Прежде всего, пожалуйста, расскажи в точности, что произошло, когда вы с другом пытались открыть тайник.
Генриетта пристально посмотрела на меня, и я покраснел. Мисс Лидия поняла, что проговорилась, и смущенно взглянула на внучку. Нам ничего не оставалось, как рассказать девушке всю правду. Когда мы закончили, она не промолвила ни слова, но казалась задумчивой.
И вот я начал описывать изображение «квинканкса из квинканксов» на мраморной плите под каминной полкой, которое, как мы с мистером Дигвидом выяснили, являлось секретным замком. Тем временем Генриетта сидела с книгой на коленях, изредка бросая взгляды в нашу сторону. Пока я рассказывал о наших действиях той ночью, мисс Лидия нашла большой лист бумаги и перо, и, присев за маленький круглый столик, я нарисовал композицию из двадцати пяти четырехлистников.
– Там имеется двадцать пять болтов, – пояснил я, – каждый из которых представляет собой сердцевинку четырехлепестковой розы. Мы обнаружили, что все болты можно вытащить из плиты на несколько дюймов, ибо мы так и сделали. Однако ничего не произошло – похоже, вытащить надо лишь несколько определенных болтов. Полагаю, все остальные болты, хотя они тоже выдвигаются, на самом деле служат лишь для более надежного крепления мраморной плиты.
– Или для чего-то худшего! – заметила мисс Лидия, и я кивнул, не поняв, что она имеет в виду, но не желая останавливаться.
– Таким образом, мне кажется, – продолжал я, – разгадка кроется в ответе на вопрос о точной комбинации болтов, которые нужно вытащить.
– Квинканкс из роз, – сказала мисс Лидия, – является эмблемой как Хаффамов, так и Момпессонов, но если мне не изменяет память, прежде я не видела ничего похожего на квинканкс из квинканксов, как ты метко выразился. Хотя изображение кажется знакомым.
– Мне оно тоже знакомо, – подала голос Генриетта, поднимая глаза от книги. – По некоторым безделушкам из фарфорового сервиза, доставшимся мне от родителей. Все более или менее ценные вещи были проданы без моего ведома. Таким образом, полагаю, квинканкс изображался и на гербе Палфрамондов тоже.
– По-видимому, – сказала мисс Лидия, – все семейства, произошедшие от сэра Джеффри Хаффама – Палфрамонды и даже Малифанты, – приняли разные варианты квинканкса. Я даже слышала, Джон, что Клоудиры взяли его за свою эмблему, когда Абрахам поменял имя на Николас, и поместили на герб.
– В таком случае данное изображение, – сказал я, указывая на рисунок, – представляется мне своего рода чудовищным утверждением превосходства Момпессонов над всеми остальными ветвями рода.
Мисс Лидия, казалось, собиралась ответить, но тут Генриетта сказала, опустив книгу на колени:
– И все же разница есть. Хотя квинканксы на гербах семейств одинаковые, цвета у них разные, так ведь?
– Цвета? – воскликнула мисс Лидия. – Правильно говорить «тинктуры».
Признав важность замечания Генриетты, я сказал:
– На хаффамском варианте геральдической фигуры (которая, безусловно, подлинна и которую я видел на фамильном склепе на мелторпском кладбище) четыре угловых розы имеют белые лепестки и черную сердцевинку, тогда как центральная роза наоборот: черные лепестки и белую сердцевинку.
Взяв перо, я зачернил соответствующие элементы первой четырехлепестковой розы на моем рисунке.
– И у Момпессонов все точно так же, – сказала мисс Лидия, – только у центрального цветка лепестки красные – «червленые» на языке геральдики. Для обозначения черного цвета используется слово «траур», а для белого – «серебро».
Она по моему примеру зачернила сердцевинки четырех угловых роз, а лепестки центральной покрыла штрихами, долженствовавшими представлять красный цвет.
– Помнится, отец говорил мне, – продолжала она, – что изначально эмблемой Момпессонов являлся червленый краб. Он создал новую эмблему, сочетав момпессоновский герб с хаффамским. Поэтому на нашем щите изображен краб и квинканкс из четырехлепестковых роз, как у Хаффамов, только центральная роза здесь червленая, что составляет отличие нашего герба от хаффамского. Но знаешь, Джон, квинканкс из квинканксов символизирует не превосходство Момпессонов над остальными ветвями рода, но союз двух его старейших семейств.
Прежде чем я успел раскрыть рот, Генриетта сказала:
– Тинктуры у Палфрамондов такие же, как у Момпессонов.
– А геральдические фигуры на гербах Малифантов и Хаффамов одинаковые, – сказала мисс Лидия.
