Он знал, что Николай хочет походить на Петра Великого и уж по одному этому с Меншиковым не расстанется.
— Все пустяки! Утро вечера мудренее!
Крестясь, охая, проклиная годы и великого князя, огромный сухой старик в длинной рубахе полез на кровать...
На другой день на дом к князю из инспекторского департамента, ведавшего назначениями и всем офицерским составом флота, вызван был адмирал Митяев, заменявший уехавшего в Ревель графа Гейдена.
Меншиков жил неподалеку от Адмиралтейства, в новом доме, построенном для начальника Главного морского штаба.
Князь, широкий в своем мундире, надушенный, важный и как бы помолодевший, сурово оглядел вошедшего.
Адмирал был курнос, узок в плечах, сутул, с большим животом. Черные волосы его, зачесанные на лысину, поднялись и торчали, как перья. Этот адмирал был один из тех невзрачных людей, которых в своем департаменте держал и выдвигал по службе блестящий граф Гейден, надеясь найти среди них своего Аракчеева.
Митяев подал бумаги.
— Что же мешкаете с назначением командира строящегося судна? — просмотрев их, спросил Меншиков. Ему не очень нравился этот адмирал-плебей с выпученными глазами. — Знаете же, чье ходатайство и чья рекомендация!
— Ваша светлость сами решили повременить. Ведь граф Логгин Логгинович перед отъездом...
— Что я! Надо иметь свою голову... Сведения о нем собрали?
— Отличный офицер, ваша светлость! Окончил курс первым и первым — офицерские курсы. Вот изволите прочитать, служил эти годы под командованием Литке, на всех судах, где обучался его высочество генерал-адмирал, великий князь Константин. «Беллона», «Аврора», «Ингерманланд» — лучшие суда нашего флота!
— «Прекрасный офицер»! — передразнил Меншиков. — Мало ли что! А как разобьет судно? С ним няньку надо! Перед ним карьера тут открыта, а он стремится в кругосветное. Идет за чинами и выслугой. Да вы говорили с ним?
— Так точно, ваша светлость. Уверяет, ваша светлость, что желал бы видеть восточные моря. Он тут говорил своим товарищам, что, если не дадут судна, попросит перевода в Охотск.
— В Охотск? — удивился князь. «Уж это чушь какая-то», — подумал он.
— Уверяю вас, ваша светлость, что так говорил...
«Чем черт не шутит, — вздохнул Меншиков. — В знак протеста, что не пускаем в кругосветное, транспорта не даем, подаст прошение о переводе в Охотск! Мол, глядите — оскорбление... — Князь уже слыхал, что этот офицер большой задира... — Быть может, у них какая-нибудь мальчишеская затея».
Следовало бы вам пояснить причины, почему он добивается. Я слыхал, что он большой брульон.
— Я докладывал вашей светлости. Вот у нас все сведения.
— Ну и что же?
— Скромнейший офицер, ваша светлость. Усиленно занимается науками. Он не обижен, а, верно, в самом деле желает быть назначенным командиром строящегося брига, чтобы отправиться на восток.
«А говорят — брульон! — подумал Меншиков. — Он и без плаванья мог бы вверх пойти».
— Приготовьте назначение и все бумаги, а капитан-лейтенанта Невельского пригласите ко мне, — велел Меншиков.
На другой день в приемную князя быстрым и крупным шагом вошел Невельской. Он с острым и загоревшим, чуть раскрасневшимся от холода лицом. У него светло-русые волосы и такие же светлые усы.
На молодом офицере новенький — с иголочки — мундир гвардейского экипажа, во всем блеске, золотой кортик у пояса и, несмотря на молодость, ордена Анны и Станислава, от которых его грудь кажется шире. Но все это выглядит скромней, чем на других, от озабоченности и внутренней деятельности, выраженных во взоре. К тому же на лице его несколько заметных рябин.
Вошел в кабинет, вытянулся, щелкнул каблуками, доложил о прибытии и замер, глядя остро и упрямо. Теперь вся его тонкая, вышколенная фигура с прямой, негнущейся спиной выражала готовность сопротивляться, подбородок слегка был опущен, но только чуть заметно — нельзя было бы и в строю придраться. У него вид бычка, который собрался бодаться. Готовность умело и рассчитано повернуть любого врага подчеркивалась жестким взором. Глаза заблестели дерзко при свете свечей, зажженных в это туманное и холодное петербургское утро на столе и над столом князя.
«Аристократ на современный манер и с норовом, — подумал князь. Он знавал и таких. — Молод, но с претензиями».
— Что случилось, господин капитан-лейтенант? — сурово глянув на него, спросил князь, сидевший прямо и неподвижно. — Вы желаете назначения вас командиром строящегося транспорта «Байкал»?
