Александр взглянул на часы – четверть девятого утра. Он засомневался при воспоминании о том, что прошлой ночью он решил начать с ним войну – прошлой ночью, когда Меттерних стал опять возражать против его предложений.
– Какого черта ему нужно? – в гневе воскликнул он.
– Он говорит, что это крайне важно, ваше величество. Он только Что побывал у императора Франца.
Неужели возможно, что Меттерних наконец-то образумился? Может быть, он хочет согласиться с предложениями русских?
– Проводите графа сюда, – приказал Александр.
Меттерних был, как всегда, безукоризненно одет, но лицо его выглядело очень бледным. Он низко поклонился царю.
– Приношу свои извинения, ваше величество, что потревожил вас в столь ранний час. Причиной этого могло бы быть только самое серьезное развитие событий. А оно, к сожалению, и является таковым.
Глаза Александра сузились. Несмотря на учтивость дипломата, было очевидно, что Меттерних глубоко потрясен, и инстинкт подсказывал царю, что необходимо оставаться спокойным и продлить то состояние беспокойства, в котором находился его собеседник. Что бы ни случилось, они вновь нуждались в нем, мрачно подумал он.
– Полагаю, что вы прямо от императора Франца, – заметил российский государь.
– Да, ваше величество, и он поручил мне направиться прямо к вам.
Менее часа тому назад правитель Австрии стоял в халате, весь дрожа, жалобно причитая, что, если царь слишком отдалился от них в результате отношения к нему на Конгрессе, если он покинет их теперь, можно будет уповать только на Бога… И на этот раз Меттерних согласился с точкой зрения своего господина. Без Александра ни у кого из них не оставалось никакой надежды на спасение.
– Садитесь, граф, и расскажите об этом серьезном развитии событий, – холодно приказал Александр.
Меттерних продолжал стоять, а его изящная рука все время теребила широкий атласный галстук на шее.
– Сегодня утром я получил донесение из Генуи, – начал он. – Наполеон сбежал с Эльбы.
Император Франции высадился в Каннах в сопровождении небольшого отряда гвардии, прибывшей вместе с ним с Эльбы. Уже через несколько часов их количество значительно увеличилось за счет добровольцев из каждой близлежащей деревушки или городка. Весть летела впереди них, передаваясь из уст в уста: «Император вернулся! Vive L'Empereur! К оружию!»
Люди спешили присоединиться к нему, и повсюду, где он появлялся, толпы людей приветствовали его и плакали от радости. Белые кокарды Бурбонов срывались и затаптывались, а трехцветный знак Империи появлялся на каждой шляпе и в каждой петлице. Все было забыто – войны, страдания, промахи. Народ видел Наполеона и слепо шел за ним. Франции уже стало тошно от Бурбонов. Она оправилась от первого шока поражения и решила, что ее императора жестоко предали в пользу ужасного реакционера, который пытался насадить старый режим, как будто Революции никогда и не было.
Долой Бурбонов, посмевших игнорировать армию, принесшую Франции такую славу. Долой их всех! Слава Богу, маленький император вернулся; он сметет со своего пути врагов Франции, вернет ее на передовые позиции в мире! Vive L'Empereur!
Наполеон продвигался через эти толпы, улыбаясь и принимая один восторженный прием за другим, ведя все возрастающую армию в Париж. Где бы он ни останавливался, толпы людей плясали и пели под его окнами, а войска, которые король Людовик послал для борьбы с ним, просто арестовали своих офицеров-роялистов и предоставили себя в полное его распоряжение. Ветераны его кампаний, которых распустили для мирной жизни, оставляли поля и мастерские, со слезами радости надевали свои старые мундиры и шли, чтобы присоединиться к своему генералу.
В Париже маршал Ней выехал во главе армии, чтобы захватить его, всячески проклиная его перед лицом короля. По мере своего продвижения вперед он слышал о следующей одной победе Наполеона за другой. Его люди роптали, многие дезертировали. Людовик XVIII простил его, но ни он, ни другие маршалы не были признаны старым режимом. Над князем московским все еще продолжали насмехаться как над сыном бондаря, а к его обожаемой жене относились с пренебрежением, пока она со слезами не отказалась бывать при Дворе. Раны от унижения и пренебрежения оставались свежими, и Нею так же не хватало присутствия императора в душном дворце Тюильри, как может заключенному не хватать солнца. В течение всего марша он оставался угрюмым и раздражительным, всеми силами стараясь перебороть дикое желание нарушить обещание, данное презренному королю, и еще раз последовать за призывным барабанным боем величайшего солдата, какого только знало человечество.