Генриета подошла к столу и заглянула мне через плечо.
– В таком случае, думаю, мы приближаемся к разгадке.
– Почему вы так думаете? – спросил я.
– По-моему, ответ на вопрос, какие болты следует вытаскивать, надо искать в разнице тинктур.
– Да! – воскликнул я. – Наверное, вы правы.
– Я всего лишь глупая старуха, – с улыбкой сказала мисс Лидия, – и потому ничего не пойму, покуда не получу исчерпывающих объяснений.
– Ну, – начала Генриетта, – похоже, лепестки каждой розы могут быть черными, белыми или красными. Но обрати внимание: в обоих квинканксах сердцевинка цветка всегда либо черная, либо белая, но только не красная. Я предполагаю, что положение каждого болта следует определять, исходя из его цвета: черный вытаскиваешь, белый оставляешь на месте.
– Или, разумеется, наоборот, – сказал я.
– Да, боюсь, вы правы, – согласилась Генриетта. – Выбор здесь совершенно произволен.
– Я начинаю понимать, – сказала мисс Лидия. – Точно такого рода головоломки любил мой отец, ибо он увлекался загадками, шарадами и геральдикой и, думаю, именно он и изобрел квинканкс из квинканксов, призванный символизировать союз двух семейств. На самом деле, уверена, однажды я видела похожий памятный знак, посвященный бракосочетанию. То есть, если я правильно поняла вас, определять тинктуру каждого элемента данной усложненной композиции следует, исходя из того, каким образом сочетаются в ней три тинктуры, использованные в квинканксах Хаффамов и Момпессонов?
– Именно так, – сказал я. – Но есть ли способ выявить принцип сочетания цветов – или же оно совершенно случайно и произвольно?
– Насколько я помню, отец говорил мне, что основное правило геральдики гласит о недопустимости любых случайных элементов, – сказала мисс Лидия. – Во-первых, композиция должна быть… Как это называется? Ну, словно отражение в зеркале?
– Симметричной! – воскликнула Генриетта.
– Да! – вскричал я. – Это очень полезное замечание! Ибо два квинканкса здесь в точности совпадают с двумя другими. Сейчас я раскрашу фигуры на рисунке должным образом и посмотрим, что получится.
Я принялся за дело, но мисс Лидия вскричала:
– Не надо, чтобы они прямо отражали друг друга. Пусть отражают по диагонали. Это гораздо больше соответствует геральдическим принципам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Генриетта пристально посмотрела на меня, и я покраснел. Мисс Лидия поняла, что проговорилась, и смущенно взглянула на внучку. Нам ничего не оставалось, как рассказать девушке всю правду. Когда мы закончили, она не промолвила ни слова, но казалась задумчивой.
И вот я начал описывать изображение «квинканкса из квинканксов» на мраморной плите под каминной полкой, которое, как мы с мистером Дигвидом выяснили, являлось секретным замком. Тем временем Генриетта сидела с книгой на коленях, изредка бросая взгляды в нашу сторону. Пока я рассказывал о наших действиях той ночью, мисс Лидия нашла большой лист бумаги и перо, и, присев за маленький круглый столик, я нарисовал композицию из двадцати пяти четырехлистников.
– Там имеется двадцать пять болтов, – пояснил я, – каждый из которых представляет собой сердцевинку четырехлепестковой розы. Мы обнаружили, что все болты можно вытащить из плиты на несколько дюймов, ибо мы так и сделали. Однако ничего не произошло – похоже, вытащить надо лишь несколько определенных болтов. Полагаю, все остальные болты, хотя они тоже выдвигаются, на самом деле служат лишь для более надежного крепления мраморной плиты.
– Или для чего-то худшего! – заметила мисс Лидия, и я кивнул, не поняв, что она имеет в виду, но не желая останавливаться.
– Таким образом, мне кажется, – продолжал я, – разгадка кроется в ответе на вопрос о точной комбинации болтов, которые нужно вытащить.
– Квинканкс из роз, – сказала мисс Лидия, – является эмблемой как Хаффамов, так и Момпессонов, но если мне не изменяет память, прежде я не видела ничего похожего на квинканкс из квинканксов, как ты метко выразился. Хотя изображение кажется знакомым.
– Мне оно тоже знакомо, – подала голос Генриетта, поднимая глаза от книги. – По некоторым безделушкам из фарфорового сервиза, доставшимся мне от родителей. Все более или менее ценные вещи были проданы без моего ведома. Таким образом, полагаю, квинканкс изображался и на гербе Палфрамондов тоже.
– По-видимому, – сказала мисс Лидия, – все семейства, произошедшие от сэра Джеффри Хаффама – Палфрамонды и даже Малифанты, – приняли разные варианты квинканкса. Я даже слышала, Джон, что Клоудиры взяли его за свою эмблему, когда Абрахам поменял имя на Николас, и поместили на герб.
