Министры и конгрессмены единодушно обещали смеяться целую неделю. Рекламные агентства прославляли смех в каждом объявлении.
«Зубная паста „Погохондас“ придает белизну вашим зубам и позволяет вам смеяться когда угодно и где угодно».
«Специально для Национальной недели смеха: искусственные зубы за полцены!»
«Похоронное бюро „Гринбелт“ выполняет все похоронные церемонии до смешного дешево».
«Каждый смеющийся человек пьет виски „Кентукки“!
«Большой праздник смеха в отеле „Астория“. Шефствуют мэр нашего города и Боб Хоуп…»
Джерри отложил газету и попытался улыбнуться. Хозяин кафе снова подошел к нему и, опасливо озираясь по сторонам, заговорил почти шепотом:
— У вас действительно совсем нет денег?
— Ни центика, — мрачно ответил Джерри.
— Ваш акцент… вы иностранец?
— Я недавно прибыл из Европы.
Хозяин оказался любопытным.
— Так вы из Европы? Ну, там, наверно, страшная нищета? Кстати, меня зовут Кокс. Джо Кокс. Ка-о-ка-эс.
— Мое имя Финн. Джерри Финн. Эф-и-эн-эн.
— У вас есть какая-нибудь специальность? А то помогите немного на кухне: жена в больнице, и я не справляюсь.
— Я про профессии врач, — ответил Джерри, не раздумывая. — Врач-специалист, моя область — повреждения спины.
— Повреждения спины! Тогда вы могли бы полечить меня?
— Все мои инструменты были в чемодане, который у меня украли этой ночью.
Джерри немножечко преувеличивал, так как на самом деле в чемодане были только маленький электромассажер и грелка.
— Может быть, вы бы все-таки осмотрели мою спину? — не терял надежды мистер Кокс. — Получите бесплатный обед. То есть жаркое. Могу поручиться за то, что оно не из конины.
Джерри принял предложение. Мистер Кокс подмигнул своим клиентам и со смехом обратился к улыбающемуся молодому человеку:
— Хэлло, Фред, займись бизнесом вместо меня.
— О'кэй, Джо, — ответил молодой человек и поспешил встать за прилавок.
Джерри последовал за хозяином в другую комнату, ощущая легкое головокружение. Комната была, говоря коротко, не убрана. К этому слову ничего нельзя было бы прибавить, даже кавычек. Мистер Кокс снял с себя рубаху и лег животом на скрипучую тахту. Черная спина его была шишковата и жирна. Джерри добросовестно исследовал каждый позвонок.
— Здесь больно?
— Да, очень… Ой… Тут уж не до смеха…
— Какой там смех! Вот здесь, например, очень скверный хрящ…
— Ой, чуточку полегче, — застонала жертва, когда Джерри начал разминать больные позвонки. — Всякие недели еще выдумывают, черт возьми… Вовсе нет ничего смешного.
Джерри опять отметил, что наиболее болезненное ощущение вызывает четвертый позвонок снизу, и дал больному блестящие наставления — те же самые, которые выполняла Джоан. Сразу же после первого сеанса лечения мистер Кокс почувствовал себя вполне здоровым и, надев рубаху, отправился готовить жаркое. Джерри сразу понял, что это была конина, но тем не менее съел все до последней крошки.
— Милости просим и в другой раз, — весело сказал мистер Кокс, когда Джерри выходил на улицу. — И помните, сэр, что теперь каждый должен по крайней мере улыбаться.
Что правда, то правда; улыбка прилипчива. На устах Джерри витала легкая тень улыбки, и он снова начал верить, что находится в стране великих возможностей.
Пятая авеню спускалась в Гарлем, как сточная канава. Джерри тихонько побрел по этой всемирно известной улице в направлении к ее началу. Он словно попал в самую гущу великой беззаботности, где никто не печалился ни о вчерашнем, ни о завтрашнем дне. Несколько нищих попросили у Джерри монетку. Это показывало, что его внешний вид еще внушал известное уважение и создавал твердое положение в обществе. Нищее и оборванное окружение заставило его позабыть о собственных невзгодах. Он знал, что у жителей здешних мест не было недостатка в голоде — и все же они улыбались. Они уважали общественное мнение. Их черный смех был частью общественного мнения.
Джерри Финн опустился теперь на октаву ниже вчерашнего. Одинокий, бездомный, без гроша в кармане. Но пока он еще не замечал опасности падения. Ноги шагали легко, и сытый желудок направлял мысли на поиски новых возможностей.
