Ее суть сводилась к тому, что революция продолжается и ее новые кадры в лице того же Святогора творчески развивают богатое наследие основателей, к коим с полным на то основанием кот причислил себя и впавшую в маразм Недолю.
Такая трактовка исторического материализма популярности Бессмертному явно не добавила и окончательно легитимировала Святогора в качестве преемника вождей-освободителей, из которых Кощей был исключен Баюном как ренегат. Далее Баюн вновь, и уже вполне сознательно, вернулся к истории межличностных отношений бывшего мэра и Василисы и на этот раз просмаковал ее с такими подробностями, что у мужской части аудитории потекли слюнки, а у женской – слезы. Судьба несчастной, пусть и человековой Василиски, претерпевшей столь ужасные домогательства, глубоко тронула домовых, русалочек, берегинь, Баб-яг и прочую слабую половину нелюди. Сама Недоля горько рыдала над озвученной Баюном «лав стори» и в тот же вечер побежала к Василисе с утешениями. Василиса про себя поклялась Баюна утопить, но дело было уже сделано. К тому же Прекрасная быстро вошла во вкус скандальной славы и в тот же год укатила с Соловьем в отпуск на Тамбовщину.
В дальнейшем Святогора переизбирали еще дважды, и оба раза – со значительным перевесом…
* * *
Святогор слушал Илью внимательно, но было заметно, что проблемы Аркаима его трогают, как шерифа-куклусклановца зубная боль негра.
– Понятно, – подытожил он, в очередной раз разливая по граненым стаканам медовуху. – Теперь меня послушай, мой юный друг. Мне головной боли хватает и без этого твоего, как там его, Задова. Поймаете – вывозите. Но только ночью и нелегально. Официально же, если этот придурок ко мне явится, я воленс-неволенс выдам ему вид на жительство. Мы хоть и доминион, но доминион вольный. К прилюдью и олюдью он, пожалуй, не пойдет, не дурак, чай. Богидолы вашего брата не жалуют – ни верного, ни неверного. Так что ищите его у нечисти или нежити. Они его, несчастного, вполне могут приютить, тем более что после Калинового моста у нас тут стали поговаривать, что он и сам не из простых. Правда ли, что он разгульного вампира так укусил, что тот издох?
– Чепуха, – вздохнул Илья, протягивая руку за густо пересыпанными сахарной пудрой оладьями. – Это вампир его за выю тяпнул.
– И что? – полюбопытствовал Святогор, двигая миску с печеностями поближе к Илье.
– Издох вампир.
– А Задов?
– А что ему сделается…
– Ну вот видишь, – заржал Святогор, невольно напомнив Илье, что Сивку-Бурку пора отвести на прививку от сапа к Дурову. – Он теперь у местных кровососов в авторитете, а ваши с ним «контры» ему в ба-а-льшой зачет пойдут, зуб даю. Так, Добрыня?
Добрыня согласно кивнул. В разговор он не встревал не по природной отсталости, как полагали некоторые идиоты, а исключительно из врожденной белорусской скромности и философского взгляда на жизнь. Его свободолюбивая натура была замешана на терпении и понимании того, что для хорошего человека любые изменения – к худшему. Похоже, что Святогор, до сих пор знакомый с Добрыней лишь шапочно, наконец-то это прочувствовал, потому что он неожиданно расщедрился и полез в стол за второй бутылкой.
– Разливай, хлопче, люб ты мне нынче, – загромыхал Святогор. – Не зря бают, что от тебя даже злыдни не шарахаются. Не то что от Ильи с Лешкой. Где он, кстати, побратим ваш закадычный?
– В наряде, – нетерпеливо отмахнулся Илья. – Послушай, чем это ты так озабочен, друже, что наши дела тебе по ударным инструментам?
Святогор помрачнел, минуту помолчал, сжимая в руках стакан, а потом все же решился:
– Баюн пропал.
Илья недоуменно переглянулся с Добрыней, залпом опустошил свою емкость и осторожно уточнил:
– Это сказитель твой местный, что ли?
Святогор согласно моргнул, и Илья все так же осторожно продолжил:
– Ну и какого лешего ты переживаешь? Нагуляется – придет. Он тут у вас популярен вроде.
– Не то слово, – вздохнул Святогор. – Все Лукоморье на ушах, да и ваше начальство тоже психует.
– Мы-то с какого бока?
Святогор мрачно усмехнулся, бросил взгляд на дверь и понизил голос:
– У вас с прана-маной перебои?
Илья окаменел было от богатырской прямоты, но обманывать старого приятеля не стал:
– Со вчерашней ночи как отрезало. Карусель на профилактике. Я, собственно…
– То-то, – вздохнул, оборвав Илью, мэр. – В Баюне все дело. Пока он по цепям вокруг дуба своего шлялся – прана и качалась. Дуб – генератор, кот – проводник. Даром, что ли, Сергеич с него начинал. Забыл, чай?
