– спросил он напрямик.
– Ваш мир создали мы, – не стал утаивать Маг, – но есть еще и наше проявленное мироздание, вещество которого мы использовали для творения. Мы предполагаем, что все сущее создано Единым, хотя не знаем этого точно. Чтобы узнать что-либо наверняка, познающая система должна быть сложнее познаваемой.
– Теперь я вижу – что наверху, то и внизу, – усмехнулся Гермес. – Ваше знание о мире тоже не полно. У вас, творцов, те же проблемы.
– Да, – ответил ему усмешкой Маг. – И у нас, как и у вас, далеко не каждый мучается ими.
Они обменялись понимающими взглядами, словно двое заговорщиков.
– Тебе известны основные законы мироздания? – спросил Гермес. – Расскажи мне о них, – потребовал он в ответ на утвердительный кивок Мага. – Я хочу знать их. Я хочу знать, насколько они соответствуют моим догадкам. – Маг пришел сюда спрашивать, а не отвечать на вопросы, но ему было трудно отказать этому человеку, слишком напоминавшему его самого.
– Во-первых, закон тонкой энергии – энергии сознания, разновидностью которой является мысль, – начал он. – Энергия сознания Единого лежит в основе всего сущего. Затем – закон вибрации и связанный с ним закон ритма. Все сущее находится в колебательном движении, все имеет свой день и свою ночь, свои приливы и отливы, взлеты и падения. Затем – закон божественной любви, – он замолчал.
– Что такое – божественная любовь? – спросил Гермес. Остальное, видимо, не нуждалось для него в пояснении.
Маг не ответил – он искал в себе ответ и не находил.
– А можешь ты ответить мне, что такое любовь? – спросил наконец он.
– Любовь? – повторил его собеседник. – Трудный вопрос, бог. Я многое слышал о ней, когда был помоложе, – о любви к родному дому, к предкам, к женщине, к детям. Мне известно, что есть любовь к власти, к славе, к богатству и роскоши, но сам я знаю только одну любовь – к истине, и ради нее я готов пожертвовать всем, даже жизнью. Наверное, если ради чего-то ты готов пожертвовать всем, даже жизнью, – это и есть любовь.
– Ты счастливее богов, человек. – В голосе Мага прозвучала неожиданная горечь. – Ты можешь ответить на этот вопрос. Знаешь, есть еще один закон – жертвы и смерти, он считается следствием закона божественной любви. Нам, бессмертным, трудно понять его.
– Да, нам, смертным, это проще, – подтвердил Гермес. – Каждый из нас рано или поздно умирает. Большинство людей цепляется за жизнь до последнего, но находятся и такие, для кого в этом мире есть нечто дороже собственной жизни. И когда приходит время выбора, они без сожаления расстаются с ней. Они уходят в небытие, чтобы осталось то, ради чего они уходят.
– Они уходят не навсегда, – торопливо напомнил Маг. – Божественная искра в человеке бессмертна, она каждый раз возвращается в новорожденного и начинает новую жизнь.
– Но тем, кто уходит, это уже все равно, – заметил Гермес. – Их прежняя личность, их опыт, их память уходят навсегда, разве не так?
– Так. – Маг опустил голову, словно был виноват в этом.
– Это навсегда.
– Значит, и я уйду навсегда. – В голосе Гермеса прозвучал не вопрос, а утверждение. – И все мои мысли, все мои стремления исчезнут вместе со мной.
– Не совсем, – поправил его Маг. – В новом человеке останется твой след. Отпечаток твоего опыта, исканий и размышлений. Новый человек начнет жить с тем, с чем ты закончил свою жизнь.
– И не только он! – Гермес сделал резкий жест рукой, словно стремясь добавить силы своим словам. – Я сумею проложить след истине! У меня будут книги и ученики, они понесут семя истины из головы в голову, из жизни в жизнь!
Он придвинул к себе книгу и беспокойно залистал страницы, уставясь в них невидящим взглядом.
– Я напишу другую книгу, – сказал он. – Здесь неполная истина, моя тоже будет неполной, но она будет полнее! Кто-то другой допишет мою книгу, и она станет еще полнее. Пройдут века, и такие же, как я, общими усилиями напишут великую книгу истины. Так будет, бог, я предвижу это и счастлив своим предвидением.
Маг пристально смотрел на него, не говоря ни слова.
– Зачем ты пришел ко мне, бог? – повернулся к нему Гермес. – Что тебе от меня нужно? Если наверху то же, что и внизу, я не верю, что ты явился ради меня, а не ради себя.
– Я – творец, – напомнил Маг, – а значит, исследователь. Мне нужно было узнать, почему люди становятся такими, как ты.
– И ты узнал почему?
– Нет.
– Рад бы помочь тебе, но я этого тоже не знаю.
– Я уже понял.
