Корабль оказался в обширной Авачинской бухте, которая походила на несколько слившихся горных озер. Ее полукольцом окружали высокие и голые каменистые хребты, наглухо закрывая от ветра. Здесь стало теплей и тише.
— Но где же порт и город? — спрашивали молодые офицеры, наводя свои трубы вдаль, в глубину бухты.
— Что вы, господа, пристаете? Не видите, что ли? — сказал невысокий штурманский офицер Халезов. — Вон, смотрите! А то «где», «где»! Как маленькие. Вон видите гряду крутых лесистых сопок? — с досадой сказал Халезов. — Это мыс! За ним еще одна бухта. Крайняя оконечность его — мыс Сигнальный. За этим мысом — Петропавловск. И не спрашивайте меня больше!
Стало видно, как от мыса Сигнального отвалил гребной баркас.
— Заметили нас, — сказал Халезов. — Смотрите, господа, шлюпка идет. Вон, от батареи…
Баркас подошел к «Байкалу». На борт брига поднялся прапорщик морской артиллерии. Он стоял на юте, разговаривая с капитаном. Его баркас развернулся и стал помогать буксировать судно. На трех гребных судах матросы налегали на весла.
Сигнальный мыс стал отходить от берега. За ним на склоне голого кряжа появились хибарки с соломенными крышами. На горе стояла церковь.
Казалось, городок расположен в ущелье на берегу маленького озера.
Легкий ветер набегал на светлую и гладкую поверхность бухты, оставляя на ней сизые рябые пятна. У подножия хребтов вылезли мохнатые сопки и заслонили голые кряжи. Вершина Авачинской сопки стала ниже и выглядела теперь островерхой кучей снега. В стороне, поодаль друг от друга, виднелись еще две такие же вершины, похожие на сахарные головы.
Старший офицер Казакевич изредка посматривал на капитана. «Что-то здесь ждет нас, Геннадий Иванович... — думал он. — Письма из дому? Известия из России? Разрешение на опись Амура?» Офицер, присланный от порта, рассказывал лишь местные новости.
Судно медленно ползло, и как-то вдруг стал подходить и надвигаться на него Сигнальный мыс с рыжими и белыми осыпями камня по обрывам, со скалами и лесами. Мыс не выглядел вблизи игрушечным, каким показался издали, когда вошли в Авачу, после громадных Братьев и сплошной черной скалы берега океана.
В половине четвертого на траверзе Сигнального мыса и в двух кабельтовых от него на виду у города грянули пушки брига.
«Байкал», кутая борта черными клубами дыма, дал из своих орудий семь выстрелов. Гул их прокатился к вершинам вулканов. В ответ на увалах, среди лесов и кустарников, один за другим закурились дымки. Семь выстрелов грянуло с камчатских сопок.
Береговые батареи ответили выстрелом за выстрел. Семь белых дымков медленно подымались над лесом Сигнального мыса в безветрии.
Пока что земля эта не знала войны, и пушки стреляли тут только для салютов.
— Не хотите, юнкер, послужить года два-три на камчатской флотилии? — спросил Казакевич, обращаясь к князю Ухтомскому.
Офицеры улыбались.
Судно вошло в «ковш» — гавань, отделенную песчаной косой от большой бухты. Коса была застроена редкими жалкими шалашами.
— Транспорт «Иртыш», — заметил Халезов, рассматривая суда, стоявшие в гавани, — а другой — бот «Камчадал». Вот вам порт. Город Петропавловск! — сказал он молодым офицерам.
— Панорама роскошная! — воскликнул мичман Грот.
В воздухе стояла тишина. Солнце жарко палило. С судна видно было, как по склону горы бежали к пристани черные фигурки людей.
Невельской готовил себя к худшему. Он уверял себя, что отказ не может огорчить его, что следует быть готовым к любым неприятным известиям.
На глубине шести сажен отдали якорь, отвязали все паруса, с кормы положили швартовы на берег.
— Поздравляю, господа! — сказал капитан своим офицерам. — Поздравляю, благодарю вас, господа.
«Вытравлено канату пятнадцать сажен», — записывал в журнал штурман Попов.
— Сегодняшнее двенадцатое число, — приказал капитан, — считать тринадцатым, а четверг — пятницей...
— Александр Антонович, по случаю окончания кругосветного путешествия, пожалуйста, сделайте записи, — обратился капитан к Халезову.
«12 мая 1849 года пришли в Петропавловск-Камчатский — приказано двенадцатое число считать тринадцатым...», — дописал Попов.
— Братцы, день потеряли, пока шли, — спускаясь вниз, говорили уставшие матросы. Их переодевшиеся товарищи строились с ружьями на палубе. На судно поднялся начальник Камчатки, капитан первого ранга Машин.
