– спросила седая машинистка.
Редактор показал ей лист. Там нарисовано было сердце, пробитое стрелой, было написано: «Перерыв на любовь: 10.00 – 10.15».
– На двери висело, – пояснил редактор, – а тут этот мимо шел.
Старушка достала очки и, приблизив их к глазам, посмотрела на лист. Она оживилась и с интересом поглядела на Марину. Заведующий отделом комсомольской жизни растянул губы в мертвой улыбке.
– Это твоя работа, балбес? – уныло спросил редактор у Гостева.
Гостев потупился.
– Гостев, вообще-то надо меру знать, – сказал заведующий отделом комсомольской жизни, сумрачный тридцатилетний мужчина, много пивший в молодости, но излечившийся от пагубной страсти пять лет назад. Он не пил, был свеж, энергичен, но все пять лет улыбался иезуитской мертвой улыбкой.
– Я сейчас объясню, – сказал Гостев. – Я догадываюсь, в чем дело.
– Дураков не сеют, не пашут, – пробормотал редактор.
– Я догадываюсь, – сказал Гостев. – Дело не в шутке. Подумаешь, сердце, ну и что. Это же не баба голая. Я догадываюсь, в чем дело. Дело в другом.
– Брошу все к чертовой маме, уеду к теще в деревню, буду бешеных быков пасти, – проговорил редактор.
– Просто Завсепеч, – продолжал Гостев, – испытывает чувства к Марине. Комплексует старик.
– Надоел ты со своим психоанализом, – сказала Марина и вышла.
– Это 3. Фрейд, а не я.
– Ну, а ты? Что ты все на рожон лезешь? Что ты на него прешь, как на амбразуру? Кто за язык тянет, Федор – синие брызги, – сказал редактор.
– Мне в армии надоели командиры и замполиты.
Редактор посмотрел в окно на солнечную улицу.
– В деревню. Парное молоко, рыбалка, – пробормотал он. – Охота на зайцев, банька, огород, стадо бешеных быков – рай.
К вечеру голова от табака и военно-патриотических фраз трещала, как печь, набитая еловыми поленьями, с той лишь разницей, что этот треск слышал только Прядильников. Он добил и сдал статью. Луиза поцеловала его в лоб. И он попросил у нее денег. Ты же говорил, есть, ответила она. Я просто очень стеснительный, сказал он. А что ты купишь? Молоко и хлеб. Точно? Клянусь. Ну, гляди, чтоб никакой горючки. Слушаюсь и повинуюсь. Он взял червонец и спросил: позволите ручку поцеловать, мамзель? Лучше Марине. Не дурачься, сказала Марина шагнувшему к ней Прядильникову. Ох, Маринка, не кузнец ты своего счастья, сказала Луиза.
Без пятнадцати шесть все засобирались домой.
– Маэстро, какие планы на вечер? – поинтересовался Прядильников у Бороды.
Борода устремил на него свои печальные красивые глаза и сказал грустно: домой. Ну, ко мне на часок заедем, нажимал Прядильников. Жена опять к теще сбежит, ответил Борода, я пас, позови вон Гостева. Гостев мне до чертиков надоел, сказал Прядильников. Ну, не знаю, а я пас, пас, откликнулся Борода, взял «дипломат» и поспешил удалиться, позабыв даже сказать всем до свидания.
– Федор! Что я слышу! – прикрикнула Луиза.
– Шутка.
– Смотри же. – Луиза погрозила ему кулачком. Попрощалась. Ушла.
Марина медленно собирала в стол бумаги. Прядильников снял трубку, накрутил указательным пальцем нужный номер. Не ответили. Побарабанил по аппарату, набрал другой номер. Молчание, точнее, длинные гудки. Еловые поленья кряхтели и разламывались, шуршала груда углей. Прядильников помял указательными пальцами виски. Еще раз набрал оба номера, положил трубку, сказал Марине: пока! – и скрылся за дверью.
