасно знаешь, что я не пил.
— Тогда какого черта?! — Она бросает подушку мимо меня.
Пока еще не прицельно и пока еще только подушку. Квадратный набивной медведь врезается в подставку для цветов, хрупкое сооружение заваливается набок, из двух горшков сыплются на палас комья земли. Неплохой удар, думаю я, раньше ей не удавалось попадать с такой меткостью. Одна из голенастых ипостасей «домового» выскакивает из своей норы и торопится начать уборку.
— Ксана… — Я хочу спросить о Сибиренко. Я уже почти набрался мужества, а весь вчерашний вечер я тренировался, как задам этот вопрос. С легкой иронией, словно вскользь. — Ксана, я хочу видеть тебя каждый вечер.
— Чтобы через месяц нас тошнило друг от друга?
— Почему нас должно тошнить? Миллионы людей практикуют традишен…
— Вот именно, Янек, миллионы. Пара миллионов замшелых пней, или те придурки, которым вера не позволяет вынуть голову из-под юбки жены. А миллиарды живут в гостевых, триадах или соло. Как угодно, лишь бы перед носом не мелькали надоевшие рожи.
— Я надоел тебе?
— Отстань.
— Но мы могли хотя бы попробовать.
— Хватит с меня этих проб!
— Но со мной ты даже…
Я безумно, до хруста в костях, ревную ее. Я хочу схватить ее, когда она пробегает мимо, сжать и как следует приложить спиной о стену. Я хочу спросить, кого она имела в виду и кто у нее был до меня, но не могу. Разеваю рот и снова захлопываю его. Точно кто-то стоит за спиной и глядит суровыми слезящимися глазами и не позволяет мне спросить Ксанку о ее прошлом. Все, что я могу выдавить, это:
— Но со мной-то не пробовала?..
Она фыркает, выпячивает нижнюю губу и проносится мимо.
— Мы могли бы подумать о ребенке…
— Не смеши меня, мужчина не может хотеть детей.
— Я ни с кем и не хотел бы, кроме тебя.
— Если тебе невмоготу… — она дергает плечом, еще один кошмарный жест, — так и быть, мы съездим в Центр репродукции, выясним, что и как.
— Но это не совсем то, что я…
— Ах, это «не совсем то»?! Тебе надо, чтобы я ходила, переваливаясь, как утка, чтобы потеряла фигуру, потеряла год жизни, упустила работу! А потом ты захочешь, чтобы я вскакивала ночью, пела колыбельные и вытирала сопли, а сам будешь нехотя соглашаться на получасовую прогулку! Нет уж, дорогой, даже не заговаривай!
— Ксана…
— Нет! — Она вырывает локоть.
— Ксана, однажды я видел тебя в городе, совсем случайно. Ты сидела на скамейке с какой-то подругой, вы ели мороженое, а ее ребенок возился рядом. Я видел, как ты ласкала эту девочку, ты брала ее на руки, обнимала и тормошила. А потом вы вместе лизали мороженое. Я не мог к тебе подойти, даже не мог тебя окликнуть, потому что стоял в пробке, и было очень шумно… Ты ведь хочешь ребенка, Ксана, скажи мне правду!..
Она застывает, словно услышала трубный зов. Очередной предмет для броска в мою сторону, мягкий валик, покачивается в ее пальцах.
Я болен ею, но моя хворь не мешает изучать ее. Я достаточно изучил эту женщину, чтобы легко определить, когда она сбита с толку. Сию секунду Ксана сбита с толку, но гордыня не позволяет ей признать собственный промах. Иногда мне кажется, что ее промахи я переживаю даже острее. Наверное, так происходит со всеми, кто искренне влюблен…
— Ксана, скажи, ты… ты любишь меня?
Я задаю вопрос и окутываюсь холодным потом. Кажется, еще немного — и я научусь управлять этим тремором, состоянием страха, который накатывает всякий— раз, стоит приступить к семейным разборкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Весьма любопытно. Затратив некоторое количество денежных знаков, я выяснил, что милая парочка арендует квартиру как раз у меня за стенкой.
Подсознательно я этого ожидал, но был потрясен, когда узнал, что они въехали почти месяц назад. То есть задолго до истории с Костадисом и «Халвой». Сколько я ни бился, больше ничего путного выяснить не удалось. Как частное лицо я бы вообще ничего не разведал, помогли старые дружеские связи. Однако даже связи Клементины не помогли мне установить личности соседей. По документам квартира принадлежала риэлтерскому агентству, а они, в свою очередь, сдавали ее корпоративным клиентам.
Круг замкнулся. Оставалась слабая надежда выйти на Серый дом и пошустрить при помощи их базы данных, но чутье советовало мне сидеть тихо. После того как федералы отбили у парней Клементины тело Милены Харвик, меня совсем не тянуло делиться с ними подозрениями.
А подозрений накопилось столько, что я решил отправить Ксану на пару недель в отпуск. Я распечатал и увеличил снимок, на котором Ксана размахивает стаканом, раскачиваясь в обнимку с рыжей бестией. Я тупо глядел в скрин и придумывал, что же я ей скажу. Как же я ей объясню, откуда у меня снимки из закрытого женского заведения. Придется сознаться, что я установил за ней слежку, придется сознаться, что я владею засекреченной аппаратурой и вожу Дружбу с бандитками вроде Марианны Фор.
Все, что связано с рыжей подругой, немедленно отойдет на второй план.
Ксана просто уйдет от меня навсегда.
Потому что не она болеет мной.
— Ксана, что тебе нужно от меня? — спрашиваю я и внезапно прихожу в себя. Потому что вижу, что творится с ее лицом. Я ожидаю скандала, воплей, Угроз, но она сбита с толку.
