Эмма хорошо знала Джека и поняла, что ему очень не хватает ее безумия, хотя он и рад окончанию интрижки.
Первый роман Эммы назывался "Сценарных тонн глотатель". Сюжет почти целиком базировался на событиях, ежедневно происходящих у нее на работе. Нет, ее должность не носила название "сценарных тонн глотатель", студия с нехарактерным для Голливуда достоинством именовала ее "первый читатель", а подразделение — "отделом по производству сценариев".
Эмма читала все — и сценарии, которые никто не заказывал, и сценарии, поступившие от малоизвестных агентов, и (реже всего) сценарии известных авторов, чьи агенты в последнее время слишком уж донимали студию. Из всех этих сценариев в производство отправлялись единицы; у этой категории, как правило, имелись "первые читатели" поважнее Эммы, но в итоге они к ней тоже попадали.
Эмма была чрезвычайно недовольна работой — однако дело тут заключалось не в том, что сценариев было слишком много, не в том, что они все как один были слеплены из дерьма. Она кипела негодованием от другого — оттого что студийные боссы читали только ее отзывы, а не сами сценарии. Эмма довольно быстро сообразила, что является не только первым, но и единственным читателем большинства текстов, попадающих ей на стол. В результате ее отчеты делались все длиннее и длиннее, даже когда речь шла о совсем уж плохих текстах, — она просто не хотела, чтобы сценарии зарубали только из-за нее. Впрочем, у Эммы была к кинематографу и другая, более фундаментальная претензия — она считала, что большинство просмотренных ею фильмов не стоило снимать вообще.
— Нет, я не понимаю. Ну, вообразим, что студийному боссу хочется прочесть сценарий, — зачем ему тогда нанимать тебя? Значит, ему на самом деле не хочется, а особенно не хочется "глотать тонны", — говорил Эмме Джек. Ему казалось совершенно естественным, что в большинстве случаев "первый" читатель оказывается и последним.
Но только не Эмме, она не просто возмущалась несправедливостью, но и вела себя совершенно алогично.
— Нет, студийные боссы обязаны читать, даже плохие сценарии, — настаивала она.
— Но они же тебя наняли именно для того, чтобы избавить себя от необходимости читать все это говно!
— Конфетка моя, это говно написал живой человек, убил на это много-много часов.
Эмма преувеличивала, когда утверждала, что потратила годы на кинофакультете зря. Зачем, спрашивала она, учить студентов ценить хорошие фильмы, если киноиндустрия решительно отказывается воспринимать кино как вид искусства. Джек полагал, что возмущение Эммы направлено не по адресу — виноваты не преподаватели университета, а киноиндустрия.
Эмма настаивала, что кинобоссы виновны в том, что выпускается масса чудовищно плохих фильмов, которые и снимать-то не следовало; поэтому они должны замаливать свои грехи. Как? А вот как — честно прочитывать свою долю плохих сценариев.
Джек возражал, что Эмме стоит больше возмущаться тем, что случается с редкими авторами, чьи сценарии боссам нравятся. В паре случаев Эмме жутко понравились присланные неизвестными авторами сценарии, и оба раза она уговорила боссов сценарии прочесть. Те немедленно покупали права на сценарий и выплачивали автору аванс за изготовление "рабочей версии", которую, разумеется, отвергали, после чего нанимали уже известного автора, который переделывал весь сюжет в соответствии с модными на тот момент тенденциями. В результате все то, что вызывало у Эммы восхищение, безжалостно из сценария выхолащивалось — но теперь-то правами на текст владела студия, которая делала со своей "собственностью" все, что заблагорассудится.
Тут Эмма почему-то не видела повода для возмущения.
— Автор сам виноват, он пал жертвой денежного соблазна. Так всегда бывает, эти проклятые авторы никогда не могут устоять. Если хочешь контролировать судьбу своего сценария, не бери аванс — более того, не позволяй студийным подонкам даже за твой обед заплатить! Так-то, конфетка моя!
— Но что, если автору нужны деньги? — спрашивал Джек. — Что, если без обеда он подохнет с голоду?
— Ничего, пусть наймется на работу.