– В таком случае данное изображение, – сказал я, указывая на рисунок, – представляется мне своего рода чудовищным утверждением превосходства Момпессонов над всеми остальными ветвями рода.
Мисс Лидия, казалось, собиралась ответить, но тут Генриетта сказала, опустив книгу на колени:
– И все же разница есть. Хотя квинканксы на гербах семейств одинаковые, цвета у них разные, так ведь?
– Цвета? – воскликнула мисс Лидия. – Правильно говорить «тинктуры».
Признав важность замечания Генриетты, я сказал:
– На хаффамском варианте геральдической фигуры (которая, безусловно, подлинна и которую я видел на фамильном склепе на мелторпском кладбище) четыре угловых розы имеют белые лепестки и черную сердцевинку, тогда как центральная роза наоборот: черные лепестки и белую сердцевинку.
Взяв перо, я зачернил соответствующие элементы первой четырехлепестковой розы на моем рисунке.
– И у Момпессонов все точно так же, – сказала мисс Лидия, – только у центрального цветка лепестки красные – «червленые» на языке геральдики. Для обозначения черного цвета используется слово «траур», а для белого – «серебро».
Она по моему примеру зачернила сердцевинки четырех угловых роз, а лепестки центральной покрыла штрихами, долженствовавшими представлять красный цвет.
– Помнится, отец говорил мне, – продолжала она, – что изначально эмблемой Момпессонов являлся червленый краб. Он создал новую эмблему, сочетав момпессоновский герб с хаффамским. Поэтому на нашем щите изображен краб и квинканкс из четырехлепестковых роз, как у Хаффамов, только центральная роза здесь червленая, что составляет отличие нашего герба от хаффамского. Но знаешь, Джон, квинканкс из квинканксов символизирует не превосходство Момпессонов над остальными ветвями рода, но союз двух его старейших семейств.
Прежде чем я успел раскрыть рот, Генриетта сказала:
– Тинктуры у Палфрамондов такие же, как у Момпессонов.
– А геральдические фигуры на гербах Малифантов и Хаффамов одинаковые, – сказала мисс Лидия.
Генриета подошла к столу и заглянула мне через плечо.
– В таком случае, думаю, мы приближаемся к разгадке.
– Почему вы так думаете? – спросил я.
– По-моему, ответ на вопрос, какие болты следует вытаскивать, надо искать в разнице тинктур.
– Да! – воскликнул я. – Наверное, вы правы.
– Я всего лишь глупая старуха, – с улыбкой сказала мисс Лидия, – и потому ничего не пойму, покуда не получу исчерпывающих объяснений.
– Ну, – начала Генриетта, – похоже, лепестки каждой розы могут быть черными, белыми или красными. Но обрати внимание: в обоих квинканксах сердцевинка цветка всегда либо черная, либо белая, но только не красная. Я предполагаю, что положение каждого болта следует определять, исходя из его цвета: черный вытаскиваешь, белый оставляешь на месте.
– Или, разумеется, наоборот, – сказал я.
– Да, боюсь, вы правы, – согласилась Генриетта. – Выбор здесь совершенно произволен.
– Я начинаю понимать, – сказала мисс Лидия. – Точно такого рода головоломки любил мой отец, ибо он увлекался загадками, шарадами и геральдикой и, думаю, именно он и изобрел квинканкс из квинканксов, призванный символизировать союз двух семейств. На самом деле, уверена, однажды я видела похожий памятный знак, посвященный бракосочетанию. То есть, если я правильно поняла вас, определять тинктуру каждого элемента данной усложненной композиции следует, исходя из того, каким образом сочетаются в ней три тинктуры, использованные в квинканксах Хаффамов и Момпессонов?
– Именно так, – сказал я. – Но есть ли способ выявить принцип сочетания цветов – или же оно совершенно случайно и произвольно?
– Насколько я помню, отец говорил мне, что основное правило геральдики гласит о недопустимости любых случайных элементов, – сказала мисс Лидия. – Во-первых, композиция должна быть… Как это называется? Ну, словно отражение в зеркале?
– Симметричной! – воскликнула Генриетта.
– Да! – вскричал я. – Это очень полезное замечание! Ибо два квинканкса здесь в точности совпадают с двумя другими. Сейчас я раскрашу фигуры на рисунке должным образом и посмотрим, что получится.
Я принялся за дело, но мисс Лидия вскричала:
– Не надо, чтобы они прямо отражали друг друга. Пусть отражают по диагонали. Это гораздо больше соответствует геральдическим принципам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177