Есть ли в этом вообще что-нибудь, кроме самого полустертого факта убийства? Я не видел его глаз, но спина Хайяо несчастной не выглядит.
Нимфетка настаивает на «Красоте по-американски», ее приятели склоняются к «Возвращению реаниматора», значит, будет выбрано что-то третье.
Так и есть, «Матрица. Революция». Они выбирают «Матрицу number 3» и благополучно отваливают. Теперь – моя очередь.
– Вернулись за «Любовным настроением»? – Парень преувеличенно любезен, единственное, что меня утешает: от монохромной гаммы не осталось и следа.
В цвете он не слишком привлекателен: грязно-фиолетовый свитер, борода тоже отдает фиолетовым, синяк на скуле потемнел и оформился, его очертания почему-то напоминают мне дырокол Хайяо.
– Печальное очарование вещей. Печальное очарование вещей – вот что такое твое моно-но аварэ.
– Точно. И что?
– Ты же сам сказал… «Когда узнаешь – приходи». Я узнал. Пришел.
– И что? Что тебе от меня нужно?
– Собственно…
– Ты что – голубой?
Этот вопрос не оскорбляет меня, странно. Может быть, дело в тоне, которым он был задан: никакой издевки, никакой угрозы, никакого сочувствия, что было бы особенно обидно. Парень просто высказывает предположение, неверное, но он и не претендует на истину. Просто – высказывает предположение.
– Нет, я не голубой. Каталог. Я бы купил у тебя твой каталог.
– Бери.
– Я заплачу.
– Бери просто так.
Я поверить не могу в его неожиданное великодушие. Но факт остается фактом: вожделенный каталог перекочевывает прямиком мне в руки, теперь за карьеру в «Полном дзэне» можно не беспокоиться – во всяком случае, на ближайшие полгода.
– Не возражаешь, если я угощу тебя пивом? Здесь неподалеку есть один симпатичный барчелло. «Пирелли».
Смелое с моей стороны предположение: я видел только витрину, украшенную логотипами шин, собственно «Пирелли» и еще почему-то «Мишлен». Кроме этого на витрине присутствуют: номера, снятые с машин где-то в Европе, битые бамперы, искореженная рулевая колонка; сиденье с пятнами бурого цвета, об их происхождении думать не хочется.
Мой новый знакомый оказывается хромым.
Жан-Луи – хромоножка, его русское имя тонет на дне первой же кружки, а в пене второй всплывает именно это: Жан-Луи. Вот почему он не путешествует – из-за хромоты, ботинки «Кларке» ее только подчеркивают. Зачем хромому такие шикарные раритетные ботинки, цинично размышляю я, пока он втирает мне про «Жан-Луи».
Мод. Ее зовут Мод. Ты должен ее знать.
Жан-Луи смотрит на меня испытующе, что-то я пропустил, изнывая по «Кларксам», какая еще к черту Мод?..
Ты должен ее знать, говорит Жан-Луи и сдувает пену с третьей кружки.
Я не знаю никого по имени Мод, у меня нет ни одной знакомой француженки, а это явно французское имя; ни одной знакомой француженки, проклятье. Я спал с одной австриячкой, участвовал в групповухе с двумя немками, просидел всю ночь с кенийкой во франкфуртском аэропорту, а до француженок так и не добрался. Все остальные мои цыпочки – продукт исключительно отечественного производства.
– Это не Риветт, – Жан-Луи подмигивает мне. – Но начинали они вместе.
Тест, так и есть. Я могу сколь угодно долго вешать лапшу на уши своим тамагочи, а этого парня не проведешь.
– Чем ты занимаешься, Макс?
– Особенно ничем. Так… Работаю в одном журнале.
Жан-Луи не пытается выяснить, в каком именно, плевать ему на журналы, плевать ему на все, что не связано с пленкой, это было понятно уже по каталогу, а теперь и подавно ясно – по его нигилистской вздернутой бороде. Плевать ему на все, кроме кино и Мод. Попутно выясняется происхождение синяка – Жан-Луи заработал синяк здесь же, в «Пирелли», несколько дней назад: короткая стычка с залетным байкером по поводу подруги байкера. Байкеру с пьяных глаз показалось, что Жан-Луи не так посмотрел на его подругу, фигня полная, женщины, подобные байкеровской телке, не интересуют Жан-Луи абсолютно. Какая-то мордатая эстонка, круглые, цвета вылинявшей джинсухи, зенки. К тому же у нее были скобки на зубах. Худая корова при всем желании никогда не станет газелью – это как раз ее, байкеровской подружки, случай. Мод – другое дело, хотя Мод и не газель.
Мод – это Мод.
Как я и предполагал – Мод всего лишь персонаж, я имею дело с сумасшедшим, влюбленным в персонаж фильма. С тихопомешанным. Впрочем, если бы Жан-Луи – хромоножка влюбился бы в реально существующую женщину, результат был бы тем же: никакого результата. Безответная любовь – удел всех хромоножек. Это не мешает Жан-Луи промывать мне мозги по поводу Мод. О том, как они впервые встретились, это был Ромер, Эрик Ромер, «Моя ночь с Мод», так-то, приятель!..