Споры с Эммой выводили Джека из себя. Он беспокоился и о другом — что Эммин роман превратится в автобиографию, в этакую жалобу на жизнь, что сюжет будет непридуманный, без участия воображения, и окажется напичкан всеми этими мелкими историями с работы, которых он уже наслушался. Начать с того, что главная героиня романа — молодая канадка, недавно в Лос-Анджелесе, ходила в школу на "Востоке", работает на студии читателем сценариев, как и Эмма; уже одно это сильно Джека огорчило, ничего хорошего из такой истории выйти не может, думал он. Но оказалось, что Эмма изобрела персонаж, совершенно на себя непохожий; она выдумала свою историю из головы, и история эта оказалась куда интереснее ее собственной. Кроме того, она блестяще писала — каждое предложение было отшлифовано до блеска, Эмма свои тексты тщательно редактировала.
Более того, персонаж Эммы оказался героическим — способным на бескорыстные поступки такого масштаба, что хотелось плакать; а ведь сама Эмма слишком цинична, чтобы быть настоящей героиней. Однако тот самый "сценарных тонн глотатель", точнее, героиня-глотательница совсем не циник. Напротив, Мишель Махер (да-да, именно так ее зовут!) — оптимистка с чистым сердцем, для нее всегда светит солнце, ничто не может ее сломить. Мишель Махер (Эммин персонаж, разумеется) — такая "хорошая девочка", что ее чистота и невинность выживают даже в самых унизительных обстоятельствах, в каковых она неизменно оказывается.
В полную противоположность Эмме Мишель Махер — вечно молодая стройная девушка, ей приходится заставлять себя есть. Она бегает по спортзалам и магазинам "здоровой еды", пожирает все витаминные добавки и прочие бодибилдерские порошки, но никак не может прибавить и полкило. Несмотря на все упражнения со штангой, она выглядит тростиночкой. У Мишель Махер — тело и обмен веществ двенадцатилетнего мальчика.
В отличие от Эммы, Мишель Махер испытывает угрызения совести, читая плохие сценарии. Чем хуже текст, чем сильнее иллюзия, во власти которой пребывает его автор, тем огорчительнее это для Мишель. Она хочет помочь таким авторам стать лучше, научиться писать! Она пишет им письма на официальных бланках студии, подбадривает их. Тексты писем совершенно не похожи на ее отзывы, которые читают студийные боссы, — там она настоящий зоил. Короче говоря, Мишель делает свою работу отлично — излагает боссам все до единой причины, по которым им ни в коем случае нельзя делать кино из этого говна, да и читать его не стоит.
Но для авторов означенного говна Мишель — ангел небесный, вестник счастья и добра; она всегда находит для их ужасной писанины добрые слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Первый роман Эммы назывался "Сценарных тонн глотатель". Сюжет почти целиком базировался на событиях, ежедневно происходящих у нее на работе. Нет, ее должность не носила название "сценарных тонн глотатель", студия с нехарактерным для Голливуда достоинством именовала ее "первый читатель", а подразделение — "отделом по производству сценариев".
Эмма читала все — и сценарии, которые никто не заказывал, и сценарии, поступившие от малоизвестных агентов, и (реже всего) сценарии известных авторов, чьи агенты в последнее время слишком уж донимали студию. Из всех этих сценариев в производство отправлялись единицы; у этой категории, как правило, имелись "первые читатели" поважнее Эммы, но в итоге они к ней тоже попадали.
Эмма была чрезвычайно недовольна работой — однако дело тут заключалось не в том, что сценариев было слишком много, не в том, что они все как один были слеплены из дерьма. Она кипела негодованием от другого — оттого что студийные боссы читали только ее отзывы, а не сами сценарии. Эмма довольно быстро сообразила, что является не только первым, но и единственным читателем большинства текстов, попадающих ей на стол. В результате ее отчеты делались все длиннее и длиннее, даже когда речь шла о совсем уж плохих текстах, — она просто не хотела, чтобы сценарии зарубали только из-за нее. Впрочем, у Эммы была к кинематографу и другая, более фундаментальная претензия — она считала, что большинство просмотренных ею фильмов не стоило снимать вообще.
— Нет, я не понимаю. Ну, вообразим, что студийному боссу хочется прочесть сценарий, — зачем ему тогда нанимать тебя? Значит, ему на самом деле не хочется, а особенно не хочется "глотать тонны", — говорил Эмме Джек. Ему казалось совершенно естественным, что в большинстве случаев "первый" читатель оказывается и последним.
Но только не Эмме, она не просто возмущалась несправедливостью, но и вела себя совершенно алогично.
— Нет, студийные боссы обязаны читать, даже плохие сценарии, — настаивала она.
— Но они же тебя наняли именно для того, чтобы избавить себя от необходимости читать все это говно!
— Конфетка моя, это говно написал живой человек, убил на это много-много часов.