Свечной огарок зашипел, фитиль в нем накренился, медленно оседая в прозрачную лужицу. Гермес взял другую свечу, привычным движением поджег ее от догоравшего язычка пламени и установил в подсвечнике.
– Мне пора, – сказал Маг.
Ему было некуда спешить, но и здесь ему было незачем оставаться.
– До свидания, – ответил Гермес. – Заходи еще, поболтаем.
– Зайду, – пообещал Маг.
Он медленно растворился в воздухе. Гермес встряхнул головой, словно отгоняя сон или наваждение. Но вместо хромого табурета у стола по-прежнему стояло удобное кресло.
* * *
Маг поднимался над городом, не зная, что ему испытывать – разочарование или восхищение. Он не узнал ничего из того, ради чего втиснул себя в три координаты плотного мира. Ему осталось неизвестным, почему этот человек отличается от других, почему его искра так жадно тянется к росту, тогда как окружающие искры еле теплятся, удовлетворенные своим бытием.
Однако этот человек не оставил его равнодушным. Впервые за долгую историю людского бытия Маг почувствовал, что здесь, в плотном мире, есть родственные ему искры. В отличие от Нереи или Геласа, он не был одержим желанием иметь детей и не впадал в соблазн видеть их в людях. Но в этом человеке он нашел нечто другое – внутреннюю близость, способность ясно выразить полуосознанные стремления, не дававшие покоя ему самому. Что с того, что эта крохотная искорка рассуждает о мироздании по-детски смешно и примитивно – она еще станет большой. Маг не сомневался, что эта искра вырастет. Она еще вырастет, и, может быть, они еще станут друзьями.
Его вдруг охватила странная, нетерпеливая тоска. Тоска по будущим творцам, которые вырастут из человеческих искр.
Вызов Хризы оборвал его размышления. Видимо, Жрица следила за ним и дожидалась его возвращения.
– Да? – откликнулся он.
– Что ты узнал? – спросила она. – Лети сюда.
Маг в рассеянности перенесся к ней, хотя, наверное, достаточно было просто сообщить ей о неудаче.
– Нет, ничего я не узнал, – покачал он головой в ответ на ее требовательный взгляд. – Ничего.
– Почему? – расстроилась Жрица. Она окинула взглядом лежащий под ними плотный мир. – Там не одна такая искра. Попробуй еще раз.
– Это бесполезно, – вздохнул Маг. – Сначала мне нужно ответить на вопрос, почему я сам такой, а я даже этого не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Ваш мир создали мы, – не стал утаивать Маг, – но есть еще и наше проявленное мироздание, вещество которого мы использовали для творения. Мы предполагаем, что все сущее создано Единым, хотя не знаем этого точно. Чтобы узнать что-либо наверняка, познающая система должна быть сложнее познаваемой.
– Теперь я вижу – что наверху, то и внизу, – усмехнулся Гермес. – Ваше знание о мире тоже не полно. У вас, творцов, те же проблемы.
– Да, – ответил ему усмешкой Маг. – И у нас, как и у вас, далеко не каждый мучается ими.
Они обменялись понимающими взглядами, словно двое заговорщиков.
– Тебе известны основные законы мироздания? – спросил Гермес. – Расскажи мне о них, – потребовал он в ответ на утвердительный кивок Мага. – Я хочу знать их. Я хочу знать, насколько они соответствуют моим догадкам. – Маг пришел сюда спрашивать, а не отвечать на вопросы, но ему было трудно отказать этому человеку, слишком напоминавшему его самого.
– Во-первых, закон тонкой энергии – энергии сознания, разновидностью которой является мысль, – начал он. – Энергия сознания Единого лежит в основе всего сущего. Затем – закон вибрации и связанный с ним закон ритма. Все сущее находится в колебательном движении, все имеет свой день и свою ночь, свои приливы и отливы, взлеты и падения. Затем – закон божественной любви, – он замолчал.
– Что такое – божественная любовь? – спросил Гермес. Остальное, видимо, не нуждалось для него в пояснении.
Маг не ответил – он искал в себе ответ и не находил.
– А можешь ты ответить мне, что такое любовь? – спросил наконец он.
– Любовь? – повторил его собеседник. – Трудный вопрос, бог. Я многое слышал о ней, когда был помоложе, – о любви к родному дому, к предкам, к женщине, к детям. Мне известно, что есть любовь к власти, к славе, к богатству и роскоши, но сам я знаю только одну любовь – к истине, и ради нее я готов пожертвовать всем, даже жизнью. Наверное, если ради чего-то ты готов пожертвовать всем, даже жизнью, – это и есть любовь.
– Ты счастливее богов, человек. – В голосе Мага прозвучала неожиданная горечь. – Ты можешь ответить на этот вопрос. Знаешь, есть еще один закон – жертвы и смерти, он считается следствием закона божественной любви. Нам, бессмертным, трудно понять его.
