Это был тот же мужчина, которого она знала тогда, мужчина, занимавшийся любовью с нелюбимой женщиной.
На следующее утро температура у Александра не спала, а рожистое воспаление покрыло всю ногу. Через несколько дней он вернулся в Санкт-Петербург для лечения, и прошло несколько недель, пока Мария Нарышкина вновь увидела его.
Наполеон оставался вблизи Москвы на протяжении пяти недель, расположив свою штаб-квартиру в поместье Питерское. Побег из Москвы произвел на него гораздо более сильное впечатление, чем кто-либо предполагал. За долгие годы битв и ужасов ничто не испугало его, как та ночь, когда дежурный офицер разбудил его среди ночи и он увидел из окна ослепительное сияние разбушевавшегося огня.
Пламя стеной поднималось вдоль улиц; полыхало само небо; ужасный рев, перемежавшийся грохотом рушившихся зданий, оглушил его, когда он поспешно оставил дворец, часть которого уже была охвачена огнем. Жар и дым были удушающими. Он помнил ужасающую красоту миллионов сверкающих искр, кружившихся над головой и подгоняемых ветром.
Люди бегали по улицам, проклиная все на свете, потому что сто тридцать три городских насоса сразу вышли из строя, и невозможно было бороться с огнем.
Некоторые из солдат выстраивались в цепочку, чтобы передавать наполненные водой ведра и шлемы; содержимое их тут же испарялось в пламени пожара, не производя никакого эффекта. Другие пытались изолировать горящие здания, очищая соседние улицы и прилегавшие крыши от всего, что могло загореться. У третьих хватало ума взрывать на пути огня здания, но никакие предохранительные меры не могли справиться с тем, что происходило.
Император с большим трудом выбрался со своим штабом из города. Ослепленный дымом, кашляющий, опаляемый волнами жара, он пытался собрать войска, выкрикивая команды в реве и грохоте пожара.
Офицер, который разбудил его, схватил его за руку и стал тащить по направлению к экипажу.
– Ради Бога, сир, – кричал он, – вы же не хотите погибнуть здесь? Ради Бога…
Наполеона почти насильно усадили в экипаж, и напуганные лошади рванули вперед, они старались поскорее пересечь мост и выбраться из города.
Проезжая мимо огромного здания, превращенного в конюшни, император услышал громкое ржание лошадей и крики людей, это его кавалеристы пытались вытянуть оттуда испуганных животных. Крышу и верхний этаж уже охватило пламя. Со страшным грохотом, который сотряс карету, часть здания рухнула, погребая под собой людей и лошадей.
Выехав за стены города, Наполеон приказал остановить экипаж и вышел из него. Через несколько минут к нему подошли члены его штаба. Небольшая группка стояла на берегу реки и наблюдала, как вздымающиеся языки пламени поднимались все выше и выше, а сильный ветер разносил их с одного места на другое. Даже на таком расстоянии жар этого пламени опалял их лица.
К рассвету вся Москва уже горела либо лежала в почерневших руинах. Пожар продолжался еще в течение трех дней.
Огромные запасы оснащения и провианта, столь необходимые для армии, были уничтожены. Хотя пожар пошел на убыль, то тут, то там появлялись новые очаги, поджигаемые выпущенными заключенными или партизанами, которые остались по приказу Ростопчина.
Французская армия растянулась по прилегавшим деревням, грабя их и неся тяжелые ежедневные потери от налетов казаков на отстающих.
В своей штаб-квартире в Питерском Наполеон выжидал, упрямо отказываясь идти на Санкт-Петербург или начать отступление на юг до наступления зимы. Александр сдастся, уверял он; и была в его поведении та свирепость, которая не допускала возражений.
Русская армия потерпела поражение, их столица захвачена и сожжена до основания. Им придется пойти на мир! Чтобы доказать это, он отправил посланников к царю, предлагая перемирие.
Когда-то они были друзьями, и воспоминания об этой дружбе заставили Наполеона предложить царю разумные условия. Все еще оставалось в силе его обещание отдать России Турцию.
Послание было составлено в примирительных, но в то же время и гордых выражениях. Однако Александр ответил, что он не заключит мира до тех пор, пока хоть один французский солдат останется на русской земле. Он также приказал генералу. Кутузову не вступать ни в какие переговоры с посланниками врага.
Питерское охватило оцепенение. Наполеон бушевал и ругался, а его окружение стояло вокруг в неловком молчании, ожидая, когда он успокоится. Ситуация становилась слишком опасной, чтобы тратить время на оскорбления в адрес Александра, который находился в безопасности в Санкт-Петербурге. Задержка, вызванная попыткой добиться перемирия, привела к тому, что идти на северную столицу было уже поздно. Скоро должна была наступить суровая русская зима. Первым к Наполеону обратился Ней.
