.."
Мы теперь одной веревкой связаны —
Стали оба мы скалолазами!
Прощание с горами
В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы — просто некуда деться! —
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах свое сердце.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал.
Кто захочет в беде оставаться один,
Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?!
Но спускаемся мы с покоренных вершин, —
Что же делать — и боги спускались на землю.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал.
Сколько слов и надежд, сколько песен и тем
Горы будят у нас — и зовут нас остаться! —
Но спускаемся мы — кто на год, кто совсем, —
Потому что всегда мы должны возвращаться.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых никто не бывал!
x x x
Свои обиды каждый человек —
Проходит время — и забывает.
А моя печаль — как вечный снег:
Не тает, не тает.
Не тает она и летом
В полуденный зной, —
И знаю я: печаль-тоску мне эту
Век носить с собой.
Она была в Париже
Л. Лужиной
Наверно, я погиб: глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом —
Куда мне до нее — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нем одном!
Какие песни пел я ей про Север дальний! —
Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на ты, —
Но я напрасно пел о полосе нейтральной —
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда еще — я думал, это ближе —
«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»…
Но что ей до меня — она была в Париже, —
Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!
Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, —
Засел за словари на совесть и на страх…
Но что ей оттого — она уже в Варшаве, —
Мы снова говорим на разных языках…
Приедет — я скажу по-польски: "Прошу пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь…"
Но что ей до меня — она уже в Иране, —
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!
Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они — я лучше пережду!
x x x
Возле города Пекина
Ходят-бродят хунвейбины,
И старинные картины
Ищут-рыщут хунвейбины, —
И не то чтоб хунвейбины
Любят статуи, картины:
Вместо статуй будут урны
«Революции культурной».
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся, —
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины…
Вот придумал им забаву
Ихний вождь товарищ Мао:
Не ходите, дети, в школу,
Приходите бить крамолу!
И не то чтоб эти детки
Были вовсе — малолетки, —
Изрубили эти детки
Очень многих на котлетки!
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся, —
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины…
Вот немного посидели,
А теперь похулиганим —
Что-то тихо, в самом деле, —
Думал Мао с Ляо Бянем, —
Чем еще уконтрапупишь
Мировую атмосферу:
Вот еще покажем крупный кукиш
СэШэА и эСэСэРу!
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся, —
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины…
Про дикого вепря
В королевстве, где все тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь огромадный —
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур.
Сам король страдал желудком и астмой,
Только кашлем сильный страх наводил, —
А тем временем зверюга ужасный
Коих ел, а коих в лес волочил.
И король тотчас издал три декрета:
"Зверя надо одолеть наконец!
Вот кто отчается на это, на это,
Тот принцессу поведет под венец".
А в отчаявшемся том государстве —
Как войдешь, так прямо наискосок —
В бесшабашной жил тоске и гусарстве
Бывший лучший, но опальный стрелок.
На полу лежали люди и шкуры,
Пели песни, пили меды — и тут
Протрубили во дворце трубадуры,
Хвать стрелка — и во дворец волокут.
И король ему прокашлял: "Не буду
Я читать тебе морали, юнец, —
Но если завтра победишь чуду-юду,
То принцессу поведешь под венец".
А стрелок: "Да это что за награда?!
Мне бы — выкатить портвейна бадью!"
Мол, принцессу мне и даром не надо, —
Чуду-юду я и так победю!
А король: "Возьмешь принцессу — и точка!
А не то тебя раз-два — и в тюрьму!
Ведь это все-же королевская дочка!.."
А стрелок: «Ну хоть убей — не возьму!»
И пока король с ним так препирался,
Съел уже почти всех женщин и кур
И возле самого дворца ошивался
Этот самый то ли бык, то ли тур.
Делать нечего — портвейн он отспорил, —
Чуду-юду уложил — и убег…
Вот так принцессу с королем опозорил
Бывший лучший, но опальный стрелок.
Парус. Песня беспокойства
А у дельфина
Взрезано брюхо винтом!
Выстрела в спину
Не ожидает никто.
На батарее
Нету снарядов уже.
Надо быстрее
На вираже!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Даже в дозоре
Можешь не встретить врага.
Это не горе —
Если болит нога.
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие?
Здесь вас не ждут!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Многие лета —
Тем, кто поет во сне!
Все части света
Могут лежать на дне,
Все континенты
Могут гореть в огне, —
Только все это —
Не по мне!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
x x x
У домашних и хищных зверей
Есть человечий вкус и запах.
А целый век ходить на задних лапах —
Это грустная участь людей.
Сегодня зрители, сегодня зрители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать —
Работай в розыске, — там благодать!
У немногих приличных людей
Есть человеческий вкус и запах,
А каждый день ходить на задних лапах —
Это грустная участь зверей.
Сегодня жители, сегодня жители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать —
Работай в цирке, — там благодать!
x x x
Сколько лет, сколько лет —
Все одно и то же:
Денег нет, женщин нет,
Да и быть не может.
Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, —
Мне б скопить капитал —
Ну а я спивался.
Ни кола ни двора
И ни рожи с кожей,
И друзей — ни хера,
Да и быть не может.
Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, —
Мне б скопить капитал —
Ну а я спивался…
Только — водка на троих,
Только — пика с червой, —
Комом — все блины мои,
А не только первый.
x x x
Холодно, метет кругом, я мерзну и во сне,
Холодно и с женщиной в постели…
Встречу ли знакомых я — морозно мне,
Потому что все обледенели.
x x x
Напролет целый год — гололед,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета,
Люди, падая, бьются об лед.
Даже если планету в облет,
Не касаясь планеты ногами, —
Пусть не тот, так другой упадет
И затопчут его сапогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Мы теперь одной веревкой связаны —
Стали оба мы скалолазами!