– У Лукоморья дуб зеленый… Златая цепь на дубе том, – напомнил Илье Добрыня.
– С цепью перебор, – поморщился Святогор. – Это он зря загнул, пришлось Кощеевы сундуки реприватизировать, чтобы туристы на обман не жаловались. Пудов двадцать переплавили на цепи. Но по сути все верно.
Илья задумчиво отставил стакан в сторону и решительно поглядел в глаза Святогору:
– А ежели исчезновение Баюна и побег Задова связаны? Ты об этом не думал?
– Думал, – неожиданно засмеялся Святогор. – Сидел, ждал тебя и думал. И верхним чутьем чую, что бифштексы отдельно, а мухи отдельно. Не те продукты, чтобы мухи на них садились. Но если вы в поисках Задова и кота мне отыщете, то бо-о-ольшущую Лукоморью службу сослужите. А я уж в долгу не останусь.
– Навоз вопрос, Святогорушка, – решительно покачиваясь, поднялся из-за стола Илья. – Но и ты имей в виду, что Задов с котом очень даже связаны.
– Полосатые оба, – понимающе кивнул Святогор, провожая богатырей к двери.
– Постой, – притормозил у выхода Илья. – Тебе кот нужон для нас, для города али лично?
– Во всех трех смыслах, Илюш, в трех. И живым. У меня перевыборы на носу, а тут такой конфуз. Кощей меня с потрохами сожрет в своем «Лукоморском пергаменте», если я Баюна не найду. И так уже слухи поползли, что я соратника своего утопил за компромат финансовый какой-то.
– Найдем, – пообещал Илья, крепко пожимая дружескую руку Святогора.
– К отцу Ивану зайдите, может, что дельное присоветует, – уже сверху крикнул Святогор спускавшимся по лестнице богатырям.
На улице Илья встряхнул патлатой головой, прогоняя хмель, и решительно двинулся к дубу. Под восхищенными взглядами туристов, щелкавших фотоаппаратами развесистое дерево, Илья, тяжело кряхтя, поднырнул под ограждение, подошел к обвивающим ствол цепям и провел ладонью по блестящим звеньям. Добрыня остался снаружи.
– Золото-золото, – раздалось за плечом Ильи, и он обернулся. Рядом с ним с метлой в руках и тлеющей самокруткой в зубах стоял невысокий, пожилой, но крепкий леший, иронично посмеиваясь над незадачливым туристом:
– А ходить сюда не треба. На то и ограда, мил чело… Вот те раз. Звиняйте, пан. Не признал зараз, очки дома оставил.
Леший отвесил Илье поясной поклон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Такая трактовка исторического материализма популярности Бессмертному явно не добавила и окончательно легитимировала Святогора в качестве преемника вождей-освободителей, из которых Кощей был исключен Баюном как ренегат. Далее Баюн вновь, и уже вполне сознательно, вернулся к истории межличностных отношений бывшего мэра и Василисы и на этот раз просмаковал ее с такими подробностями, что у мужской части аудитории потекли слюнки, а у женской – слезы. Судьба несчастной, пусть и человековой Василиски, претерпевшей столь ужасные домогательства, глубоко тронула домовых, русалочек, берегинь, Баб-яг и прочую слабую половину нелюди. Сама Недоля горько рыдала над озвученной Баюном «лав стори» и в тот же вечер побежала к Василисе с утешениями. Василиса про себя поклялась Баюна утопить, но дело было уже сделано. К тому же Прекрасная быстро вошла во вкус скандальной славы и в тот же год укатила с Соловьем в отпуск на Тамбовщину.
В дальнейшем Святогора переизбирали еще дважды, и оба раза – со значительным перевесом…
* * *
Святогор слушал Илью внимательно, но было заметно, что проблемы Аркаима его трогают, как шерифа-куклусклановца зубная боль негра.
– Понятно, – подытожил он, в очередной раз разливая по граненым стаканам медовуху. – Теперь меня послушай, мой юный друг. Мне головной боли хватает и без этого твоего, как там его, Задова. Поймаете – вывозите. Но только ночью и нелегально. Официально же, если этот придурок ко мне явится, я воленс-неволенс выдам ему вид на жительство. Мы хоть и доминион, но доминион вольный. К прилюдью и олюдью он, пожалуй, не пойдет, не дурак, чай. Богидолы вашего брата не жалуют – ни верного, ни неверного. Так что ищите его у нечисти или нежити. Они его, несчастного, вполне могут приютить, тем более что после Калинового моста у нас тут стали поговаривать, что он и сам не из простых. Правда ли, что он разгульного вампира так укусил, что тот издох?
– Чепуха, – вздохнул Илья, протягивая руку за густо пересыпанными сахарной пудрой оладьями. – Это вампир его за выю тяпнул.
– И что? – полюбопытствовал Святогор, двигая миску с печеностями поближе к Илье.
– Издох вампир.
– А Задов?