Одно упоминание о Мод – и борода Жан-Луи успокаивается, становится совсем ручной; кассета с фильмом засмотрена до дыр, сплошные лохмотья, Жан-Луи мечтает о том, чтобы «Моя ночь с Мод» вышла на DVD, сидюки надежнее.
Я устаю от Жан-Луи и его кибенематографических страстей минут через сорок, зря я не отправился в «Абсент» с Баттерфляй, на худой конец можно было бы упасть на хвост Лоре, «Сегун» – не самый последний кабак в ЭсПэБе, но цель вечера достигнута. Каталог. Пару ударных фраз из каталога я засуну в «Смотреть обязательно», пару ударных абзацев – в «3,14здатое кино», и никаких угрызений совести. Судиться со мной из-за мелкой кражи интеллектуальной собственности Жан-Луи не будет, не тот типаж.
Цель вечера достигнута, но если бы дело было только в каталоге, я слинял бы после второй кружки пива, нет, у меня далеко идущие планы насчет Жан-Луи. При правильном подходе из Жан-Луи можно выдоить гораздо больше, чем я только что получил, он знает о кино все.
Или почти все.
…»Не думала, что вы так талантливы, Макс», – говорит мне г-жа Паникаровская ровно через неделю после нашего с Жан-Луи визита в «Пирелли».
Я сижу в ее кабинете с чашкой кофе в руках, чашка – не больше наперстка, это мое третье посещение чертогов Вальхаллы за все время работы в «Полном дзэне», Лора была здесь раз двадцать пять, Пи – около десятка. Силиконовые сиськи г-жи Паникаровской мне по барабану, куда важнее выползшая из ее рта – и тоже отдающая силиконом – фраза: «Не думала, что вы так талантливы»…
Так талантливы, так талантливы – от этого попахивает прибавкой к жалованью.
– Он смеялся. Он нашел вашу последнюю статью забавной. Вы душка, Макс.
«Он» – муженек мой шефини, никто иной. До сегодняшнего дня его видела только Лора – на правах подружки-би, но Лора держит рот на замке. Нефть, тендер, автозаправки – эти слова не имеют никакого отношения к глянцевым потрохам журнала, ими оперирует «он». «Полный дзэн» – «его» подарок дражайшей женушке, не свадебный, просто – подарок, без всякой привязки к дате, в ряду многих других. Но инициатива явно исходила от самой г-жи Паникаровской, журнал нужен ей не для того, чтобы забыть многострадальное староневское прошлое, а для того, чтобы постоянно помнить о нем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Нимфетка настаивает на «Красоте по-американски», ее приятели склоняются к «Возвращению реаниматора», значит, будет выбрано что-то третье.
Так и есть, «Матрица. Революция». Они выбирают «Матрицу number 3» и благополучно отваливают. Теперь – моя очередь.
– Вернулись за «Любовным настроением»? – Парень преувеличенно любезен, единственное, что меня утешает: от монохромной гаммы не осталось и следа.
В цвете он не слишком привлекателен: грязно-фиолетовый свитер, борода тоже отдает фиолетовым, синяк на скуле потемнел и оформился, его очертания почему-то напоминают мне дырокол Хайяо.
– Печальное очарование вещей. Печальное очарование вещей – вот что такое твое моно-но аварэ.
– Точно. И что?
– Ты же сам сказал… «Когда узнаешь – приходи». Я узнал. Пришел.
– И что? Что тебе от меня нужно?
– Собственно…
– Ты что – голубой?
Этот вопрос не оскорбляет меня, странно. Может быть, дело в тоне, которым он был задан: никакой издевки, никакой угрозы, никакого сочувствия, что было бы особенно обидно. Парень просто высказывает предположение, неверное, но он и не претендует на истину. Просто – высказывает предположение.
– Нет, я не голубой. Каталог. Я бы купил у тебя твой каталог.
– Бери.
– Я заплачу.
– Бери просто так.
Я поверить не могу в его неожиданное великодушие. Но факт остается фактом: вожделенный каталог перекочевывает прямиком мне в руки, теперь за карьеру в «Полном дзэне» можно не беспокоиться – во всяком случае, на ближайшие полгода.
– Не возражаешь, если я угощу тебя пивом? Здесь неподалеку есть один симпатичный барчелло. «Пирелли».
Смелое с моей стороны предположение: я видел только витрину, украшенную логотипами шин, собственно «Пирелли» и еще почему-то «Мишлен». Кроме этого на витрине присутствуют: номера, снятые с машин где-то в Европе, битые бамперы, искореженная рулевая колонка; сиденье с пятнами бурого цвета, об их происхождении думать не хочется.
Мой новый знакомый оказывается хромым.
Жан-Луи – хромоножка, его русское имя тонет на дне первой же кружки, а в пене второй всплывает именно это: Жан-Луи. Вот почему он не путешествует – из-за хромоты, ботинки «Кларке» ее только подчеркивают. Зачем хромому такие шикарные раритетные ботинки, цинично размышляю я, пока он втирает мне про «Жан-Луи».