Прощание с горами
В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы — просто некуда деться! —
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах свое сердце.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал.
Кто захочет в беде оставаться один,
Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?!
Но спускаемся мы с покоренных вершин, —
Что же делать — и боги спускались на землю.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал.
Сколько слов и надежд, сколько песен и тем
Горы будят у нас — и зовут нас остаться! —
Но спускаемся мы — кто на год, кто совсем, —
Потому что всегда мы должны возвращаться.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых никто не бывал!
x x x
Свои обиды каждый человек —
Проходит время — и забывает.
А моя печаль — как вечный снег:
Не тает, не тает.
Не тает она и летом
В полуденный зной, —
И знаю я: печаль-тоску мне эту
Век носить с собой.
Она была в Париже
Л. Лужиной
Наверно, я погиб: глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом —
Куда мне до нее — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нем одном!
Какие песни пел я ей про Север дальний! —
Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на ты, —
Но я напрасно пел о полосе нейтральной —
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда еще — я думал, это ближе —
«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»…
Но что ей до меня — она была в Париже, —
Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!
Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, —
Засел за словари на совесть и на страх…
Но что ей оттого — она уже в Варшаве, —
Мы снова говорим на разных языках…
Приедет — я скажу по-польски: "Прошу пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь…"
Но что ей до меня — она уже в Иране, —
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!
Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они — я лучше пережду!
x x x
Возле города Пекина
Ходят-бродят хунвейбины,
И старинные картины
Ищут-рыщут хунвейбины, —
И не то чтоб хунвейбины
Любят статуи, картины:
Вместо статуй будут урны
«Революции культурной».
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся, —
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины…
Вот придумал им забаву
Ихний вождь товарищ Мао:
Не ходите, дети, в школу,
Приходите бить крамолу!
И не то чтоб эти детки
Были вовсе — малолетки, —
Изрубили эти детки
Очень многих на котлетки!
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся, —
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины…
Вот немного посидели,
А теперь похулиганим —
Что-то тихо, в самом деле, —
Думал Мао с Ляо Бянем, —
Чем еще уконтрапупишь
Мировую атмосферу:
Вот еще покажем крупный кукиш
СэШэА и эСэСэРу!
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся, —
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины…
Про дикого вепря
В королевстве, где все тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь огромадный —
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур.
Сам король страдал желудком и астмой,
Только кашлем сильный страх наводил, —
А тем временем зверюга ужасный
Коих ел, а коих в лес волочил.
И король тотчас издал три декрета:
"Зверя надо одолеть наконец!
Вот кто отчается на это, на это,
Тот принцессу поведет под венец".
А в отчаявшемся том государстве —
Как войдешь, так прямо наискосок —
В бесшабашной жил тоске и гусарстве
Бывший лучший, но опальный стрелок.
На полу лежали люди и шкуры,
Пели песни, пили меды — и тут
Протрубили во дворце трубадуры,
Хвать стрелка — и во дворец волокут.
И король ему прокашлял: "Не буду
Я читать тебе морали, юнец, —
Но если завтра победишь чуду-юду,
То принцессу поведешь под венец".
А стрелок: "Да это что за награда?!
Мне бы — выкатить портвейна бадью!"
Мол, принцессу мне и даром не надо, —
Чуду-юду я и так победю!
А король: "Возьмешь принцессу — и точка!
А не то тебя раз-два — и в тюрьму!
Ведь это все-же королевская дочка!.."
А стрелок: «Ну хоть убей — не возьму!»
И пока король с ним так препирался,
Съел уже почти всех женщин и кур
И возле самого дворца ошивался
Этот самый то ли бык, то ли тур.
Делать нечего — портвейн он отспорил, —
Чуду-юду уложил — и убег…
Вот так принцессу с королем опозорил
Бывший лучший, но опальный стрелок.
Парус. Песня беспокойства
А у дельфина
Взрезано брюхо винтом!
Выстрела в спину
Не ожидает никто.
На батарее
Нету снарядов уже.
Надо быстрее
На вираже!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Даже в дозоре
Можешь не встретить врага.
Это не горе —
Если болит нога.
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие?
Здесь вас не ждут!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Многие лета —
Тем, кто поет во сне!
Все части света
Могут лежать на дне,
Все континенты
Могут гореть в огне, —
Только все это —
Не по мне!
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
x x x
У домашних и хищных зверей
Есть человечий вкус и запах.
А целый век ходить на задних лапах —
Это грустная участь людей.
Сегодня зрители, сегодня зрители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать —
Работай в розыске, — там благодать!
У немногих приличных людей
Есть человеческий вкус и запах,
А каждый день ходить на задних лапах —
Это грустная участь зверей.
Сегодня жители, сегодня жители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать —
Работай в цирке, — там благодать!
x x x
Сколько лет, сколько лет —
Все одно и то же:
Денег нет, женщин нет,
Да и быть не может.
Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, —
Мне б скопить капитал —
Ну а я спивался.
Ни кола ни двора
И ни рожи с кожей,
И друзей — ни хера,
Да и быть не может.
Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, —
Мне б скопить капитал —
Ну а я спивался…
Только — водка на троих,
Только — пика с червой, —
Комом — все блины мои,
А не только первый.
x x x
Холодно, метет кругом, я мерзну и во сне,
Холодно и с женщиной в постели…
Встречу ли знакомых я — морозно мне,
Потому что все обледенели.
x x x
Напролет целый год — гололед,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета,
Люди, падая, бьются об лед.
Даже если планету в облет,
Не касаясь планеты ногами, —
Пусть не тот, так другой упадет
И затопчут его сапогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114