— Символ чего?
— А как по-твоему? — спросила Синди.
— Ага, понятно,— сказал Клинг.
— Ну вот. А потом, чтобы еще больше подчеркнуть ситуацию эдипова комплекса Антониони заставляет фотографа выяснить, что этот пожилой мужчина мертв, что его убили — а ведь каждый маленький мальчик хочет, чтобы это случилось с его отцом. Чтобы мать досталась исключительно ему. Понимаешь?
— Да.
— Прекрасно. Именно поэтому у меня возникла идея начать думать о детективе как об эротомане. Поскольку, если ты помнишь, та часть фильма, где он увеличивает фотографию, была очень напряженной. В самом деле является загадкой, что, собственно, он там делает, а ведь он в буквальном смысле слова фактически детектив. Верно?
— Да, в общем-то, верно.
— Естественно, верно, Берт. Элемент тайны становится все сильнее и сильнее, по мере того как фотограф продолжает расследование. А потом — конечно — мы видим реальный труп. Я хочу сказать, что там нет никакой другой проблемы, кроме того, что было совершено убийство. Антониони не обращает на это внимания, поскольку его больше интересует...
— На что он не обращает внимания? На труп?
— Нет. Впрочем, да, на труп он тоже не обращает внимания, верно, но я имела в виду элемент тайны, я думала... — Она вдруг подозрительно посмотрела на него.— А ты не насмехаешься надо мной? — спросила она.
— Нет — сказал он и улыбнулся.
— Только не будь чересчур бесчувственным,— сказала она и ответила ему улыбкой, которая показалась ему чуточку поощряющей.— Я имела в виду, что Антониони больше не интересует эта тайна, поскольку она уже сослужила свою службу. Он снимает фильм об иллюзиях и реальности, об отчужденности и поэтому его не интересует, кто это сделал и почему.
— Хорошо,— сказал Клинг.— Однако мне все еще непонятно...
— Мне просто пришло в голову, что полицейское расследование, возможно, также связано с примитивным и инфантильным желанием понять первичную сцену.
— Черт возьми, в этом что-то есть, Синди. А как тебе...
— Минуточку, запомни, что ты хотел сказать.
— Хорошо, говори.
— Ты уже понял, да? — сказала она и снова улыбнулась, на этот раз весьма поощряюще, подумал Клинг.
— Продолжай,— сказал он.
— Полицейский... детектив...
— Да?
— ... обладает привилегией видеть результаты насилия, без всяких купюр, другими словами то, за что ребенок в своей фантазии принимает половой акт. Он думает, что отец обижает мать; думает, что стоны выражают боль; думает, что они дерутся. Конечно, чаще всего он объясняет это именно так, поскольку у него нет ни опыта, ни знаний, необходимых для того, чтобы объяснить это по-другому. Он просто не знает, что они делают вдвоем, Берт. Это просто выше его понимания. Он понимает, что это возбуждает его, но не знает, почему.
— Если ты считаешь, что вид человека, которого кто-то изрубил топором, может возбуждать...
— Нет, я имела в виду не это. Я не пытаюсь провести такую аналогию, хотя полагаю, что крупица правды здесь есть.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что насилие действительно возбуждает. И результаты насилия также возбуждают.
— Результаты насилия так возбудили меня в прошлую субботу, что меня стошнило,— сказал Клинг.
— Да, но ведь есть также возбуждение другого сорта, верно? Не сбивай меня с мысли.
— С какой?
— Я хочу подчеркнуть...
— Сомневаюсь, что мне это нравится.
— Почему?
— Потому что ты сказала, что это я вдохновил тебя.
— Меня вдохновил Антониони.
— Ты сказала, что тебя вдохновил я.
— Первоначальный импульс дал мне не ты. Но позднее я связала это с тобой, что вполне естественно, поскольку там речь идет об убийстве и поскольку я безумно люблю тебя и меня страшно интересует твоя работа. Успокоился?
— Ну, теперь мне это нравится чуточку больше, должен признать.
— Но ты еще даже ничего не слышал.
— Я жду. Я весь ожидание.
— Прекрасно. Начнем с этого человека — детектива, который видит результаты насилия и догадывается, что могло произойти, да?
— Ну, собственно, догадываться нечего, когда видишь в голове у какого-то субьекта два пулевых отверстия, так что легко можно сообразить, что в результате этого акта насилия застрелили человека. Тебе это ясно?
— Да, это очевидно, но тебе неизвестно, кто стрелял, либо при каких обстоятельствах это произошло, ну и так далее. Тебе никогда неизвестно, что произошло в действительности, пока ты не поймаешь того, кто это сделал. Я права?
— Нет. Как правило, мы знаем очень много, прежде чем кого-то арестуем. По-другому мы не поступаем. Если мы кого-то обвиняем, нам не хочется попасть пальцем в небо.
— Чем же, в таком случае, вы руководствуетесь при аресте?
— Фактами. При расследовании есть множество запертых комнат. Мы открываем все двери и ищем свет.
— Вот именно! — с триумфом сказала Синди. Вы ищете детали. Исследуете каждый, даже самый маленький кусочек картины, чтобы найти какую-нибудь улику, которая позволит лучше понять всю картину в целом, именно так, как делал фотограф в фильме "Увеличение". И очень часто при расследовании вы обнаруживаете то, что трудно понять. Все начинает проясняться позже, точно так же как половой акт становится понятным ребенку только тогда, когда он созревает. Потом он может сказать: "Так вот что они там делали, да ведь это так просто... ясное дело".
— Я не могу вспомнить, чтобы, будучи ребенком, когда-нибудь видел отца и мать во время чего-то подобного,— заметил Клинг.
— Ты попросту загнал это в подсознание.
— Да нет, я действительно никогда не видел их во время чего-то похожего на это.
— Похожего на что?
— На это,— сказал Клинг.
— Ты не способен произнести даже эти слова,— сказала Синди и рассмеялась.— Ты так загнал это в подсознание...
— Именно поэтому я не переношу психологию,— сказал Клинг.
— Почему? — спросила Синди, продолжая смеяться.
— Потому что она постоянно анализирует все подряд.
— Это именно то, что делаешь ты семь дней в неделю, однако ты называешь это расследованием. Неужели ты не видишь, какие это открывает возможности, Берт? — спросила она уже без смеха. Она вдруг стала серьезной, ее лицо снова было ужасно усталым.— Ах, я знаю, что еще не разработала это, как следует, но, как ты думаешь, разве это не прекрасное начало? Детектив-эротоман, детектив-привилегированный наблюдатель акта насилия, который вначале напуган, растерян и ничего не понимает, но потом обнаруживает в нем все больше и больше значения и смысла, пока, наконец, все не поймет. Это будет отличная диссертация. Мне безразлично, что ты об этом думаешь.
— Я тоже думаю, что это будет отличная диссертация,— сказал Клинг.— Над главой с этой первичной сценой ты можешь начать работу прямо сейчас.
Он посмотрел ей в лицо, когда она подняла глаза, их взгляды встретились, и они оба довольно долго не говорили ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41