Мод. Ее зовут Мод. Ты должен ее знать.
Жан-Луи смотрит на меня испытующе, что-то я пропустил, изнывая по «Кларксам», какая еще к черту Мод?..
Ты должен ее знать, говорит Жан-Луи и сдувает пену с третьей кружки.
Я не знаю никого по имени Мод, у меня нет ни одной знакомой француженки, а это явно французское имя; ни одной знакомой француженки, проклятье. Я спал с одной австриячкой, участвовал в групповухе с двумя немками, просидел всю ночь с кенийкой во франкфуртском аэропорту, а до француженок так и не добрался. Все остальные мои цыпочки – продукт исключительно отечественного производства.
– Это не Риветт, – Жан-Луи подмигивает мне. – Но начинали они вместе.
Тест, так и есть. Я могу сколь угодно долго вешать лапшу на уши своим тамагочи, а этого парня не проведешь.
– Чем ты занимаешься, Макс?
– Особенно ничем. Так… Работаю в одном журнале.
Жан-Луи не пытается выяснить, в каком именно, плевать ему на журналы, плевать ему на все, что не связано с пленкой, это было понятно уже по каталогу, а теперь и подавно ясно – по его нигилистской вздернутой бороде. Плевать ему на все, кроме кино и Мод. Попутно выясняется происхождение синяка – Жан-Луи заработал синяк здесь же, в «Пирелли», несколько дней назад: короткая стычка с залетным байкером по поводу подруги байкера. Байкеру с пьяных глаз показалось, что Жан-Луи не так посмотрел на его подругу, фигня полная, женщины, подобные байкеровской телке, не интересуют Жан-Луи абсолютно. Какая-то мордатая эстонка, круглые, цвета вылинявшей джинсухи, зенки. К тому же у нее были скобки на зубах. Худая корова при всем желании никогда не станет газелью – это как раз ее, байкеровской подружки, случай. Мод – другое дело, хотя Мод и не газель.
Мод – это Мод.
Как я и предполагал – Мод всего лишь персонаж, я имею дело с сумасшедшим, влюбленным в персонаж фильма. С тихопомешанным. Впрочем, если бы Жан-Луи – хромоножка влюбился бы в реально существующую женщину, результат был бы тем же: никакого результата. Безответная любовь – удел всех хромоножек. Это не мешает Жан-Луи промывать мне мозги по поводу Мод. О том, как они впервые встретились, это был Ромер, Эрик Ромер, «Моя ночь с Мод», так-то, приятель!..
Одно упоминание о Мод – и борода Жан-Луи успокаивается, становится совсем ручной; кассета с фильмом засмотрена до дыр, сплошные лохмотья, Жан-Луи мечтает о том, чтобы «Моя ночь с Мод» вышла на DVD, сидюки надежнее.
Я устаю от Жан-Луи и его кибенематографических страстей минут через сорок, зря я не отправился в «Абсент» с Баттерфляй, на худой конец можно было бы упасть на хвост Лоре, «Сегун» – не самый последний кабак в ЭсПэБе, но цель вечера достигнута. Каталог. Пару ударных фраз из каталога я засуну в «Смотреть обязательно», пару ударных абзацев – в «3,14здатое кино», и никаких угрызений совести. Судиться со мной из-за мелкой кражи интеллектуальной собственности Жан-Луи не будет, не тот типаж.
Цель вечера достигнута, но если бы дело было только в каталоге, я слинял бы после второй кружки пива, нет, у меня далеко идущие планы насчет Жан-Луи. При правильном подходе из Жан-Луи можно выдоить гораздо больше, чем я только что получил, он знает о кино все.
Или почти все.
…»Не думала, что вы так талантливы, Макс», – говорит мне г-жа Паникаровская ровно через неделю после нашего с Жан-Луи визита в «Пирелли».
Я сижу в ее кабинете с чашкой кофе в руках, чашка – не больше наперстка, это мое третье посещение чертогов Вальхаллы за все время работы в «Полном дзэне», Лора была здесь раз двадцать пять, Пи – около десятка. Силиконовые сиськи г-жи Паникаровской мне по барабану, куда важнее выползшая из ее рта – и тоже отдающая силиконом – фраза: «Не думала, что вы так талантливы»…
Так талантливы, так талантливы – от этого попахивает прибавкой к жалованью.
– Он смеялся. Он нашел вашу последнюю статью забавной. Вы душка, Макс.
«Он» – муженек мой шефини, никто иной. До сегодняшнего дня его видела только Лора – на правах подружки-би, но Лора держит рот на замке. Нефть, тендер, автозаправки – эти слова не имеют никакого отношения к глянцевым потрохам журнала, ими оперирует «он». «Полный дзэн» – «его» подарок дражайшей женушке, не свадебный, просто – подарок, без всякой привязки к дате, в ряду многих других. Но инициатива явно исходила от самой г-жи Паникаровской, журнал нужен ей не для того, чтобы забыть многострадальное староневское прошлое, а для того, чтобы постоянно помнить о нем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113