Здесь же, у плиты, стояли два газовых баллона с туго закрученными вентилями. Повсюду, во всех помещениях, чистота, как после генеральной уборки. В большой комнате на стене единственное украшение – портрет пожилого печального мужчины с белой бородкой, вставленный в потемневшую от времени раму.
– Кто это? – шёпотом спросила Даша.
– Икона. Никола-угодник, – ответил просвещённый Митя. – Не нравится мне всё это.
– Ой, мне тоже, – согласилась Даша. – Давай сбежим отсюда.
Настораживала именно прибранность, ухоженность дома, даже полы издавали влажный запах недавно вымытых. Словно хозяева навели порядок и вышли ненадолго прогуляться. И ещё – как во всех деревенских домах, пусть и кирпичных, здесь полагалось быть печи, что подтверждала и труба на крыше, высокая, с жестяным козырьком, но печи не было. Вдобавок входная дверь была заперта изнутри на массивный железный засов, что вообще не поддавалось осмыслению. Краем уха Митя что-то слышал о виртуальных ловушках наподобие рыбных садков, с лягушкой на дне, которые оккупанты расставляли тут и там на очищенных территориях для заманивания и поимки беглых преступников. Возможно, кирпичный дом – одна из таких ловушек. Тогда где-то тут должна быть замаскированная записывающая аппаратура. Возможно и другое: дом сам по себе является капканом, способным умерщвлять и аннигилировать угодивших в него руссиянчиков. Если так, то чего он ждёт? Почему не расправился с ними сразу?
– Бежать поздно, и нет смысла, – сказал он. – Если это западня, то мы уже в ней.
– Не хочу, – заныла «матрёшка». – Митенька, не хочу умирать. Я только жить начала.
– Никто не спрашивает, чего ты хочешь, – отрезал Митя.
Он бросил на кухонный стол голубей и велел заняться ими. Сам обследовал баллоны и подключил шланг к плите. Чиркнул спичкой – над горелкой взвился синий огонёк. И никакого взрыва – напрасно Даша в ужасе присела на корточки и закрыла лицо ладонями.
В углу стоял железный бидон с водой. Митя понюхал, слил немного в пригоршню, пригубил. Гнилью не пахло, нормальная вода, но этому он уже не удивился. Кого-то здесь определённо ждали, не обязательно их с Дашей.
За ужином все страхи отступили. Жирное, чуть горьковатое голубиное мясо, запечённое в собственном соку, нежные сладкие косточки, чай с солоноватыми сухариками – пир горой. На закуску – по целой сигарете, показавшейся дурманнее вина. Даша смотрела на него влюблёнными глазами.
– Митенька, хорошо-то как, правда? А говорят, нет счастья на свете. Да вот же оно.
Утолив голод, Митя начал испытывать всё усиливающуюся тяжесть в паху, но мужественно боролся с собой. Нельзя показывать Даше свою слабость.
– Лихо ты управилась с голубями, – похвалил он. – Вас в «Харизме» что же, и готовить учили?
– Нет, Митенька. Нас учили только одному: возбуждать и удовлетворять клиента. В большой строгости держали. Клиент недоволен – первый раз прощали. Второй раз – на привалку. Что это такое, тебе лучше не знать.
– Догадываюсь, – буркнул Митя. – Ты стерилизованная?
– Конечно, как же иначе. У нас все девочки стерилизованные. Почему спросил?
– Нипочему, к слову пришлось.
На втором этаже, где стояла кровать, улеглись под шерстяное покрывало на поролоновый матрас. Некоторые свойства мутантов остались при них: в темноте оба видели так же хорошо, как днём. Митя лежал на спине, чувствуя непонятную вялость, душа его притихла. Даша ёрзала, вздыхала. Не понимала, почему он медлит.
– Тебе помочь, Митенька? – заботливо прошептала.
– А ты хочешь?
– Я всегда хочу, я же изменённая. От меня не зависит. У «матрёшек» психика функциональная. Заводимся с пол-оборота.
– И тебе всё равно с кем?
Дикий выскочил вопросец, но Даша ответила без раздумий:
– Я себя за это презираю.
– Ага, понятно. – С тяжким ощущением, что с ним происходит что-то противоестественное, противоречащее здравому смыслу, Митя выпал из реальности, отключился.
Проснулся – и в первое мгновение показалось, что продолжается сон, как это бывает при передозировке «экстези». Весь дом – стены, потолок, пол – светился, точнее, был пронизан розовым излучением, и слегка вибрировал, как лодка на тихой волне. Даша ровно дышала, глаза закрыты, грудь мерно вздымалась и опускалась. Но кроме них в комнате было ещё одно живое существо: благообразный старец с белой бородой согнулся на стуле рядом с кроватью и смотрел на него, чуть склонив голову, подслеповато щурясь. Он был удивительно похож на Николая-угодника на иконе. Митя попытался сесть, но тело не слушалось. Как ни чудно, страха он не испытывал, одно только любопытство. И тоска вдруг отступила, грудь наполнилась чистым, свежим дыханием.
– Здравствуйте, – поздоровался Митя. – Это, наверное, ваш дом? Извините, что мы без спросу завалились.
Старец ответил не сразу, пожевал губами и забавно чесанул затылок длинными, как у пианиста, пальцами.
– Нельзя сказать, что дом мой, – ответил глухо и с некоторым напряжением. – Всеобщий. Кого впустит, тот и жилец.
– Почему его не разрушили?
– Дом появился позже, когда ушли окаянные.
– Дедушка, можно спросить, кто вы такой?
– Можно, почему нет. Зовут меня дед Савелий, я в здешних местах вроде соглядатая. Приставлен для охраны реликвий.
– Кем приставлен, дедушка?
– То нам неведомо… – Чем-то вопрос старику не понравился, он насупился, но тут же лицо смягчилось, вокруг глаз побежали озорные лучики. – Больно ты, Димитрий, говорливый для мутанта.
– Откуда вы знаете моё имя?
– Какой тут секрет, ежели положено напутствие тебе дать.
Розовое свечение в доме мерцало, голова у Мити кружилась. Глянул на Дашу: по-прежнему спит беспробудным сном, а ведь они разговаривают громко, не таясь.
– Какое напутствие, дедушка Савелий?
– Такое напутствие, чтобы знал, куда идёшь и зачем.
– А вы знаете?
– Я-то, может, знаю, да сперва хотел тебя послушать, Димитрий.
Митя ещё раз попробовал привстать, но опять неудачно. У него мелькнула мысль, что всё это могло быть лишь изощрённой формой допроса с помощью направленной галлюцинации. Метод современный, отработанный во многих странах при проведении гуманитарных операций. Митя, естественно, о нём слышал, но в России он применялся редко из-за дороговизны. Руссиян обычно допрашивали либо через «Уникум», либо дедовскими способами, используя обыкновенные пытки.
– Нет, Димитрий, об этом не беспокойся. – Старик перестал чесаться, вместо этого начал заботливо оглаживать пушистую, как снег, бородёнку. – Я не из тех, кто за тобой гонится.
– Зачем тогда допытываетесь?
– Не так уразумел, Димитрий. О твоём задании нам всё известно. Несёшь кудеснице весточку от Димыча, мы это одобряем. Но надобно убедиться, тот ли ты посредник, какой нам нужен.
– Кому это – вам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109