– Да, нам, смертным, это проще, – подтвердил Гермес. – Каждый из нас рано или поздно умирает. Большинство людей цепляется за жизнь до последнего, но находятся и такие, для кого в этом мире есть нечто дороже собственной жизни. И когда приходит время выбора, они без сожаления расстаются с ней. Они уходят в небытие, чтобы осталось то, ради чего они уходят.
– Они уходят не навсегда, – торопливо напомнил Маг. – Божественная искра в человеке бессмертна, она каждый раз возвращается в новорожденного и начинает новую жизнь.
– Но тем, кто уходит, это уже все равно, – заметил Гермес. – Их прежняя личность, их опыт, их память уходят навсегда, разве не так?
– Так. – Маг опустил голову, словно был виноват в этом.
– Это навсегда.
– Значит, и я уйду навсегда. – В голосе Гермеса прозвучал не вопрос, а утверждение. – И все мои мысли, все мои стремления исчезнут вместе со мной.
– Не совсем, – поправил его Маг. – В новом человеке останется твой след. Отпечаток твоего опыта, исканий и размышлений. Новый человек начнет жить с тем, с чем ты закончил свою жизнь.
– И не только он! – Гермес сделал резкий жест рукой, словно стремясь добавить силы своим словам. – Я сумею проложить след истине! У меня будут книги и ученики, они понесут семя истины из головы в голову, из жизни в жизнь!
Он придвинул к себе книгу и беспокойно залистал страницы, уставясь в них невидящим взглядом.
– Я напишу другую книгу, – сказал он. – Здесь неполная истина, моя тоже будет неполной, но она будет полнее! Кто-то другой допишет мою книгу, и она станет еще полнее. Пройдут века, и такие же, как я, общими усилиями напишут великую книгу истины. Так будет, бог, я предвижу это и счастлив своим предвидением.
Маг пристально смотрел на него, не говоря ни слова.
– Зачем ты пришел ко мне, бог? – повернулся к нему Гермес. – Что тебе от меня нужно? Если наверху то же, что и внизу, я не верю, что ты явился ради меня, а не ради себя.
– Я – творец, – напомнил Маг, – а значит, исследователь. Мне нужно было узнать, почему люди становятся такими, как ты.
– И ты узнал почему?
– Нет.
– Рад бы помочь тебе, но я этого тоже не знаю.
– Я уже понял.
Свечной огарок зашипел, фитиль в нем накренился, медленно оседая в прозрачную лужицу. Гермес взял другую свечу, привычным движением поджег ее от догоравшего язычка пламени и установил в подсвечнике.
– Мне пора, – сказал Маг.
Ему было некуда спешить, но и здесь ему было незачем оставаться.
– До свидания, – ответил Гермес. – Заходи еще, поболтаем.
– Зайду, – пообещал Маг.
Он медленно растворился в воздухе. Гермес встряхнул головой, словно отгоняя сон или наваждение. Но вместо хромого табурета у стола по-прежнему стояло удобное кресло.
* * *
Маг поднимался над городом, не зная, что ему испытывать – разочарование или восхищение. Он не узнал ничего из того, ради чего втиснул себя в три координаты плотного мира. Ему осталось неизвестным, почему этот человек отличается от других, почему его искра так жадно тянется к росту, тогда как окружающие искры еле теплятся, удовлетворенные своим бытием.
Однако этот человек не оставил его равнодушным. Впервые за долгую историю людского бытия Маг почувствовал, что здесь, в плотном мире, есть родственные ему искры. В отличие от Нереи или Геласа, он не был одержим желанием иметь детей и не впадал в соблазн видеть их в людях. Но в этом человеке он нашел нечто другое – внутреннюю близость, способность ясно выразить полуосознанные стремления, не дававшие покоя ему самому. Что с того, что эта крохотная искорка рассуждает о мироздании по-детски смешно и примитивно – она еще станет большой. Маг не сомневался, что эта искра вырастет. Она еще вырастет, и, может быть, они еще станут друзьями.
Его вдруг охватила странная, нетерпеливая тоска. Тоска по будущим творцам, которые вырастут из человеческих искр.
Вызов Хризы оборвал его размышления. Видимо, Жрица следила за ним и дожидалась его возвращения.
– Да? – откликнулся он.
– Что ты узнал? – спросила она. – Лети сюда.
Маг в рассеянности перенесся к ней, хотя, наверное, достаточно было просто сообщить ей о неудаче.
– Нет, ничего я не узнал, – покачал он головой в ответ на ее требовательный взгляд. – Ничего.
– Почему? – расстроилась Жрица. Она окинула взглядом лежащий под ними плотный мир. – Там не одна такая искра. Попробуй еще раз.
– Это бесполезно, – вздохнул Маг. – Сначала мне нужно ответить на вопрос, почему я сам такой, а я даже этого не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109