Находясь в нескольких милях от штаб-квартиры Наполеона, Ней получил от него личное послание.
Две армии встретились в Безансоне, и среди несдерживаемого энтузиазма Мишель Ней бросился в объятия Наполеона. Все его войско последовало его примеру.
Затем и Мюрат, присоединившийся к союзным силам в 1813 году, публично признал Бонапарта императором и выступил из Неаполя, чтобы его именем завоевать Италию. Повсюду люди, ранее отрекшиеся от него, спешили склониться перед ним и умолять его принять их обратно. Солдаты и политики, оставившие его, потому что верили, что его честолюбие и упрямство приведут к полному краху, забывали обо всем в том сумасшедшем возбуждении, которое сопутствовало его возвращению.
Давнишняя радость битв и побед вновь охватила всех. Освободившись от зависимости от слабого короля и реакционного правительства, армия императорской Франции сметала все на своем пути и двадцатого марта внесла Наполеона в Париж.
Людовик XVIII со своим Двором сбежал в Бельгию. Императора внесли на плечах в Тюильри истерические толпы, и оттуда он выпустил свое обращение.
Он не хотел нарушать парижский договор союзных сил, принятый в 1814 году, намереваясь мирно править в качестве конституционного монарха, восстановленного волей французского народа.
Собравшиеся в Вене представители сильнейших держав ответили на это тем, что объявили его вне закона, врагом общества и приказали своим войскам вступить во Францию. Перед общей опасностью союзные силы за несколько встреч разрешили все свои разногласия. Александр довольствовался Великим герцогством Варшавским, а Пруссия согласилась на рейнские провинции вместо Саксонии. К девятому июня был подписан договор. Но в это время Александр уже покинул Вену. Он выехал из столицы в Хейлброн, чтобы там дождаться подхода своей армии. И в Хейлброне он встретился с женщиной, которая предвидела его вторую битву с Бонапартом.
В эту ночь он никак не мог уснуть. Он шагал взад и вперед по спальной и не мог найти своего обычного успокоения ни в женщинах, ни в молитве, когда его адъютант и доверенное лицо князь Волконский постучал в его дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Какого черта ему нужно? – в гневе воскликнул он.
– Он говорит, что это крайне важно, ваше величество. Он только Что побывал у императора Франца.
Неужели возможно, что Меттерних наконец-то образумился? Может быть, он хочет согласиться с предложениями русских?
– Проводите графа сюда, – приказал Александр.
Меттерних был, как всегда, безукоризненно одет, но лицо его выглядело очень бледным. Он низко поклонился царю.
– Приношу свои извинения, ваше величество, что потревожил вас в столь ранний час. Причиной этого могло бы быть только самое серьезное развитие событий. А оно, к сожалению, и является таковым.
Глаза Александра сузились. Несмотря на учтивость дипломата, было очевидно, что Меттерних глубоко потрясен, и инстинкт подсказывал царю, что необходимо оставаться спокойным и продлить то состояние беспокойства, в котором находился его собеседник. Что бы ни случилось, они вновь нуждались в нем, мрачно подумал он.
– Полагаю, что вы прямо от императора Франца, – заметил российский государь.
– Да, ваше величество, и он поручил мне направиться прямо к вам.
Менее часа тому назад правитель Австрии стоял в халате, весь дрожа, жалобно причитая, что, если царь слишком отдалился от них в результате отношения к нему на Конгрессе, если он покинет их теперь, можно будет уповать только на Бога… И на этот раз Меттерних согласился с точкой зрения своего господина. Без Александра ни у кого из них не оставалось никакой надежды на спасение.
– Садитесь, граф, и расскажите об этом серьезном развитии событий, – холодно приказал Александр.
Меттерних продолжал стоять, а его изящная рука все время теребила широкий атласный галстук на шее.
– Сегодня утром я получил донесение из Генуи, – начал он. – Наполеон сбежал с Эльбы.
Император Франции высадился в Каннах в сопровождении небольшого отряда гвардии, прибывшей вместе с ним с Эльбы. Уже через несколько часов их количество значительно увеличилось за счет добровольцев из каждой близлежащей деревушки или городка. Весть летела впереди них, передаваясь из уст в уста: «Император вернулся! Vive L'Empereur! К оружию!»
