Увидев Дорогина, старик притормозил и лихо, по-молодому на ходу соскочил с велосипеда.
– Здорово, Муму, – как всегда, солидно и обстоятельно сказал старик. – Все бегаешь? Небось от старости хочешь убежать?
– Оно бы и неплохо, – ответил Сергей, пожимая плоскую и твердую, как дубовая доска, ладонь Пантелеича, – да разве от нее убежишь?
– Не убежишь, это факт, – вздохнув, согласился старик. – Уж это ты мне можешь не рассказывать. Я от нее, проклятой, даже на велосипеде уехать не могу.
– Ты зачем приехал, Пантелеич? – спросил Дорогин. – Работы во дворе никакой. Сидел бы себе на скамеечке, чего по жаре мотаться?
– А чего на ней высидишь, на скамеечке, окромя геморроя? – откликнулся старик, заводя велосипед во двор и прислоняя его к стене сарая. – От старости конечно не убежишь, но ведь она, стерва проклятая, только и ждет, чтобы ты шевелиться перестал.
Сядешь, мхом обрастешь, вот тут она на тебя и навалится. В момент прожует и косточек не выплюнет.
И потом, молочка я вам привез, маслица свежего. Корова – она и есть корова, ей все едино, сидишь ты или бегаешь, она свое дело знает: с одного конца траву в себя заталкивает, а с другого у ней молоко выходит. Не на землю же его выливать…
Говоря, Пантелеич не стоял на месте. Открыв дверь сарая, он выволок на дорожку аккуратно свернутый и перевязанный алюминиевой проволокой резиновый шланг, неторопливо размотал его и подключил к водоразборному крану. Сергей, на долю которого выпала роль пассивного наблюдателя, открыл вентиль, и из разбрызгивателя на конце шланга ударили в разные стороны тонкие струйки воды. Над газоном встала радуга, перемещавшаяся в такт движениям Пантелеича, то исчезая, то возникая снова. Это было красиво, и некоторое время Сергей просто стоял и смотрел, как Пантелеич медленно передвигается по газону, держа в правой руке маленькую радугу.
– Как ты думаешь, Пантелеич, – сказал он наконец, – огонь сюда не дойдет?
– Нет, – авторитетно заявил старик, – не дойдет. Ветер в другую сторону, и вообще… Не волнуйся, Муму, в этом году погорельцем не будешь. А с чего это ты вдруг забеспокоился?
– Уехать хочу, – признался Дорогин. – Недельку-другую У моря посидеть.
– Так какие проблемы? – пожал плечами старик. – Езжай и ни о чем не думай. За домом я присмотрю, все будет в ажуре.
– Ну спасибо, Пантелеич, – сказал Сергей. – Честно говоря, хотел тебя об этом попросить, да неловко как-то…
– А чего тут неловкого? – удивился старик. – Дело твое молодое, да и мне какое-никакое занятие.
Будь спокоен, сберегу все в лучшем виде, и даже трава на газоне не завянет.
– Далась тебе эта трава, – рассмеялся Сергей.
– Трава – тоже тварь живая, – заметил Пантелеич. – И потом, глазу приятно. И подруге твоей будет где босиком походить. От этого дела все здоровье, а какой интерес по сухой траве ходить? И колется, и некрасиво – никакого, одним словом, удовольствия. Вот вернешься с моря, а у тебя тут муравушка – мягкая, зелененькая, не то что в тамошних степях. Ты меня еще добрым словом помянешь.
– Ну и ладно, – сдался Дорогин. – Значит, договорились?
– Само собой, – старик сдержанно кивнул и хитровато покосился на Сергея. – Может, примем по пять капель по такому случаю? – спросил он, запуская руку в глубокий карман брюк.
– Да мы только через неделю поедем, – ответил Сергей.
– За неделю я засохну, как трава без полива, – заявил Пантелеич.
– Что ж, – с улыбкой сказал Дорогин, – придется тебя опрыскать, раз такое дело. Только не рановато ли?
– Ну, может, и рановато, – покладисто согласился старик, возвращаясь к своему прерванному занятию. – Можно и подождать чуток.
Глава 2
Дорогин присел на корточки за верстаком и, отвалив в сторону хлам, поднял тяжелую крышку, закрывавшую закопанный в углу гаража стеклянный цилиндр. На глаз денег здесь было столько же, сколько и вначале. Сколько бы ни тратил Дорогин, их количество словно бы не уменьшалось. По сравнению с начальной суммой все его траты были мизерными, и он невольно вспомнил мучения завладевшего миллионом Остапа Бендера. Впрочем, сын турецкоподданного был натурой артистической и хотел, чтобы жизнь его была похожа на фейерверк. Дорогин же, в отличие от него, давно перерос подобные мечты.
Говоря по совести, он уже не первый год пытался понять, что ему делать дальше – с собой, со своей жизнью, с этими деньгами, наконец.
Присев на ящик с инструментом, он задумчиво закурил, глядя на открытый тайник, в глубине которого грудой лежали пачки долларов. Здесь были миллионы, но это зрелище, способное свести с ума кого угодно, не возбуждало в Сергее Дорогине никаких эмоций, кроме равнодушного недоумения: ну и что? Он был гораздо счастливее в своей предыдущей жизни, где не было этих денег, но была семья, любимое дело и мечты. Ему подумалось, что такие мысли не совсем честны по отношению к Тамаре: она вовсе не заслуживала того, чтобы даже мысленно быть отодвинутой на второй план, но так уж распорядилась судьба, разделившая жизнь Сергея Дорогина на две неравные половины – прежняя жизнь и нынешнее загробное существование человека-невидимки.
С улицы донесся голос Тамары, которая звала его.
Видимо, пришло такси. Дорогин вздрогнул, возвращаясь к действительности, растоптал окурок, и, небрежно затолкав в карман две пачки, закрыл тайник.
Он так и не показал Тамаре, где спрятаны деньги: во-первых, она наотрез отказывалась от этого, а во-вторых, меньше знаешь – лучше спишь.
Выйдя из гаража, он увидел на подъездной дорожке яично-желтую «Волгу» с включенными фарами. Было еще очень рано, небо на востоке только начало светлеть, приобретая розоватый оттенок, и фигура копошившегося у открытого багажника водителя такси смутным силуэтом выделялась на светлом фоне забора. Поодаль неторопливо разгорался и снова затухал красновато-оранжевый огонек сигареты:
Пантелеич, явившийся проводить Дорогина в путешествие, стоял в сторонке, чтобы не путаться под ногами, и задумчиво покуривал, наблюдая за тем, как водитель загружает в багажник дорожную сумку.
Сергей подошел к нему.
– Ну, Пантелеич, счастливо оставаться. Не хулигань здесь.
– Да какой из меня теперь хулиган, – давя окурок заскорузлыми от многолетней работы пальцами, ответил старик. – Разве что пару молодух приведу в твои апартаменты, да и то вряд ли. У моей старухи на эти дела нюх почище, чем у милицейской овчарки.
Враз охоту отобьет, так что будь спокоен.
Они посмеялись, и Сергей в который уже раз с удивлением поймал себя на том, что воспринимает этого старика как лучшего своего друга. От Пантелеича исходила спокойная мудрость и уверенность в том, что все на свете делается к лучшему. Он не задавался глобальными вопросами и не искал смысла жизни, а просто жил, как умел, стараясь оставаться в ладу со своей совестью, и Дорогину все чаще приходило в голову, что это, возможно, и есть наиболее правильный образ жизни, «Другое дело, – с затаенным вздохом подумал Сергей, – что мне он, пожалуй, уже недоступен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84