Андестендишь?
Поль сел в машину. Вновь оглянулся. Музей? Всего лишь музей? Он почему-то не верил. Серый корпус «Немезиды» не позволял.
– Давай заедем туда.
– Зачем? – удивилась Женька.
– У меня есть одна догадка. Хочу ее проверить.
– Прям сейчас?
– Именно.
Женька пожала плечами:
– Так ведь закрыто, наверное, уже.
– А мы попросим, чтоб пустили.
ВОЙНА
Глава 21
1
Утро в крепости начиналось ударом колокола.
«Ба-а-м», – гудело высоко в башне. Многим казалось, что в этот миг становилось светлее. Ночь в крепости серая. День молочно-мутный. Ночь означала отдых и раздумья. День – обилие трудов.
Ба-ам... Вновь ударил колокол. И крепость проснулась. Затопили печь на кухне, загремело ведро опускаясь в колодец... Символично. Колодец, ворот, ведро. На самом деле в крепости водопровод. Насос (механическая примитивная машинка) исправно качает воду в бани, умывальню и туалеты. Но утром стражи крепости обливаются у колодца и пьют воду, от которой стынут зубы, и говорят, каждый глоток прибавляет по году жизни.
«Стоит сделать утром несколько глотков, – неведомо, сколько сил отберет мортал», – напомнил себе Виктор.
Одни не боятся молчаливых лесов, потому что не ведают, какая опасность таится под кронами древесных великанов, другие – боятся и теряют голову. И те и другие погибают быстро. «Ты чувствуешь мортал», – сказал Виктору Бурлаков. Вот почему он здесь и приближен к хозяину. Или не поэтому? Виктор чуял подвох, но пока не мог разгадать, в чем он.
Хьюго мортал не чувствует... Кто сказал об этом Виктору? Кажется, Том. После того как Хьюго чуть не сгинул в мортале, он туда ни ногой. Боится панически.
Ба-ам... Колокол гремел, пробуждая самых ленивых. В это утро Ланьер, Терри и те, кто должен был вместе с ними везти раненых в мортал, завтракали в первую очередь. Хьюго на кухне не появлялся. Зато пришел Бурлаков. Виктор и его спутники ели картофельные оладьи, слушали последние наставления Григория Ивановича.
– Зима всегда отнимает много сил. Эта зима сулит особые испытания, – говорил Бурлаков. – В лесу не отходите от Виктора Павловича далеко, иначе можете попасть в ловушку. Проще всего время отмерять по «Дольфину». «Дольфин» наполнился – восемь часов в реальности прошло.
Хозяин лично открыл уезжавшим ворота. Там, за частоколом, клубился молоком туман, плотный, непроглядный.
– Туман – это хорошо, – пояснил Бурлаков. – Если за крепостью наблюдают, вас никто не увидит. Ну, счастливо. Вечером жду всех здоровыми.
Два вездехода с тяжелоранеными выехали из крепости. Три часа в мортальном лесу должны всех недужных поставить на ноги. Терри поместилась в кузове с подопечными. На водительское место уселся Рузгин. Виктор – рядом. На броне в качестве охраны – Димаш с капитаном Каланжо. Пока они числились легкоранеными. Обратно вернутся здоровыми. Новоприбывшие про себя называли постоянных обитателей замка «бессмертниками». Если вглядеться, они напоминали эти цветы, что распускаются на стеблях уже засохшими: бледная кожа, бескровные губы. И взгляд остановившийся – направленный внутрь себя. Бурлаков не походил на них. Но он во всем был иной.
Бессмертники провожали вездеход только до границы черного круга.
– Далеко от дороги не уходите, – предупредил один из них на прощанье. – Дорога проложена по хронопостоянной линии. Отойдешь на сто шагов и можешь угодить совсем в другой пояс. У нас тут два часа пройдет. А у тебя – десять лет. Выйдешь и загнешься. Не от старости, так от истощения. Как Вера Найт.
В мортале излечиться проще простого: заезжаешь в лес и ждешь, пока раны затянутся. Вместо клепсидры – «Дольфины». После чего надлежит спешно возвращаться.
– «Жди беды, и она придет», – напевал Рузгин.
– Накаркаешь! – покачал головой Ланьер.
– Напротив, предсказанная беда не случается.
И в самом деле – ничего не случилось, пока ехали в лес. Без приключений добрались, поставили машины в указанной зоне.
Удобная поляна в двух шагах от дороги. Из крупных камней сложено подобие стола. Рядом камни поменьше, служащие стульями.
Терри проверила, у всех ли раненых есть вода и манжеты с физраствором. Ей за ранеными следить, Виктору – слушать мортал. Так объяснил Бурлаков.
Мортал. Здесь каждый шаг опасен. Деревья невозможно обхватить руками. Хвоя пружинит под ногами. Туман клубится. Тишина.
– Сказка, не правда ли? – Виктор повернулся к Терри. – Не боитесь постареть?
– Только об этом и мечтаю, – огрызнулась медичка.