Марина сидела и неподвижно глядела на дверь.
* * *
Он спустился в лифте вниз, прошел мимо милиционеров, не глядя на них, вышел на крыльцо, прохромал мимо колонн а-ля Парфенон, подошел к своему броневику, отомкнул дверцу, сел. Куда едем? – спросил он у броневика.
Надо вспомнить, что снилось ночью, и тогда станет ясно, куда надо ехать.
Прядильников наморщил лоб. Нет, бесполезно. Повернул ключ зажигания, выехал на улицу. Броневик неторопливо заскользил по осенним улицам. Черные птицы опускались в степь. Опять они прилетели, подумал Прядильников. Черные птицы опускались в степь. Горы спали, зеленое черепашье стадо спало, было тихо, тепло, белели цветы, журавли приземлялись, было тихо и тепло, белели цветы, цветы белели, белецветы, жураженщины, бронечерепа... ччерт!
Он затормозил у винного магазина.
– Вино есть? – спросил у потасканного мужика в спортивных брюках и синей олимпийке.
– Водяра одна, а бормотель, говорят, в «Юбилейном», подвезешь?
– Подвезу. – Мужик сел рядом.
Остановились возле магазина «Юбилейный». На хвост возьмешь? – спросил мужик. Прядильников отрицательно мотнул головой. Облом, сказал мужик и вышел. Следом вышел и Прядильников.
У дверей магазина паслись двое. Они остановили идущего мимо парня и что-то ему сказали. Парень с готовностью полез в карман, отдал им мелочь и пошел своей дорогой. Двое увидели Прядильникова. Один, веселый, кареглазый, шагнул навстречу, улыбнулся и протянул руку: здорова! Прядильников машинально ответил на рукопожатие. Незнакомец стиснул его руку: одолжи, братишка, на винишко, скоренько. Прядильникову было не жалко, но «скоренько» покоробило его, и он ответил, выдергивая руку: я жлоб.
Он купил в магазине вина и сигарет и вышел на улицу. Эй, жлоб, айда побазлаем в кустиках, сказал кареглазый и веселый. Некогда. Ну, Сильвер, ну, айда, а? Но Прядильников шел к своему броневику. Оставь, сказал второй первому, кареглазому и веселому, с убогими грешно махаться. Прядильников стиснул зубы, но не остановился. Он открыл дверцу, сел, положил целлофановый пакет с бутылками на сиденье, повернул ключ. Мотор заработал, Прядильников глянул в окно. Двое все еще паслись. Что за паскудный день, подумал Прядильников и заглушил мотор. Он вынул складной нож из бардачка, подцепил ногтем лезвие и вытащил его из паза. Сунул нож в карман. Распечатал пачку, достал сигарету, прикурил и вышел из машины.
– Ты чего, Сильвер? – удивился веселый. – Ну, пошли, – сказал Прядильников. – Га! кровь у бычка взыграла! – воскликнул веселый. – Мы пошутили, живи, – мирно проговорил второй. – Пошли, – повторил Прядильников. – Слушай, Сильвер, валил бы отсюда, – посоветовал второй, – а то на две ноги захромаешь, ну.
– Салют, мальчики!
Все трое оглянулись. Луиза.
– Салют, киска, коли не шутишь, – живо откликнулся веселый, разглядывая Луизу.
– За молочком, Федя?
Прядильников промолчал.
– Какие проблемы, мальчики?
– Вечные, – ответил веселый. – Вечно не хватает.
– На, – сказала Луиза, вынув из кошелька железный рубль.
– Не фальшивый?
– Ну, еще какие проблемы? – спросила Луиза.
– Всё. Нет проблем, – ответил веселый.
– Поехали домой, – строго сказала Луиза, беря Прядильникова под руку.
– Опоздала, твой уже затарился.
Луиза увлекла Прядильникова за собой.
– Ничего козочка, – сказал веселый.