– Сир, мы не можем больше оставаться здесь. У нас нет провианта, а над головой ничего, кроме палаток. Мы вынуждены отступить.
– Погода стоит хорошая, – огрызнулся Наполеон. – У нас еще достаточно времени.
– И все-таки мы должны начать движение, сир, – продолжал настаивать Ней. Наполеон взглянул на других маршалов, и они тоже кивнули; даже Мюрат был согласен со своим соперником.
– Что ж, хорошо, тогда мы встретимся здесь через час. Я должен изучить ситуацию.
Когда они вернулись на совещание, император находился в хорошем расположении духа и был уверен в себе. Он указал на карту, проводя пальцем линию от Москвы к югу через Литву.
– Отступать будем здесь. Климат здесь мягче, и мы достигнем зимних квартир перед началом холодов. А весной мы вернемся, господа!
Девятнадцатого октября он выехал из Питерского. Великая Армия, в которой теперь насчитывалось сто пятнадцать тысяч человек, начала отход к Малоярославцу, располагавшемуся примерно в пятидесяти милях от Москвы. А у Малоярославца авангард французской армии столкнулся с ожидавшей его русской армией.
Приемный сын Наполеона, Эжен Богарнэ, командовавший итальянским корпусом, имел дерзость вступить в бой с силами Кутузова, и старый генерал бился, как лев. Французские войска потерпели большие потери, и сын Жозефины вернулся, чтобы броситься в ноги императору и умолять его больше не рисковать и не вступать в бой.
– Они слишком сильны, сир, – настаивал он. – Бог – свидетель, мы сражались отчаянно, но у нас не было ни одного шанса выиграть этот бой! Я потерял большую часть своих людей…
Он чуть не разрыдался.
– Мне наплевать на ваши потери, – неожиданно вскричал Наполеон. – Мне что теперь, прикажете бежать от горстки мужиков, возглавляемых этим старым идиотом, который не мог даже правильно расположить свои войска под Бородино? Не рискуйте! Вы – ничего не понимающий дурак, распустивший нюни из-за каких-то там потерь, убирайтесь с моего пути!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
На следующее утро температура у Александра не спала, а рожистое воспаление покрыло всю ногу. Через несколько дней он вернулся в Санкт-Петербург для лечения, и прошло несколько недель, пока Мария Нарышкина вновь увидела его.
Наполеон оставался вблизи Москвы на протяжении пяти недель, расположив свою штаб-квартиру в поместье Питерское. Побег из Москвы произвел на него гораздо более сильное впечатление, чем кто-либо предполагал. За долгие годы битв и ужасов ничто не испугало его, как та ночь, когда дежурный офицер разбудил его среди ночи и он увидел из окна ослепительное сияние разбушевавшегося огня.
Пламя стеной поднималось вдоль улиц; полыхало само небо; ужасный рев, перемежавшийся грохотом рушившихся зданий, оглушил его, когда он поспешно оставил дворец, часть которого уже была охвачена огнем. Жар и дым были удушающими. Он помнил ужасающую красоту миллионов сверкающих искр, кружившихся над головой и подгоняемых ветром.
Люди бегали по улицам, проклиная все на свете, потому что сто тридцать три городских насоса сразу вышли из строя, и невозможно было бороться с огнем.
Некоторые из солдат выстраивались в цепочку, чтобы передавать наполненные водой ведра и шлемы; содержимое их тут же испарялось в пламени пожара, не производя никакого эффекта. Другие пытались изолировать горящие здания, очищая соседние улицы и прилегавшие крыши от всего, что могло загореться. У третьих хватало ума взрывать на пути огня здания, но никакие предохранительные меры не могли справиться с тем, что происходило.
Император с большим трудом выбрался со своим штабом из города. Ослепленный дымом, кашляющий, опаляемый волнами жара, он пытался собрать войска, выкрикивая команды в реве и грохоте пожара.
Офицер, который разбудил его, схватил его за руку и стал тащить по направлению к экипажу.
– Ради Бога, сир, – кричал он, – вы же не хотите погибнуть здесь? Ради Бога…
Наполеона почти насильно усадили в экипаж, и напуганные лошади рванули вперед, они старались поскорее пересечь мост и выбраться из города.