– Я тут пожрать прихватил малость, консервы, сухари. Овощи брать не стал, они в этом лесу гниют мгновенно. Вина захватил. – Димаш принялся обустраиваться. – Говорят, бокал хорошего красного вина – и никакой мортал не страшен.
На каменном столе разложил еду, расставил стаканчики, банки с консервами.
– В этом лесу жрать жутко хочется. Так, Виктор Павлович? У меня с первой минуты под ложечкой сосет. Каланжо! Давай к нам! – крикнул он сидящему на броне капитану. – А то с голодухи в обморок грохнешься.
– Кто-то должен стоять на часах, рядовой, пока вы брюхо набиваете, – отозвался Каланжо.
– Да ладно, врата закрыты. Нет больше ни рядовых, ни капитанов. Только хозяин крепости и мы, подданные его. – Похоже, такая ситуация Димашу была по душе.
– Опасная точка зрения, – заметил Каланжо, но с вездехода не слез.
– А вы как думаете? – повернулся Димаш к Виктору.
– Мы в крепости – гости. Год пройдет, вернемся в наш мир. Так что надо жить, как живут бессмертники. Они здесь были до нас и после нас останутся, не нам их обычаи нарушать, – отозвался Виктор. И добавил: – Даже если нам что-то не нравится.
– Капитан, давайте я покараулю. Вы перекусите, потом меня смените, – предложил Рузгин.
– Знаете, как бессмертники именуют Бурлакова? – спросил Димаш. Расхохотался: – Мой генерал. Иногда – Бонапарт. В профиль он действительно похож на Наполеона. Только ростом выше.
– Говорят, в мортале можно встретить Льва Толстого, – сказал Ланьер.
– Да ну вас! Опять шутите! – махнул рукой Димаш.
– Нисколько. Я вполне серьезен. Лев Николаевич ходит по лесу точь-в-точь такой, каким мы его на фотографии видели: бородатый, в косоворотке, крестьянских портках и босиком. Ходит по тропинке или сидит на валуне, опершись на клюку. Если заговоришь с ним – ничего не ответит. Только сплюнет. И уйдет.
– А если ответит? – спросил Димаш.
– Тогда ворота закроются, – предположил Рузгин.
Все засмеялись. Смех в мортале звучал странно. Как уханье филина.
– «Дольфин» полный, – сказала Терри, следившая все это время за бутылкой, стоявшей на камне. – Пойду раненых проверю.
– Да ладно вам, минут пятнадцать прошло...
– Восемь часов, – Виктор повертел в пальцах начавший плесневеть сухарь.
– Вера Найт – это кто такая? – спросил Димаш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Поль сел в машину. Вновь оглянулся. Музей? Всего лишь музей? Он почему-то не верил. Серый корпус «Немезиды» не позволял.
– Давай заедем туда.
– Зачем? – удивилась Женька.
– У меня есть одна догадка. Хочу ее проверить.
– Прям сейчас?
– Именно.
Женька пожала плечами:
– Так ведь закрыто, наверное, уже.
– А мы попросим, чтоб пустили.
ВОЙНА
Глава 21
1
Утро в крепости начиналось ударом колокола.
«Ба-а-м», – гудело высоко в башне. Многим казалось, что в этот миг становилось светлее. Ночь в крепости серая. День молочно-мутный. Ночь означала отдых и раздумья. День – обилие трудов.
Ба-ам... Вновь ударил колокол. И крепость проснулась. Затопили печь на кухне, загремело ведро опускаясь в колодец... Символично. Колодец, ворот, ведро. На самом деле в крепости водопровод. Насос (механическая примитивная машинка) исправно качает воду в бани, умывальню и туалеты. Но утром стражи крепости обливаются у колодца и пьют воду, от которой стынут зубы, и говорят, каждый глоток прибавляет по году жизни.
«Стоит сделать утром несколько глотков, – неведомо, сколько сил отберет мортал», – напомнил себе Виктор.
Одни не боятся молчаливых лесов, потому что не ведают, какая опасность таится под кронами древесных великанов, другие – боятся и теряют голову. И те и другие погибают быстро. «Ты чувствуешь мортал», – сказал Виктору Бурлаков. Вот почему он здесь и приближен к хозяину. Или не поэтому? Виктор чуял подвох, но пока не мог разгадать, в чем он.
Хьюго мортал не чувствует... Кто сказал об этом Виктору? Кажется, Том. После того как Хьюго чуть не сгинул в мортале, он туда ни ногой. Боится панически.
Ба-ам... Колокол гремел, пробуждая самых ленивых. В это утро Ланьер, Терри и те, кто должен был вместе с ними везти раненых в мортал, завтракали в первую очередь. Хьюго на кухне не появлялся. Зато пришел Бурлаков. Виктор и его спутники ели картофельные оладьи, слушали последние наставления Григория Ивановича.
– Зима всегда отнимает много сил. Эта зима сулит особые испытания, – говорил Бурлаков. – В лесу не отходите от Виктора Павловича далеко, иначе можете попасть в ловушку. Проще всего время отмерять по «Дольфину». «Дольфин» наполнился – восемь часов в реальности прошло.