– Пошли, – сказал второй, и они отправились в магазин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Редактор показал ей лист. Там нарисовано было сердце, пробитое стрелой, было написано: «Перерыв на любовь: 10.00 – 10.15».
– На двери висело, – пояснил редактор, – а тут этот мимо шел.
Старушка достала очки и, приблизив их к глазам, посмотрела на лист. Она оживилась и с интересом поглядела на Марину. Заведующий отделом комсомольской жизни растянул губы в мертвой улыбке.
– Это твоя работа, балбес? – уныло спросил редактор у Гостева.
Гостев потупился.
– Гостев, вообще-то надо меру знать, – сказал заведующий отделом комсомольской жизни, сумрачный тридцатилетний мужчина, много пивший в молодости, но излечившийся от пагубной страсти пять лет назад. Он не пил, был свеж, энергичен, но все пять лет улыбался иезуитской мертвой улыбкой.
– Я сейчас объясню, – сказал Гостев. – Я догадываюсь, в чем дело.
– Дураков не сеют, не пашут, – пробормотал редактор.
– Я догадываюсь, – сказал Гостев. – Дело не в шутке. Подумаешь, сердце, ну и что. Это же не баба голая. Я догадываюсь, в чем дело. Дело в другом.
– Брошу все к чертовой маме, уеду к теще в деревню, буду бешеных быков пасти, – проговорил редактор.
– Просто Завсепеч, – продолжал Гостев, – испытывает чувства к Марине. Комплексует старик.
– Надоел ты со своим психоанализом, – сказала Марина и вышла.
– Это 3. Фрейд, а не я.
– Ну, а ты? Что ты все на рожон лезешь? Что ты на него прешь, как на амбразуру? Кто за язык тянет, Федор – синие брызги, – сказал редактор.
– Мне в армии надоели командиры и замполиты.
Редактор посмотрел в окно на солнечную улицу.
– В деревню. Парное молоко, рыбалка, – пробормотал он. – Охота на зайцев, банька, огород, стадо бешеных быков – рай.
К вечеру голова от табака и военно-патриотических фраз трещала, как печь, набитая еловыми поленьями, с той лишь разницей, что этот треск слышал только Прядильников. Он добил и сдал статью. Луиза поцеловала его в лоб. И он попросил у нее денег. Ты же говорил, есть, ответила она. Я просто очень стеснительный, сказал он. А что ты купишь? Молоко и хлеб. Точно? Клянусь. Ну, гляди, чтоб никакой горючки. Слушаюсь и повинуюсь. Он взял червонец и спросил: позволите ручку поцеловать, мамзель? Лучше Марине. Не дурачься, сказала Марина шагнувшему к ней Прядильникову. Ох, Маринка, не кузнец ты своего счастья, сказала Луиза.
Без пятнадцати шесть все засобирались домой.
– Маэстро, какие планы на вечер? – поинтересовался Прядильников у Бороды.
Борода устремил на него свои печальные красивые глаза и сказал грустно: домой. Ну, ко мне на часок заедем, нажимал Прядильников. Жена опять к теще сбежит, ответил Борода, я пас, позови вон Гостева. Гостев мне до чертиков надоел, сказал Прядильников. Ну, не знаю, а я пас, пас, откликнулся Борода, взял «дипломат» и поспешил удалиться, позабыв даже сказать всем до свидания.
– Федор! Что я слышу! – прикрикнула Луиза.
– Шутка.
– Смотри же. – Луиза погрозила ему кулачком. Попрощалась. Ушла.
Марина медленно собирала в стол бумаги. Прядильников снял трубку, накрутил указательным пальцем нужный номер. Не ответили. Побарабанил по аппарату, набрал другой номер. Молчание, точнее, длинные гудки. Еловые поленья кряхтели и разламывались, шуршала груда углей. Прядильников помял указательными пальцами виски. Еще раз набрал оба номера, положил трубку, сказал Марине: пока! – и скрылся за дверью.
