– Якши! Якши! Черкашенин! – обрадовались мурзы. Они много слышали о храбром атамане Черкашенине…
Касай-мурза продолжал:
– Если возьмешь Азов, то все большие и малые улусы склонятся под государеву руку и верно и честно будут служить царю Руси, а с турецкими людьми, с азовцами, с султаном и с крымским ханом дружбы у нас тогда не будет.
– Верно ли? – спросил Алеша Старой.
– Верно! – подтвердили все мурзы. – Мы дадим вам лучших аманатов на это и шерть – клятву. Мы дадим вам коней и приведем под вашу могучую руку мурз из других улусов. А если вы не возьмете Азов, то нам поневоле придется быть под мечом султана и крымского хана…
Татаринов глазами спрашивал Старого: «А не врут ли дьяволы косые?»
Старой, не отвечая Татаринову, обратился к мурзам:
– А выгода вам какая от того? Скажите честно.
– Мы будем кочевать у вас без страха по речкам Кальмиусу да по Миусу; в Астрахань пойдем без страха да на Дону и на Тереке без страха же будем пасти свой скот.
– А вы нам дайте войско! – сверкая серьгой, сказал твердо Татаринов.
– Йох, йох, йох! Нет, нет, нет! – быстро отозвался Касай-мурза и покачал головой. – Войско вам дать нельзя.
– Почто ж нельзя?
– Азова не возьмете – секим башка будет всем мурзам Большого Ногая.
– А, понимаю: турок боитесь? – спросил Старой.
Мурзы утвердительно качнули головами.
– Так дело не пойдет, – прямо сказал Татаринов. – Я буду брать для вас Азов, класть головы, а вы будете свободно скот в степях пасти? Не складно! Вам ведомо: Азов брать – не с острой сабли мед лизать… Негоже ваше слово!
Касай-мурза подумал, поколебался:
– Две тысячи коней дадим…
– А кони где? – живо спросил Татаринов.
– Коней пригоним скоро.
– Людей давайте нам!
– Йох! Нет.
– А туркам помогать не станете?
– Не станем. Шерть наша будет крепкая.
– А пятки нам не станете рубить своими саблями?
– Не станем! На это дадим шерть особую. Мы все будем стоять под царской высокой рукой, а вы нас не громите.
Старой им заявил:
– Громить не будем. Пойдите, мурзы, через Дон бесстрашно. От нас вам никакой помехи не будет, а помощь вам будет всегда, сколько вам надобно. Будьте верны царской власти, а кочевать – кочуйте где хотите: на старых местах, на новых, под Астраханью и под Азовом. В том походный атаман Татаринов от войска даст вам руку. Только будьте верны царской власти.
– Ну что ж, – подтвердил Татаринов, – дам от войска руку!.. Гриша, запиши: «Касай-мурза, Окинбет-мурза, Чабан-мурза, Каземрат-мурза, Оллуват-мурза дают клятву: с тыла на казаков не нападать, туркам не помогать, городки русские не грабить, а как возьмем Азов-крепость – крепко стоять под государевой рукой; служить царю верой и правдой. А мы, казаки, обещаем мурзам: пусть без страха пасут коней и всякий скот под Кальмиусом, Миусом, Астраханью и на Дону, в степях. Шкоды от нас и всякой зацепки не будет. Аманатов прислать вскоре; две тысячи коней добрых дать немедля».
Мурзы в знак верности целовали сабли, приставляли их к горлу, прикладывали руку к бумаге, составленной Нечаевым… Когда все было сделано, Татаринов заявил:
– Ну, стало быть, без страха езжайте… Гей-гуляй!
Мурзы поспешно вышли из кибитки.
– Добро, – сказал Татаринов, – мешать мы им не будем. И кони нам нужны. И вести эти добрые… А крепость все ж сильна. Голыми руками не взять. Призвали б мне подкопщика, Ваньку Арадова. Куда он, черт, подевался?
…Вскоре – какими путями он только пробрался?! – пришел к кибитке из Черкасска обтрепанный человек в лаптях, с жидкой спутанной бородкой. Руки у него тряслись, шапка рваная прыгала в руках.