— Да, ваша светлость, я прошу об этом.
— И вы желаете, после кругосветного, остаться в Охотской флотилии, чтобы служить на транспорте в восточных морях?
— Да, ваша светлость! — ответил офицер.
Под слегка насупленными светлыми и густыми бровями взор его вдруг смягчился, выражение напряжения исчезло, и все лицо сразу переменилось, словно он заметил в князе что-то располагающее к себе. Оно лишилось остроты, стало обыкновенным русским лицом, не узким и не широким, с крупным, резко очерченным носом, энергичное и серьезное, но доброе, и видно было, что это человек не только сильный, но и впечатлительный.
Князь, подняв глаза от бумаг, несколько удивился такой перемене. Перед ним был как бы другой человек. Мягкий и спокойный взгляд офицера не понравился Меншикову. Он привык, что к нему наперебой лез народ упрямый, сильный, заносчивый, кичащийся дворянством, чинами, с просьбами, жалобами и требованиями. Но князь был стар и опытен и знал, что с такими легче, а за кажущейся мягкостью нередко таится большая сила и от таких людей чаще всего бывают неприятности, и он снова заговорил:
— Мне бы не хотелось отпускать вас так далеко. — И, помолчав, добавил небрежно, но у него это получилось значительно: — Вы могли бы с успехом служить здесь... Вы здесь нужны.
Чуть заметная дрожь пробежала по рукам офицера. Выражение напряжения снова явилось в его лице и фигуре.
— В-ваша светлость! Я хотел бы получить назначение на транспорт, — чуть запнувшись, ответил он.
— Да вы знаете, что это за транспорт? Ведь это не «Аврора», и не «Беллона», и не «Ингерманланд», на которых вы служили. Строится маленький транспорт, пойдет в Петропавловск-на-Камчатке, чтобы потом делать рейсы между портами Востока, возить там разные товары. Надо доставить грузы! И все.
— Я буду вполне удовлетворен, ваша светлость, — ответил Невельской.
Князь заметил, что, несмотря на выдержку, молодой офицер почему-то слишком волнуется. Он захотел призадержать его.
— Вы представляете, в какую обстановку вы попадете, что там за порты, что за жизнь? Ведь «Байкал» идет в Камчатку! В Кам-чат-ку! — повторил Меншиков. Сухая, прямая фигура его несколько согнулась. Он как бы потянулся к Невельскому. — И в Охотск! Там большую часть года зима и деятельности нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Все пустяки! Утро вечера мудренее!
Крестясь, охая, проклиная годы и великого князя, огромный сухой старик в длинной рубахе полез на кровать...
На другой день на дом к князю из инспекторского департамента, ведавшего назначениями и всем офицерским составом флота, вызван был адмирал Митяев, заменявший уехавшего в Ревель графа Гейдена.
Меншиков жил неподалеку от Адмиралтейства, в новом доме, построенном для начальника Главного морского штаба.
Князь, широкий в своем мундире, надушенный, важный и как бы помолодевший, сурово оглядел вошедшего.
Адмирал был курнос, узок в плечах, сутул, с большим животом. Черные волосы его, зачесанные на лысину, поднялись и торчали, как перья. Этот адмирал был один из тех невзрачных людей, которых в своем департаменте держал и выдвигал по службе блестящий граф Гейден, надеясь найти среди них своего Аракчеева.
Митяев подал бумаги.
— Что же мешкаете с назначением командира строящегося судна? — просмотрев их, спросил Меншиков. Ему не очень нравился этот адмирал-плебей с выпученными глазами. — Знаете же, чье ходатайство и чья рекомендация!
— Ваша светлость сами решили повременить. Ведь граф Логгин Логгинович перед отъездом...
— Что я! Надо иметь свою голову... Сведения о нем собрали?
— Отличный офицер, ваша светлость! Окончил курс первым и первым — офицерские курсы. Вот изволите прочитать, служил эти годы под командованием Литке, на всех судах, где обучался его высочество генерал-адмирал, великий князь Константин. «Беллона», «Аврора», «Ингерманланд» — лучшие суда нашего флота!
— «Прекрасный офицер»! — передразнил Меншиков. — Мало ли что! А как разобьет судно? С ним няньку надо! Перед ним карьера тут открыта, а он стремится в кругосветное. Идет за чинами и выслугой. Да вы говорили с ним?
— Так точно, ваша светлость. Уверяет, ваша светлость, что желал бы видеть восточные моря. Он тут говорил своим товарищам, что, если не дадут судна, попросит перевода в Охотск.
— В Охотск? — удивился князь. «Уж это чушь какая-то», — подумал он.
— Уверяю вас, ваша светлость, что так говорил...