— Как понять? — шелестит она. — Что значит — «что мне нужно»? К чему этот треп, Януш?
Я ловлю себя на том, что изучаю стену в гостиной. Меня так и тянет раздобыть «червя» и запустить через водопровод. Придется выложить еще сколько-то тысяч, банковский счет опустеет, но получу ли я доказательства?
Доказательства чего?..
Судя по схеме помещений, наши квартиры соприкасаются именно гостиными и коротким коридором. Я теперь не смогу спокойно спать, пока не разберусь с жильцами из пятой парадной. Совсем недавно за стенкой селились совсем другие люди, я смутно припоминаю семью азиатского типа с двумя детьми. Несколько раз мы кивали друг другу на паркинге. А потом они неожиданно покидают дом, а вместо них появляется кто-то другой. Может быть, улыбчивым азиатам «помогли» уехать? Вопросы, вопросы…
Ксана не участвует ни в чем предосудительном. Так мне хочется думать. Она не работает в органах, она никаким боком не связана с моей нынешней службой. При всех ее мерзких закидонах едва ли моя жена способна меня предать…
— Я пытаюсь понять, зачем тебе муж, с которым ты не хочешь вместе жить.
— Опять старая песня! Я живу с тобой.
— Ты не живешь, ты заходишь дважды в неделю.
— Трижды!
— Пусть трижды, но это не семья. Ты все время кричишь, что устала от моих притязаний, а когда я предлагаю от меня отдохнуть, злишься еще больше. Ксана, последнее время у меня такое впечатление, что за тебя говорит кто-то другой…
Я буду спокойным и конструктивным. Хотя бы раз я постараюсь решить дело миром. Я не позволю ей сорваться на крик.
— Ты выпил, Полонский?!
— Ты прекрасно знаешь, что я не пил.
— Тогда какого черта?! — Она бросает подушку мимо меня.
Пока еще не прицельно и пока еще только подушку. Квадратный набивной медведь врезается в подставку для цветов, хрупкое сооружение заваливается набок, из двух горшков сыплются на палас комья земли. Неплохой удар, думаю я, раньше ей не удавалось попадать с такой меткостью. Одна из голенастых ипостасей «домового» выскакивает из своей норы и торопится начать уборку.
— Ксана… — Я хочу спросить о Сибиренко. Я уже почти набрался мужества, а весь вчерашний вечер я тренировался, как задам этот вопрос. С легкой иронией, словно вскользь. — Ксана, я хочу видеть тебя каждый вечер.
— Чтобы через месяц нас тошнило друг от друга?
— Почему нас должно тошнить? Миллионы людей практикуют традишен…
— Вот именно, Янек, миллионы. Пара миллионов замшелых пней, или те придурки, которым вера не позволяет вынуть голову из-под юбки жены. А миллиарды живут в гостевых, триадах или соло. Как угодно, лишь бы перед носом не мелькали надоевшие рожи.
— Я надоел тебе?
— Отстань.
— Но мы могли хотя бы попробовать.
— Хватит с меня этих проб!
— Но со мной ты даже…
Я безумно, до хруста в костях, ревную ее. Я хочу схватить ее, когда она пробегает мимо, сжать и как следует приложить спиной о стену. Я хочу спросить, кого она имела в виду и кто у нее был до меня, но не могу. Разеваю рот и снова захлопываю его. Точно кто-то стоит за спиной и глядит суровыми слезящимися глазами и не позволяет мне спросить Ксанку о ее прошлом. Все, что я могу выдавить, это:
— Но со мной-то не пробовала?..
Она фыркает, выпячивает нижнюю губу и проносится мимо.
— Мы могли бы подумать о ребенке…
— Не смеши меня, мужчина не может хотеть детей.
— Я ни с кем и не хотел бы, кроме тебя.
— Если тебе невмоготу… — она дергает плечом, еще один кошмарный жест, — так и быть, мы съездим в Центр репродукции, выясним, что и как.
— Но это не совсем то, что я…
— Ах, это «не совсем то»?! Тебе надо, чтобы я ходила, переваливаясь, как утка, чтобы потеряла фигуру, потеряла год жизни, упустила работу! А потом ты захочешь, чтобы я вскакивала ночью, пела колыбельные и вытирала сопли, а сам будешь нехотя соглашаться на получасовую прогулку! Нет уж, дорогой, даже не заговаривай!
— Ксана…
— Нет! — Она вырывает локоть.
— Ксана, однажды я видел тебя в городе, совсем случайно. Ты сидела на скамейке с какой-то подругой, вы ели мороженое, а ее ребенок возился рядом. Я видел, как ты ласкала эту девочку, ты брала ее на руки, обнимала и тормошила. А потом вы вместе лизали мороженое. Я не мог к тебе подойти, даже не мог тебя окликнуть, потому что стоял в пробке, и было очень шумно… Ты ведь хочешь ребенка, Ксана, скажи мне правду!..
Она застывает, словно услышала трубный зов. Очередной предмет для броска в мою сторону, мягкий валик, покачивается в ее пальцах.
Я болен ею, но моя хворь не мешает изучать ее. Я достаточно изучил эту женщину, чтобы легко определить, когда она сбита с толку. Сию секунду Ксана сбита с толку, но гордыня не позволяет ей признать собственный промах. Иногда мне кажется, что ее промахи я переживаю даже острее. Наверное, так происходит со всеми, кто искренне влюблен…
— Ксана, скажи, ты… ты любишь меня?
Я задаю вопрос и окутываюсь холодным потом. Кажется, еще немного — и я научусь управлять этим тремором, состоянием страха, который накатывает всякий— раз, стоит приступить к семейным разборкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115