Люди спешили присоединиться к нему, и повсюду, где он появлялся, толпы людей приветствовали его и плакали от радости. Белые кокарды Бурбонов срывались и затаптывались, а трехцветный знак Империи появлялся на каждой шляпе и в каждой петлице. Все было забыто – войны, страдания, промахи. Народ видел Наполеона и слепо шел за ним. Франции уже стало тошно от Бурбонов. Она оправилась от первого шока поражения и решила, что ее императора жестоко предали в пользу ужасного реакционера, который пытался насадить старый режим, как будто Революции никогда и не было.
Долой Бурбонов, посмевших игнорировать армию, принесшую Франции такую славу. Долой их всех! Слава Богу, маленький император вернулся; он сметет со своего пути врагов Франции, вернет ее на передовые позиции в мире! Vive L'Empereur!
Наполеон продвигался через эти толпы, улыбаясь и принимая один восторженный прием за другим, ведя все возрастающую армию в Париж. Где бы он ни останавливался, толпы людей плясали и пели под его окнами, а войска, которые король Людовик послал для борьбы с ним, просто арестовали своих офицеров-роялистов и предоставили себя в полное его распоряжение. Ветераны его кампаний, которых распустили для мирной жизни, оставляли поля и мастерские, со слезами радости надевали свои старые мундиры и шли, чтобы присоединиться к своему генералу.
В Париже маршал Ней выехал во главе армии, чтобы захватить его, всячески проклиная его перед лицом короля. По мере своего продвижения вперед он слышал о следующей одной победе Наполеона за другой. Его люди роптали, многие дезертировали. Людовик XVIII простил его, но ни он, ни другие маршалы не были признаны старым режимом. Над князем московским все еще продолжали насмехаться как над сыном бондаря, а к его обожаемой жене относились с пренебрежением, пока она со слезами не отказалась бывать при Дворе. Раны от унижения и пренебрежения оставались свежими, и Нею так же не хватало присутствия императора в душном дворце Тюильри, как может заключенному не хватать солнца. В течение всего марша он оставался угрюмым и раздражительным, всеми силами стараясь перебороть дикое желание нарушить обещание, данное презренному королю, и еще раз последовать за призывным барабанным боем величайшего солдата, какого только знало человечество.
Находясь в нескольких милях от штаб-квартиры Наполеона, Ней получил от него личное послание.
Две армии встретились в Безансоне, и среди несдерживаемого энтузиазма Мишель Ней бросился в объятия Наполеона. Все его войско последовало его примеру.
Затем и Мюрат, присоединившийся к союзным силам в 1813 году, публично признал Бонапарта императором и выступил из Неаполя, чтобы его именем завоевать Италию. Повсюду люди, ранее отрекшиеся от него, спешили склониться перед ним и умолять его принять их обратно. Солдаты и политики, оставившие его, потому что верили, что его честолюбие и упрямство приведут к полному краху, забывали обо всем в том сумасшедшем возбуждении, которое сопутствовало его возвращению.
Давнишняя радость битв и побед вновь охватила всех. Освободившись от зависимости от слабого короля и реакционного правительства, армия императорской Франции сметала все на своем пути и двадцатого марта внесла Наполеона в Париж.
Людовик XVIII со своим Двором сбежал в Бельгию. Императора внесли на плечах в Тюильри истерические толпы, и оттуда он выпустил свое обращение.
Он не хотел нарушать парижский договор союзных сил, принятый в 1814 году, намереваясь мирно править в качестве конституционного монарха, восстановленного волей французского народа.
Собравшиеся в Вене представители сильнейших держав ответили на это тем, что объявили его вне закона, врагом общества и приказали своим войскам вступить во Францию. Перед общей опасностью союзные силы за несколько встреч разрешили все свои разногласия. Александр довольствовался Великим герцогством Варшавским, а Пруссия согласилась на рейнские провинции вместо Саксонии. К девятому июня был подписан договор. Но в это время Александр уже покинул Вену. Он выехал из столицы в Хейлброн, чтобы там дождаться подхода своей армии. И в Хейлброне он встретился с женщиной, которая предвидела его вторую битву с Бонапартом.
В эту ночь он никак не мог уснуть. Он шагал взад и вперед по спальной и не мог найти своего обычного успокоения ни в женщинах, ни в молитве, когда его адъютант и доверенное лицо князь Волконский постучал в его дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65