«Чем черт не шутит, — вздохнул Меншиков. — В знак протеста, что не пускаем в кругосветное, транспорта не даем, подаст прошение о переводе в Охотск! Мол, глядите — оскорбление... — Князь уже слыхал, что этот офицер большой задира... — Быть может, у них какая-нибудь мальчишеская затея».
Следовало бы вам пояснить причины, почему он добивается. Я слыхал, что он большой брульон.
— Я докладывал вашей светлости. Вот у нас все сведения.
— Ну и что же?
— Скромнейший офицер, ваша светлость. Усиленно занимается науками. Он не обижен, а, верно, в самом деле желает быть назначенным командиром строящегося брига, чтобы отправиться на восток.
«А говорят — брульон! — подумал Меншиков. — Он и без плаванья мог бы вверх пойти».
— Приготовьте назначение и все бумаги, а капитан-лейтенанта Невельского пригласите ко мне, — велел Меншиков.
На другой день в приемную князя быстрым и крупным шагом вошел Невельской. Он с острым и загоревшим, чуть раскрасневшимся от холода лицом. У него светло-русые волосы и такие же светлые усы.
На молодом офицере новенький — с иголочки — мундир гвардейского экипажа, во всем блеске, золотой кортик у пояса и, несмотря на молодость, ордена Анны и Станислава, от которых его грудь кажется шире. Но все это выглядит скромней, чем на других, от озабоченности и внутренней деятельности, выраженных во взоре. К тому же на лице его несколько заметных рябин.
Вошел в кабинет, вытянулся, щелкнул каблуками, доложил о прибытии и замер, глядя остро и упрямо. Теперь вся его тонкая, вышколенная фигура с прямой, негнущейся спиной выражала готовность сопротивляться, подбородок слегка был опущен, но только чуть заметно — нельзя было бы и в строю придраться. У него вид бычка, который собрался бодаться. Готовность умело и рассчитано повернуть любого врага подчеркивалась жестким взором. Глаза заблестели дерзко при свете свечей, зажженных в это туманное и холодное петербургское утро на столе и над столом князя.
«Аристократ на современный манер и с норовом, — подумал князь. Он знавал и таких. — Молод, но с претензиями».
— Что случилось, господин капитан-лейтенант? — сурово глянув на него, спросил князь, сидевший прямо и неподвижно. — Вы желаете назначения вас командиром строящегося транспорта «Байкал»?
— Да, ваша светлость, я прошу об этом.
— И вы желаете, после кругосветного, остаться в Охотской флотилии, чтобы служить на транспорте в восточных морях?
— Да, ваша светлость! — ответил офицер.
Под слегка насупленными светлыми и густыми бровями взор его вдруг смягчился, выражение напряжения исчезло, и все лицо сразу переменилось, словно он заметил в князе что-то располагающее к себе. Оно лишилось остроты, стало обыкновенным русским лицом, не узким и не широким, с крупным, резко очерченным носом, энергичное и серьезное, но доброе, и видно было, что это человек не только сильный, но и впечатлительный.
Князь, подняв глаза от бумаг, несколько удивился такой перемене. Перед ним был как бы другой человек. Мягкий и спокойный взгляд офицера не понравился Меншикову. Он привык, что к нему наперебой лез народ упрямый, сильный, заносчивый, кичащийся дворянством, чинами, с просьбами, жалобами и требованиями. Но князь был стар и опытен и знал, что с такими легче, а за кажущейся мягкостью нередко таится большая сила и от таких людей чаще всего бывают неприятности, и он снова заговорил:
— Мне бы не хотелось отпускать вас так далеко. — И, помолчав, добавил небрежно, но у него это получилось значительно: — Вы могли бы с успехом служить здесь... Вы здесь нужны.
Чуть заметная дрожь пробежала по рукам офицера. Выражение напряжения снова явилось в его лице и фигуре.
— В-ваша светлость! Я хотел бы получить назначение на транспорт, — чуть запнувшись, ответил он.
— Да вы знаете, что это за транспорт? Ведь это не «Аврора», и не «Беллона», и не «Ингерманланд», на которых вы служили. Строится маленький транспорт, пойдет в Петропавловск-на-Камчатке, чтобы потом делать рейсы между портами Востока, возить там разные товары. Надо доставить грузы! И все.
— Я буду вполне удовлетворен, ваша светлость, — ответил Невельской.
Князь заметил, что, несмотря на выдержку, молодой офицер почему-то слишком волнуется. Он захотел призадержать его.
— Вы представляете, в какую обстановку вы попадете, что там за порты, что за жизнь? Ведь «Байкал» идет в Камчатку! В Кам-чат-ку! — повторил Меншиков. Сухая, прямая фигура его несколько согнулась. Он как бы потянулся к Невельскому. — И в Охотск! Там большую часть года зима и деятельности нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115