Марина сидела и неподвижно глядела на дверь.
* * *
Он спустился в лифте вниз, прошел мимо милиционеров, не глядя на них, вышел на крыльцо, прохромал мимо колонн а-ля Парфенон, подошел к своему броневику, отомкнул дверцу, сел. Куда едем? – спросил он у броневика.
Надо вспомнить, что снилось ночью, и тогда станет ясно, куда надо ехать.
Прядильников наморщил лоб. Нет, бесполезно. Повернул ключ зажигания, выехал на улицу. Броневик неторопливо заскользил по осенним улицам. Черные птицы опускались в степь. Опять они прилетели, подумал Прядильников. Черные птицы опускались в степь. Горы спали, зеленое черепашье стадо спало, было тихо, тепло, белели цветы, журавли приземлялись, было тихо и тепло, белели цветы, цветы белели, белецветы, жураженщины, бронечерепа... ччерт!
Он затормозил у винного магазина.
– Вино есть? – спросил у потасканного мужика в спортивных брюках и синей олимпийке.
– Водяра одна, а бормотель, говорят, в «Юбилейном», подвезешь?
– Подвезу. – Мужик сел рядом.
Остановились возле магазина «Юбилейный». На хвост возьмешь? – спросил мужик. Прядильников отрицательно мотнул головой. Облом, сказал мужик и вышел. Следом вышел и Прядильников.
У дверей магазина паслись двое. Они остановили идущего мимо парня и что-то ему сказали. Парень с готовностью полез в карман, отдал им мелочь и пошел своей дорогой. Двое увидели Прядильникова. Один, веселый, кареглазый, шагнул навстречу, улыбнулся и протянул руку: здорова! Прядильников машинально ответил на рукопожатие. Незнакомец стиснул его руку: одолжи, братишка, на винишко, скоренько. Прядильникову было не жалко, но «скоренько» покоробило его, и он ответил, выдергивая руку: я жлоб.
Он купил в магазине вина и сигарет и вышел на улицу. Эй, жлоб, айда побазлаем в кустиках, сказал кареглазый и веселый. Некогда. Ну, Сильвер, ну, айда, а? Но Прядильников шел к своему броневику. Оставь, сказал второй первому, кареглазому и веселому, с убогими грешно махаться. Прядильников стиснул зубы, но не остановился. Он открыл дверцу, сел, положил целлофановый пакет с бутылками на сиденье, повернул ключ. Мотор заработал, Прядильников глянул в окно. Двое все еще паслись. Что за паскудный день, подумал Прядильников и заглушил мотор. Он вынул складной нож из бардачка, подцепил ногтем лезвие и вытащил его из паза. Сунул нож в карман. Распечатал пачку, достал сигарету, прикурил и вышел из машины.
– Ты чего, Сильвер? – удивился веселый. – Ну, пошли, – сказал Прядильников. – Га! кровь у бычка взыграла! – воскликнул веселый. – Мы пошутили, живи, – мирно проговорил второй. – Пошли, – повторил Прядильников. – Слушай, Сильвер, валил бы отсюда, – посоветовал второй, – а то на две ноги захромаешь, ну.
– Салют, мальчики!
Все трое оглянулись. Луиза.
– Салют, киска, коли не шутишь, – живо откликнулся веселый, разглядывая Луизу.
– За молочком, Федя?
Прядильников промолчал.
– Какие проблемы, мальчики?
– Вечные, – ответил веселый. – Вечно не хватает.
– На, – сказала Луиза, вынув из кошелька железный рубль.
– Не фальшивый?
– Ну, еще какие проблемы? – спросила Луиза.
– Всё. Нет проблем, – ответил веселый.
– Поехали домой, – строго сказала Луиза, беря Прядильникова под руку.
– Опоздала, твой уже затарился.
Луиза увлекла Прядильникова за собой.
– Ничего козочка, – сказал веселый.
– Пошли, – сказал второй, и они отправились в магазин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42