Прибытие «Байкала» застало Машина врасплох. Он ждал, что «Байкал» придет осенью. Вчера с «Бабушки» просигналили, что в море идет судно. А собаки начали лаять еще пять дней тому назад. Они чуют по воде, когда подходит корабль. На рассвете сообщили, что в гавань вошел бриг и идет к Петропавловску.
Начальник Камчатки переоделся в мундир, надел новые сапоги и, красный от жары и волнения, в теснившей его парадной одежде, поспешил на берег, распорядился салютами, а потом, довольный, что вся церемония прошла как нельзя лучше, явился на транспорт.
— Все ли благополучно? — воскликнул он, пожимая руку Невельскому и не давая ему рапортовать. «Совсем еще молодой человек, — подумал Машин, глядя на светлые волосы и на загорелое лицо капитана. — С Константином плавал!..» — Здравствуйте, дорогой Геннадий Иванович! Рад, рад видеть вас и познакомиться. Ну, поздравляю вас с благополучным прибытием на родину. Случая не было, чтобы так быстро пришло судно из Кронштадта. Больные поди есть? Так, пожалуйста, свезите их на берег, найдем, где поместить. Шутка ли сказать!
— Больных нет! — ответил капитан.
— Как нет?
— Нет! Нет и нет! Вышли из Кронштадта пятьдесят два и тут пятьдесят... — Капитан замялся. — Больных нет! Мастеровых для порта было девять человек. Пришло восемь. Было ли судно из Охотска? — спросил Невельской, хватая Машина за пуговицу.
— Нет еще, — ответил Машин. — Ждем со дня на день. «Один, видно, помер», — подумал он. — Быстро вы пришли! — повторил Машин. — Еще у нас случая не было, чтобы так быстро приходил корабль из Кронштадта. А муку привезли?
— И муку!
— Ну, слава богу! Слава богу! А то у нас ведь... — Тут Машин вытащил платок, снял фуражку и вытер лысину. — Голод... — шепнул он. — У меня для вас и пакеты, и важные дела!
— Я очень, очень жду... Из Главного морского штаба? Из Иркутска?
— Так точно...
Как всегда, в городе прибытие судна всех подняло. Даже солдатам, писарям и конторщикам в таких случаях разрешалось бросать службу и бежать на берег.
Толпа молча, с надеждой смотрела на корабль.
Видны низкорослые камчадалы в кожаных рубахах, с рыжеватыми редкими волосами на лице, чиновники, солдаты, матросы и их жены, множество ребятишек.
Все желали знать, что привезли и когда начнется выгрузка, которая была самым приятным зрелищем для оборванного и изголодавшегося населения Камчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Но где же порт и город? — спрашивали молодые офицеры, наводя свои трубы вдаль, в глубину бухты.
— Что вы, господа, пристаете? Не видите, что ли? — сказал невысокий штурманский офицер Халезов. — Вон, смотрите! А то «где», «где»! Как маленькие. Вон видите гряду крутых лесистых сопок? — с досадой сказал Халезов. — Это мыс! За ним еще одна бухта. Крайняя оконечность его — мыс Сигнальный. За этим мысом — Петропавловск. И не спрашивайте меня больше!
Стало видно, как от мыса Сигнального отвалил гребной баркас.
— Заметили нас, — сказал Халезов. — Смотрите, господа, шлюпка идет. Вон, от батареи…
Баркас подошел к «Байкалу». На борт брига поднялся прапорщик морской артиллерии. Он стоял на юте, разговаривая с капитаном. Его баркас развернулся и стал помогать буксировать судно. На трех гребных судах матросы налегали на весла.
Сигнальный мыс стал отходить от берега. За ним на склоне голого кряжа появились хибарки с соломенными крышами. На горе стояла церковь.
Казалось, городок расположен в ущелье на берегу маленького озера.
Легкий ветер набегал на светлую и гладкую поверхность бухты, оставляя на ней сизые рябые пятна. У подножия хребтов вылезли мохнатые сопки и заслонили голые кряжи. Вершина Авачинской сопки стала ниже и выглядела теперь островерхой кучей снега. В стороне, поодаль друг от друга, виднелись еще две такие же вершины, похожие на сахарные головы.
Старший офицер Казакевич изредка посматривал на капитана. «Что-то здесь ждет нас, Геннадий Иванович... — думал он. — Письма из дому? Известия из России? Разрешение на опись Амура?» Офицер, присланный от порта, рассказывал лишь местные новости.
Судно медленно ползло, и как-то вдруг стал подходить и надвигаться на него Сигнальный мыс с рыжими и белыми осыпями камня по обрывам, со скалами и лесами. Мыс не выглядел вблизи игрушечным, каким показался издали, когда вошли в Авачу, после громадных Братьев и сплошной черной скалы берега океана.
В половине четвертого на траверзе Сигнального мыса и в двух кабельтовых от него на виду у города грянули пушки брига.