Эмма преувеличивала, когда утверждала, что потратила годы на кинофакультете зря. Зачем, спрашивала она, учить студентов ценить хорошие фильмы, если киноиндустрия решительно отказывается воспринимать кино как вид искусства. Джек полагал, что возмущение Эммы направлено не по адресу — виноваты не преподаватели университета, а киноиндустрия.
Эмма настаивала, что кинобоссы виновны в том, что выпускается масса чудовищно плохих фильмов, которые и снимать-то не следовало; поэтому они должны замаливать свои грехи. Как? А вот как — честно прочитывать свою долю плохих сценариев.
Джек возражал, что Эмме стоит больше возмущаться тем, что случается с редкими авторами, чьи сценарии боссам нравятся. В паре случаев Эмме жутко понравились присланные неизвестными авторами сценарии, и оба раза она уговорила боссов сценарии прочесть. Те немедленно покупали права на сценарий и выплачивали автору аванс за изготовление "рабочей версии", которую, разумеется, отвергали, после чего нанимали уже известного автора, который переделывал весь сюжет в соответствии с модными на тот момент тенденциями. В результате все то, что вызывало у Эммы восхищение, безжалостно из сценария выхолащивалось — но теперь-то правами на текст владела студия, которая делала со своей "собственностью" все, что заблагорассудится.
Тут Эмма почему-то не видела повода для возмущения.
— Автор сам виноват, он пал жертвой денежного соблазна. Так всегда бывает, эти проклятые авторы никогда не могут устоять. Если хочешь контролировать судьбу своего сценария, не бери аванс — более того, не позволяй студийным подонкам даже за твой обед заплатить! Так-то, конфетка моя!
— Но что, если автору нужны деньги? — спрашивал Джек. — Что, если без обеда он подохнет с голоду?
— Ничего, пусть наймется на работу.
Споры с Эммой выводили Джека из себя. Он беспокоился и о другом — что Эммин роман превратится в автобиографию, в этакую жалобу на жизнь, что сюжет будет непридуманный, без участия воображения, и окажется напичкан всеми этими мелкими историями с работы, которых он уже наслушался. Начать с того, что главная героиня романа — молодая канадка, недавно в Лос-Анджелесе, ходила в школу на "Востоке", работает на студии читателем сценариев, как и Эмма; уже одно это сильно Джека огорчило, ничего хорошего из такой истории выйти не может, думал он. Но оказалось, что Эмма изобрела персонаж, совершенно на себя непохожий; она выдумала свою историю из головы, и история эта оказалась куда интереснее ее собственной. Кроме того, она блестяще писала — каждое предложение было отшлифовано до блеска, Эмма свои тексты тщательно редактировала.
Более того, персонаж Эммы оказался героическим — способным на бескорыстные поступки такого масштаба, что хотелось плакать; а ведь сама Эмма слишком цинична, чтобы быть настоящей героиней. Однако тот самый "сценарных тонн глотатель", точнее, героиня-глотательница совсем не циник. Напротив, Мишель Махер (да-да, именно так ее зовут!) — оптимистка с чистым сердцем, для нее всегда светит солнце, ничто не может ее сломить. Мишель Махер (Эммин персонаж, разумеется) — такая "хорошая девочка", что ее чистота и невинность выживают даже в самых унизительных обстоятельствах, в каковых она неизменно оказывается.
В полную противоположность Эмме Мишель Махер — вечно молодая стройная девушка, ей приходится заставлять себя есть. Она бегает по спортзалам и магазинам "здоровой еды", пожирает все витаминные добавки и прочие бодибилдерские порошки, но никак не может прибавить и полкило. Несмотря на все упражнения со штангой, она выглядит тростиночкой. У Мишель Махер — тело и обмен веществ двенадцатилетнего мальчика.
В отличие от Эммы, Мишель Махер испытывает угрызения совести, читая плохие сценарии. Чем хуже текст, чем сильнее иллюзия, во власти которой пребывает его автор, тем огорчительнее это для Мишель. Она хочет помочь таким авторам стать лучше, научиться писать! Она пишет им письма на официальных бланках студии, подбадривает их. Тексты писем совершенно не похожи на ее отзывы, которые читают студийные боссы, — там она настоящий зоил. Короче говоря, Мишель делает свою работу отлично — излагает боссам все до единой причины, по которым им ни в коем случае нельзя делать кино из этого говна, да и читать его не стоит.
Но для авторов означенного говна Мишель — ангел небесный, вестник счастья и добра; она всегда находит для их ужасной писанины добрые слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266