Хозяин лично открыл уезжавшим ворота. Там, за частоколом, клубился молоком туман, плотный, непроглядный.
– Туман – это хорошо, – пояснил Бурлаков. – Если за крепостью наблюдают, вас никто не увидит. Ну, счастливо. Вечером жду всех здоровыми.
Два вездехода с тяжелоранеными выехали из крепости. Три часа в мортальном лесу должны всех недужных поставить на ноги. Терри поместилась в кузове с подопечными. На водительское место уселся Рузгин. Виктор – рядом. На броне в качестве охраны – Димаш с капитаном Каланжо. Пока они числились легкоранеными. Обратно вернутся здоровыми. Новоприбывшие про себя называли постоянных обитателей замка «бессмертниками». Если вглядеться, они напоминали эти цветы, что распускаются на стеблях уже засохшими: бледная кожа, бескровные губы. И взгляд остановившийся – направленный внутрь себя. Бурлаков не походил на них. Но он во всем был иной.
Бессмертники провожали вездеход только до границы черного круга.
– Далеко от дороги не уходите, – предупредил один из них на прощанье. – Дорога проложена по хронопостоянной линии. Отойдешь на сто шагов и можешь угодить совсем в другой пояс. У нас тут два часа пройдет. А у тебя – десять лет. Выйдешь и загнешься. Не от старости, так от истощения. Как Вера Найт.
В мортале излечиться проще простого: заезжаешь в лес и ждешь, пока раны затянутся. Вместо клепсидры – «Дольфины». После чего надлежит спешно возвращаться.
– «Жди беды, и она придет», – напевал Рузгин.
– Накаркаешь! – покачал головой Ланьер.
– Напротив, предсказанная беда не случается.
И в самом деле – ничего не случилось, пока ехали в лес. Без приключений добрались, поставили машины в указанной зоне.
Удобная поляна в двух шагах от дороги. Из крупных камней сложено подобие стола. Рядом камни поменьше, служащие стульями.
Терри проверила, у всех ли раненых есть вода и манжеты с физраствором. Ей за ранеными следить, Виктору – слушать мортал. Так объяснил Бурлаков.
Мортал. Здесь каждый шаг опасен. Деревья невозможно обхватить руками. Хвоя пружинит под ногами. Туман клубится. Тишина.
– Сказка, не правда ли? – Виктор повернулся к Терри. – Не боитесь постареть?
– Только об этом и мечтаю, – огрызнулась медичка.
– Я тут пожрать прихватил малость, консервы, сухари. Овощи брать не стал, они в этом лесу гниют мгновенно. Вина захватил. – Димаш принялся обустраиваться. – Говорят, бокал хорошего красного вина – и никакой мортал не страшен.
На каменном столе разложил еду, расставил стаканчики, банки с консервами.
– В этом лесу жрать жутко хочется. Так, Виктор Павлович? У меня с первой минуты под ложечкой сосет. Каланжо! Давай к нам! – крикнул он сидящему на броне капитану. – А то с голодухи в обморок грохнешься.
– Кто-то должен стоять на часах, рядовой, пока вы брюхо набиваете, – отозвался Каланжо.
– Да ладно, врата закрыты. Нет больше ни рядовых, ни капитанов. Только хозяин крепости и мы, подданные его. – Похоже, такая ситуация Димашу была по душе.
– Опасная точка зрения, – заметил Каланжо, но с вездехода не слез.
– А вы как думаете? – повернулся Димаш к Виктору.
– Мы в крепости – гости. Год пройдет, вернемся в наш мир. Так что надо жить, как живут бессмертники. Они здесь были до нас и после нас останутся, не нам их обычаи нарушать, – отозвался Виктор. И добавил: – Даже если нам что-то не нравится.
– Капитан, давайте я покараулю. Вы перекусите, потом меня смените, – предложил Рузгин.
– Знаете, как бессмертники именуют Бурлакова? – спросил Димаш. Расхохотался: – Мой генерал. Иногда – Бонапарт. В профиль он действительно похож на Наполеона. Только ростом выше.
– Говорят, в мортале можно встретить Льва Толстого, – сказал Ланьер.
– Да ну вас! Опять шутите! – махнул рукой Димаш.
– Нисколько. Я вполне серьезен. Лев Николаевич ходит по лесу точь-в-точь такой, каким мы его на фотографии видели: бородатый, в косоворотке, крестьянских портках и босиком. Ходит по тропинке или сидит на валуне, опершись на клюку. Если заговоришь с ним – ничего не ответит. Только сплюнет. И уйдет.
– А если ответит? – спросил Димаш.
– Тогда ворота закроются, – предположил Рузгин.
Все засмеялись. Смех в мортале звучал странно. Как уханье филина.
– «Дольфин» полный, – сказала Терри, следившая все это время за бутылкой, стоявшей на камне. – Пойду раненых проверю.
– Да ладно вам, минут пятнадцать прошло...
– Восемь часов, – Виктор повертел в пальцах начавший плесневеть сухарь.
– Вера Найт – это кто такая? – спросил Димаш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83