«Байкал», кутая борта черными клубами дыма, дал из своих орудий семь выстрелов. Гул их прокатился к вершинам вулканов. В ответ на увалах, среди лесов и кустарников, один за другим закурились дымки. Семь выстрелов грянуло с камчатских сопок.
Береговые батареи ответили выстрелом за выстрел. Семь белых дымков медленно подымались над лесом Сигнального мыса в безветрии.
Пока что земля эта не знала войны, и пушки стреляли тут только для салютов.
— Не хотите, юнкер, послужить года два-три на камчатской флотилии? — спросил Казакевич, обращаясь к князю Ухтомскому.
Офицеры улыбались.
Судно вошло в «ковш» — гавань, отделенную песчаной косой от большой бухты. Коса была застроена редкими жалкими шалашами.
— Транспорт «Иртыш», — заметил Халезов, рассматривая суда, стоявшие в гавани, — а другой — бот «Камчадал». Вот вам порт. Город Петропавловск! — сказал он молодым офицерам.
— Панорама роскошная! — воскликнул мичман Грот.
В воздухе стояла тишина. Солнце жарко палило. С судна видно было, как по склону горы бежали к пристани черные фигурки людей.
Невельской готовил себя к худшему. Он уверял себя, что отказ не может огорчить его, что следует быть готовым к любым неприятным известиям.
На глубине шести сажен отдали якорь, отвязали все паруса, с кормы положили швартовы на берег.
— Поздравляю, господа! — сказал капитан своим офицерам. — Поздравляю, благодарю вас, господа.
«Вытравлено канату пятнадцать сажен», — записывал в журнал штурман Попов.
— Сегодняшнее двенадцатое число, — приказал капитан, — считать тринадцатым, а четверг — пятницей...
— Александр Антонович, по случаю окончания кругосветного путешествия, пожалуйста, сделайте записи, — обратился капитан к Халезову.
«12 мая 1849 года пришли в Петропавловск-Камчатский — приказано двенадцатое число считать тринадцатым...», — дописал Попов.
— Братцы, день потеряли, пока шли, — спускаясь вниз, говорили уставшие матросы. Их переодевшиеся товарищи строились с ружьями на палубе. На судно поднялся начальник Камчатки, капитан первого ранга Машин.
Прибытие «Байкала» застало Машина врасплох. Он ждал, что «Байкал» придет осенью. Вчера с «Бабушки» просигналили, что в море идет судно. А собаки начали лаять еще пять дней тому назад. Они чуют по воде, когда подходит корабль. На рассвете сообщили, что в гавань вошел бриг и идет к Петропавловску.
Начальник Камчатки переоделся в мундир, надел новые сапоги и, красный от жары и волнения, в теснившей его парадной одежде, поспешил на берег, распорядился салютами, а потом, довольный, что вся церемония прошла как нельзя лучше, явился на транспорт.
— Все ли благополучно? — воскликнул он, пожимая руку Невельскому и не давая ему рапортовать. «Совсем еще молодой человек, — подумал Машин, глядя на светлые волосы и на загорелое лицо капитана. — С Константином плавал!..» — Здравствуйте, дорогой Геннадий Иванович! Рад, рад видеть вас и познакомиться. Ну, поздравляю вас с благополучным прибытием на родину. Случая не было, чтобы так быстро пришло судно из Кронштадта. Больные поди есть? Так, пожалуйста, свезите их на берег, найдем, где поместить. Шутка ли сказать!
— Больных нет! — ответил капитан.
— Как нет?
— Нет! Нет и нет! Вышли из Кронштадта пятьдесят два и тут пятьдесят... — Капитан замялся. — Больных нет! Мастеровых для порта было девять человек. Пришло восемь. Было ли судно из Охотска? — спросил Невельской, хватая Машина за пуговицу.
— Нет еще, — ответил Машин. — Ждем со дня на день. «Один, видно, помер», — подумал он. — Быстро вы пришли! — повторил Машин. — Еще у нас случая не было, чтобы так быстро приходил корабль из Кронштадта. А муку привезли?
— И муку!
— Ну, слава богу! Слава богу! А то у нас ведь... — Тут Машин вытащил платок, снял фуражку и вытер лысину. — Голод... — шепнул он. — У меня для вас и пакеты, и важные дела!
— Я очень, очень жду... Из Главного морского штаба? Из Иркутска?
— Так точно...
Как всегда, в городе прибытие судна всех подняло. Даже солдатам, писарям и конторщикам в таких случаях разрешалось бросать службу и бежать на берег.
Толпа молча, с надеждой смотрела на корабль.
Видны низкорослые камчадалы в кожаных рубахах, с рыжеватыми редкими волосами на лице, чиновники, солдаты, матросы и их жены, множество ребятишек.
Все желали знать, что привезли и когда начнется выгрузка, которая была самым приятным зрелищем для оборванного и изголодавшегося населения Камчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115