— Слушай, помнишь, я был в Реддинге, и однажды ты сказала, что приедешь ко мне, а потом не приехала. Я в Реддинге проучился четыре года, а ты ни разу меня не навестила.
— О, Джек, это целая история, почему я не приехала в Реддинг. Еще бы мне не помнить! Я тебе когда-нибудь расскажу, Джек, это жутко интересно.
Что-то, думал Джек, весь этот треп мало похож на то, что имела в виду миссис Оустлер, когда советовала ему "поговорить с мамой". Не разговор, а порочный круг. Джек прожил с Эммой десять лет, теперь ее нет, а с мамой он говорить не умеет, и она с ним тоже. Они же вообще никогда не говорили друг с другом. Кроме того, Джеку было ясно как божий день — мама не собирается, не желает говорить ему ни-че-го.
Алиса хотела знать, что за обязанности у "душеприказчика по литературной части". Джек понятия не имел.
— Наверное, узнаю, когда займусь этим.
Джек очень удивился — на автоответчике было лишь одно сообщение. Он прослушал его, не кладя трубки. Говорила Милдред Ашхайм, порнопродюсер. Ее голос так походил на голос покойной сестры, что Джек на миг решил, что это Мира обращается к нему из могилы.
— Дорогой Джек Бернс, — сказала Милли Ашхайм, словно диктовала письмо секретарю, — мне очень жаль, что ты потерял друга.
Она не оставила номера телефона, не назвалась, но наверное знала, что Джек ее помнит — у них с сестрой один голос на двоих. Он был тронут, что она позвонила, но это снова отвлекло его от какой-то белиберды, которую по телефону несла Алиса, на этот раз про миссис Оустлер.
— Джек, ты один?
— Да, я один, мам.
— Я слышала женский голос.
— Это по телевизору, — солгал Джек.
— Я спросила: Лесли разделась или нет?
— Знаешь, если бы она разделась, я бы заметил.
— Все забываю, что ты актер.
— Мам, мине паааара! — сказал Джек точно так, как говорила в подобных случаях Эмма.
— Пока, Радужный Билли, — сказала мать и повесила трубку.
Глава 24. Фокус с пуговицей
У Старинных Подруг было в обычае заказывать поминальные службы в часовне школы Св. Хильды; как правило, их и отпевали там же. Именно в этой часовне Старинные Подруги, в свою бытность маленькими девочками, переживали как нежные, так и болезненные моменты детства и взросления, каковые проходили для них вне заразного общества мальчиков — если не считать совсем маленьких мальчиков, которые не угрожали им и не представляли для них искушения. Джек Бернс, разумеется, был ярким из этого правила исключением.
Эмма, конечно, едва ли выбрала бы в этих целях часовню школы Св. Хильды, но она не оставила своей матери никаких инструкций. В такой ситуации миссис Оустлер, естественно, остановилась именно на школьной часовне — та находилась неподалеку от дома, да и сама Лесли уже написала завещание, в котором просила отпеть себя именно там.
Алиса позвонила Джеку с просьбой от Лесли; та хотела, чтобы Джек сказал "что-нибудь" во время прощания с Эммой.
— Ты так хорошо умеешь говорить, милый, — сказала мама, — потом, ты уже пять лет что-то пишешь, не так ли?
Ну как ему было отказаться? Кроме того, и Алиса и Лесли не подозревали, что вся эта история — миф, придуманный Эммой, — неожиданно превратилась в явь.
В завещании Эмма в самом деле оставила Джеку все.
— Везунчик ты, Джеки, — сказала ему миссис Оустлер, совершенно не подозревая, как Джеку повезло. Многие слышали, что он оказался ее "душеприказчиком по литературной части", но лишь Алан Херготт, Боб Букман и сам Джек знали, что именно входит в его обязанности, ибо таковы были условия завещания, составленного Эммой.
После смерти Эммы права на создание фильма по "Глотателю", которые никому нельзя было продать при ее жизни (она требовала такой степени контроля над сценарием, какую не предоставляют никому, а именно хотела утверждать и набор актеров, и режиссера, и окончательную версию монтажа), безвозмездно переходили к Джеку. Ему позволялось изготовить из книги сценарий по его единоличному усмотрению, с единственным условием — он должен объявить себя автором. А вот главное, о чем знали лишь Джек, Алан и Боб, — Эмма оставила Джеку черновой вариант этого сценария и гору заметок и примечаний (что, с ее точки зрения, стоило изменить, а что добавить или убрать). В развитии действия оставались пробелы, порой значительные, — их Джеку предстояло заполнить. Как написала Эмма: "Диалоги напишешь сам, конфетка моя".
Разумеется, она с самого начала отвела роль порнозвезды-бодибилдера Джеку.
Если Джек откажется обременить свою совесть таким откровенным, хотя и тайным плагиатом, то есть не станет делать вид, что он и есть единственный автор сценария по "Глотателю", то никто не сможет получить права на съемки — пока не истечет нужное число лет согласно действующему закону об авторском праве и книга Эммы не станет общественным достоянием.
Так что миссис Оустлер оказалась права — никакого третьего романа Эммы не существовало, все эти годы она лишь переделывала собственную книгу в сценарий для Джека Бернса.
Боб Букман рассказал ему, как Эмма уговорила его заняться делами Джека. Боб работал только с режиссерами и писателями, а не с актерами, но Эмма сказала ему:
— Джек Бернс на самом деле писатель, а не актер; он просто этого еще не знает.
Авторские отчисления за предыдущие публикации Эммы — бумажные версии "Глотателя" и "Чинно-благородно" — тоже отходили Джеку. Эти деньги представляли собой более чем достойную компенсацию за время, которое Джек вынужден будет потратить на работу над сценарием.
Говоря коротко, Эмма, пока была жива, заставляла Джека врать всем, что он писатель; умерев, она дала ему возможность в самом деле стать писателем.
Она стерла в компьютере и неоконченный черновик сценария "Глотателя", и заметки для Джека; не осталось копий ни на винчестере, ни на внешних дисках. Существовал лишь единственный печатный экземпляр того и другого — он хранился в сейфе в офисе Алана Херготта (там они с Бобом и объяснили Бернсу-младшему, в какую историю он влип); его Джеку предстояло переписать от руки. Благодаря многочисленным интервью (в которых он врал без зазрения совести) весь мир знал, что Джек Бернс пишет от руки; даже Лесли Оустлер было известно, что у него нет ни компьютера, ни пишущей машинки и что он даже любит водить пером по бумаге.
Боб и Алан посоветовали Джеку начать переписывать сценарий Эммы как можно скорее. Потом он сможет потратить на обработку столько времени, сколько захочет.
— Вы считаете, я правда должен это сделать? — спросил Джек. — Я что хочу сказать, это правильно, это законно?
— Эмма хотела, чтобы ты это сделал. Однако ты не обязан исполнять ее волю, — сказал Алан.
— Да-да, решение принимаешь ты, и только ты, — подтвердил Букман, — но если тебе интересно мое мнение, то знай:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266