Проезжая мимо огромного здания, превращенного в конюшни, император услышал громкое ржание лошадей и крики людей, это его кавалеристы пытались вытянуть оттуда испуганных животных. Крышу и верхний этаж уже охватило пламя. Со страшным грохотом, который сотряс карету, часть здания рухнула, погребая под собой людей и лошадей.
Выехав за стены города, Наполеон приказал остановить экипаж и вышел из него. Через несколько минут к нему подошли члены его штаба. Небольшая группка стояла на берегу реки и наблюдала, как вздымающиеся языки пламени поднимались все выше и выше, а сильный ветер разносил их с одного места на другое. Даже на таком расстоянии жар этого пламени опалял их лица.
К рассвету вся Москва уже горела либо лежала в почерневших руинах. Пожар продолжался еще в течение трех дней.
Огромные запасы оснащения и провианта, столь необходимые для армии, были уничтожены. Хотя пожар пошел на убыль, то тут, то там появлялись новые очаги, поджигаемые выпущенными заключенными или партизанами, которые остались по приказу Ростопчина.
Французская армия растянулась по прилегавшим деревням, грабя их и неся тяжелые ежедневные потери от налетов казаков на отстающих.
В своей штаб-квартире в Питерском Наполеон выжидал, упрямо отказываясь идти на Санкт-Петербург или начать отступление на юг до наступления зимы. Александр сдастся, уверял он; и была в его поведении та свирепость, которая не допускала возражений.
Русская армия потерпела поражение, их столица захвачена и сожжена до основания. Им придется пойти на мир! Чтобы доказать это, он отправил посланников к царю, предлагая перемирие.
Когда-то они были друзьями, и воспоминания об этой дружбе заставили Наполеона предложить царю разумные условия. Все еще оставалось в силе его обещание отдать России Турцию.
Послание было составлено в примирительных, но в то же время и гордых выражениях. Однако Александр ответил, что он не заключит мира до тех пор, пока хоть один французский солдат останется на русской земле. Он также приказал генералу. Кутузову не вступать ни в какие переговоры с посланниками врага.
Питерское охватило оцепенение. Наполеон бушевал и ругался, а его окружение стояло вокруг в неловком молчании, ожидая, когда он успокоится. Ситуация становилась слишком опасной, чтобы тратить время на оскорбления в адрес Александра, который находился в безопасности в Санкт-Петербурге. Задержка, вызванная попыткой добиться перемирия, привела к тому, что идти на северную столицу было уже поздно. Скоро должна была наступить суровая русская зима. Первым к Наполеону обратился Ней.
– Сир, мы не можем больше оставаться здесь. У нас нет провианта, а над головой ничего, кроме палаток. Мы вынуждены отступить.
– Погода стоит хорошая, – огрызнулся Наполеон. – У нас еще достаточно времени.
– И все-таки мы должны начать движение, сир, – продолжал настаивать Ней. Наполеон взглянул на других маршалов, и они тоже кивнули; даже Мюрат был согласен со своим соперником.
– Что ж, хорошо, тогда мы встретимся здесь через час. Я должен изучить ситуацию.
Когда они вернулись на совещание, император находился в хорошем расположении духа и был уверен в себе. Он указал на карту, проводя пальцем линию от Москвы к югу через Литву.
– Отступать будем здесь. Климат здесь мягче, и мы достигнем зимних квартир перед началом холодов. А весной мы вернемся, господа!
Девятнадцатого октября он выехал из Питерского. Великая Армия, в которой теперь насчитывалось сто пятнадцать тысяч человек, начала отход к Малоярославцу, располагавшемуся примерно в пятидесяти милях от Москвы. А у Малоярославца авангард французской армии столкнулся с ожидавшей его русской армией.
Приемный сын Наполеона, Эжен Богарнэ, командовавший итальянским корпусом, имел дерзость вступить в бой с силами Кутузова, и старый генерал бился, как лев. Французские войска потерпели большие потери, и сын Жозефины вернулся, чтобы броситься в ноги императору и умолять его больше не рисковать и не вступать в бой.
– Они слишком сильны, сир, – настаивал он. – Бог – свидетель, мы сражались отчаянно, но у нас не было ни одного шанса выиграть этот бой! Я потерял большую часть своих людей…
Он чуть не разрыдался.
– Мне наплевать на ваши потери, – неожиданно вскричал Наполеон. – Мне что теперь, прикажете бежать от горстки мужиков, возглавляемых этим старым идиотом, который не мог даже правильно расположить свои войска под Бородино? Не рискуйте! Вы – ничего не понимающий дурак, распустивший нюни из-за каких-то там потерь, убирайтесь с моего пути!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65