– А что ему сделается…
– Ну вот видишь, – заржал Святогор, невольно напомнив Илье, что Сивку-Бурку пора отвести на прививку от сапа к Дурову. – Он теперь у местных кровососов в авторитете, а ваши с ним «контры» ему в ба-а-льшой зачет пойдут, зуб даю. Так, Добрыня?
Добрыня согласно кивнул. В разговор он не встревал не по природной отсталости, как полагали некоторые идиоты, а исключительно из врожденной белорусской скромности и философского взгляда на жизнь. Его свободолюбивая натура была замешана на терпении и понимании того, что для хорошего человека любые изменения – к худшему. Похоже, что Святогор, до сих пор знакомый с Добрыней лишь шапочно, наконец-то это прочувствовал, потому что он неожиданно расщедрился и полез в стол за второй бутылкой.
– Разливай, хлопче, люб ты мне нынче, – загромыхал Святогор. – Не зря бают, что от тебя даже злыдни не шарахаются. Не то что от Ильи с Лешкой. Где он, кстати, побратим ваш закадычный?
– В наряде, – нетерпеливо отмахнулся Илья. – Послушай, чем это ты так озабочен, друже, что наши дела тебе по ударным инструментам?
Святогор помрачнел, минуту помолчал, сжимая в руках стакан, а потом все же решился:
– Баюн пропал.
Илья недоуменно переглянулся с Добрыней, залпом опустошил свою емкость и осторожно уточнил:
– Это сказитель твой местный, что ли?
Святогор согласно моргнул, и Илья все так же осторожно продолжил:
– Ну и какого лешего ты переживаешь? Нагуляется – придет. Он тут у вас популярен вроде.
– Не то слово, – вздохнул Святогор. – Все Лукоморье на ушах, да и ваше начальство тоже психует.
– Мы-то с какого бока?
Святогор мрачно усмехнулся, бросил взгляд на дверь и понизил голос:
– У вас с прана-маной перебои?
Илья окаменел было от богатырской прямоты, но обманывать старого приятеля не стал:
– Со вчерашней ночи как отрезало. Карусель на профилактике. Я, собственно…
– То-то, – вздохнул, оборвав Илью, мэр. – В Баюне все дело. Пока он по цепям вокруг дуба своего шлялся – прана и качалась. Дуб – генератор, кот – проводник. Даром, что ли, Сергеич с него начинал. Забыл, чай?
– У Лукоморья дуб зеленый… Златая цепь на дубе том, – напомнил Илье Добрыня.
– С цепью перебор, – поморщился Святогор. – Это он зря загнул, пришлось Кощеевы сундуки реприватизировать, чтобы туристы на обман не жаловались. Пудов двадцать переплавили на цепи. Но по сути все верно.
Илья задумчиво отставил стакан в сторону и решительно поглядел в глаза Святогору:
– А ежели исчезновение Баюна и побег Задова связаны? Ты об этом не думал?
– Думал, – неожиданно засмеялся Святогор. – Сидел, ждал тебя и думал. И верхним чутьем чую, что бифштексы отдельно, а мухи отдельно. Не те продукты, чтобы мухи на них садились. Но если вы в поисках Задова и кота мне отыщете, то бо-о-ольшущую Лукоморью службу сослужите. А я уж в долгу не останусь.
– Навоз вопрос, Святогорушка, – решительно покачиваясь, поднялся из-за стола Илья. – Но и ты имей в виду, что Задов с котом очень даже связаны.
– Полосатые оба, – понимающе кивнул Святогор, провожая богатырей к двери.
– Постой, – притормозил у выхода Илья. – Тебе кот нужон для нас, для города али лично?
– Во всех трех смыслах, Илюш, в трех. И живым. У меня перевыборы на носу, а тут такой конфуз. Кощей меня с потрохами сожрет в своем «Лукоморском пергаменте», если я Баюна не найду. И так уже слухи поползли, что я соратника своего утопил за компромат финансовый какой-то.
– Найдем, – пообещал Илья, крепко пожимая дружескую руку Святогора.
– К отцу Ивану зайдите, может, что дельное присоветует, – уже сверху крикнул Святогор спускавшимся по лестнице богатырям.
На улице Илья встряхнул патлатой головой, прогоняя хмель, и решительно двинулся к дубу. Под восхищенными взглядами туристов, щелкавших фотоаппаратами развесистое дерево, Илья, тяжело кряхтя, поднырнул под ограждение, подошел к обвивающим ствол цепям и провел ладонью по блестящим звеньям. Добрыня остался снаружи.
– Золото-золото, – раздалось за плечом Ильи, и он обернулся. Рядом с ним с метлой в руках и тлеющей самокруткой в зубах стоял невысокий, пожилой, но крепкий леший, иронично посмеиваясь над незадачливым туристом:
– А ходить сюда не треба. На то и ограда, мил чело… Вот те раз. Звиняйте, пан. Не признал зараз, очки дома оставил.
Леший отвесил Илье поясной поклон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77