– Кто ты? – спросил удивленно Татаринов. – Откуда и куда бредешь?
– К тебе бреду, храбрый атаман. Дело меня к тебе погнало.
– Да почто ж ты явился не в урочный час? Видишь: кругом земля горит и ночь стоит.
– Да, атаман, сказать по правде… – замялся человечек.
– Скажи! Недоброе слушать не стану.
– Скажу все доброе, недоброе себе оставлю.
– А ты, брат, хитер, как осетер, я вижу. Все молви – и недоброе не таи.
– Я – царский холоп, купчишка Облезов Василий, из Москвы. Слыхал?
Татаринов обошел вокруг мужика. Черкашенин приподнялся, а дьяк Нечаев удивленно почесал пером за ухом.
– Купчина? Эк, какое диво! Слыхал я о тебе. Большими делами торговыми в Москве ворочаешь. А брат твой – в приказе Посольском дьяком чернит бумаги, дела немалые ворочает… Почто ж явился ты в порванных лаптях? Беда пригнала?
– Азов возьмете?
– А ты не веришь? – смеясь спросил Татаринов.
– Если бы не верил, то не пришел бы ночью. – Облезов тоже засмеялся.
– Купчина верит атаманам! – расхохотался Татаринов. – Вот те дела донские!.. А как ты думаешь, Алеша? Можно ли верить купцу?
– Облезову поверить надобно, – сказал серьезно Старой.
– А ты, дед, какие мысли держишь? – спросил атаман.
– Верить ему нельзя! – ответил решительно Черкашенин.
– А я вот, – возразил Татаринов, – так поверю. Я мысли его все насквозь прочитал. Облезов хочет, чтоб казаки Азов забрали, создали б вольный город, а они б, купцы, торговлишку вели беспошлинно!.. Верно ли сказал, купец?
Облезов глубоко вздохнул, перекрестился.
– Всю истину ты угадал!.. За этим и пришел я.
– А будет ли от вас какая помощь для взятия Азова? – спросил Татаринов.
– Всем, чем богаты, атаман: деньгами, сукнами, а хочешь – хлебом.
– Сейчас нам порох всего нужнее. Но и то нам надобно, что ты сказал. Езжай в Черкасск и всем купцам скажи, чтоб они дали нам все, что войску надобно. Ну, гей-гуляй! Не мешкай! Бью по рукам!.. Земля горит – торопись, Облезов!
Обрадованный купец пошел было к выходу из кибитки, но приостановился и сказал атаману:
– А московский дворянин Степан Чириков сбежал было с Черкасска. Слыхал?
– А ну, постой! – тревожно остановил его Татаринов. – Как так сбежал?
– Сунул денег кому-то и бежал. Да недалече: приволокли назад.
– Дьяк, запиши! – приказал Татаринов. – «Степана Чирикова пересадить с Черкасска в Монастырское. Сковать цепями. С Москвою ему не сноситься. Снесется тайно или явно, или сбежит – поймать и до смерти прибить…» Бумагу отдай Облезову. Пускай везет в Черкасск.
Взяв бумагу, Облезов торопливо пошел к ждавшей его арбе и уехал по ближней дороге.
Татаринов вышел к Дону напиться холодной воды. С ним вышел и Старой. Но только походный атаман зачерпнул шлемом воды, как с правого берега послышались татарские крики и жаркая пальба из ружей. Пальба приближалась. Войско, лежавшее на берегу, насторожилось. Когда ближе раздался сабельный звон, Татаринов крикнул:
– Гей! Казаки! Не спать! Держи ружья да сабли наготове!
А сам вскочил на коня. По выстрелам, по конскому топоту Татаринов сразу понял, что прижатое на правом берегу Дона степным огнем конное войско отходит, а крымские татары, прорвавшиеся где-то, наседают сзади на них… Переплывший Дон гонец действительно донес, что Иван Косой и Осип Петров рубятся с татарами Джан-бек Гирея… Войско Татаринова полезло в струги и приготовилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133