Монотонные ряды домов вдруг прервались широким сквером. Джерри замедлил шаги и огляделся. Сотни босоногих негритянских детей топтали просторную пыльную площадку. Во всем безотрадном пейзаже не было ни одного светлого пятна, кроме сверкающих детских зубов да поблескивающих белков глаз. По краям площадки виднелись маленькие полоски пыльной зелени, на которых росли каштаны и вязы, низенькие тисы и кусты бузины. Черный сад Гарлема назывался Парком поцелуев. На его прозаических скамейках начинались многие поэтические романы негритянского квартала. В сумерках прохожий мог увидать здесь прекрасное вступление к браку: девушку и юношу, чьи черные лица сливаются друг с другом и растворяются в чернильно-черной ночи. Днем прохожий останавливался, чтобы поглядеть финал пьесы: стаи детворы, молодое поколение народа, уходившего корнями в далекую Африку.
Джерри расстался с улицей и свернул в сквер. Выгоревшая трава доживала свой век под целым слоем консервных банок, бумажек, бутылок и тряпья. Справа была небольшая скала, на покатом боку которой сидело несколько черных матерей с грудными детьми на руках. Джерри медленно прошел мимо них, отвечая на веселые приветствия. Вдруг он увидел белого человека, сидевшего на уединенной скамье. Джерри хотел было незаметно пройти мимо, но незнакомец поднял очки и весело сказал:
— Хорошее утро, сэр.
— Великолепное.
— А ведь скоро уже октябрь.
— Не говорите!
Незнакомец подвинулся на конец скамейки, освободив место для Джерри. Джерри сел и только теперь заметил, что в руке у незнакомца была книга, нужную страницу которой он держал пальцем вместо закладки. Джерри взглянул украдкой на обложку книги и вздрогнул от неожиданности: «Die Welt als Wille und „Vorstellung“ — „Мир, как воля и представление“ Артура Шопенгауэра — здесь, в нищем царстве черных!
— Простите, уважаемый сэр, — спросил Джерри несмело, вы читаете Шопенгауэра в подлиннике?
Незнакомец снова поднял выпуклые очки, проехал пятерней по огромной, нечесаной, дикой заросли волос и ответил со сдержанной усмешкой:
— В подлиннике он доставляет мне большее удовольствие.
— Ну разумеется, — согласился Джерри. — Но вы редкий американец, если вы умеете читать еще на каком-то языке, кроме английского.
Незнакомец рассмеялся, суховато, но все-таки рассмеялся:
— Я американский немец во втором поколении. Мои родители приехали сюда из Германии сорок четыре года назад. Я родился в Бостоне.
Джерри не имел природной склонности к математике, но все-таки он быстро решил арифметическую задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
«Зубная паста „Погохондас“ придает белизну вашим зубам и позволяет вам смеяться когда угодно и где угодно».
«Специально для Национальной недели смеха: искусственные зубы за полцены!»
«Похоронное бюро „Гринбелт“ выполняет все похоронные церемонии до смешного дешево».
«Каждый смеющийся человек пьет виски „Кентукки“!
«Большой праздник смеха в отеле „Астория“. Шефствуют мэр нашего города и Боб Хоуп…»
Джерри отложил газету и попытался улыбнуться. Хозяин кафе снова подошел к нему и, опасливо озираясь по сторонам, заговорил почти шепотом:
— У вас действительно совсем нет денег?
— Ни центика, — мрачно ответил Джерри.
— Ваш акцент… вы иностранец?
— Я недавно прибыл из Европы.
Хозяин оказался любопытным.
— Так вы из Европы? Ну, там, наверно, страшная нищета? Кстати, меня зовут Кокс. Джо Кокс. Ка-о-ка-эс.
— Мое имя Финн. Джерри Финн. Эф-и-эн-эн.
— У вас есть какая-нибудь специальность? А то помогите немного на кухне: жена в больнице, и я не справляюсь.
— Я про профессии врач, — ответил Джерри, не раздумывая. — Врач-специалист, моя область — повреждения спины.
— Повреждения спины! Тогда вы могли бы полечить меня?
— Все мои инструменты были в чемодане, который у меня украли этой ночью.
Джерри немножечко преувеличивал, так как на самом деле в чемодане были только маленький электромассажер и грелка.
— Может быть, вы бы все-таки осмотрели мою спину? — не терял надежды мистер Кокс. — Получите бесплатный обед. То есть жаркое. Могу поручиться за то, что оно не из конины.
Джерри принял предложение. Мистер Кокс подмигнул своим клиентам и со смехом обратился к улыбающемуся молодому человеку:
— Хэлло, Фред, займись бизнесом вместо меня.
— О'кэй, Джо, — ответил молодой человек и поспешил встать за прилавок.
Джерри последовал за хозяином в другую комнату, ощущая легкое головокружение. Комната была, говоря коротко, не убрана. К этому слову ничего нельзя было бы прибавить, даже кавычек. Мистер Кокс снял с себя рубаху и лег животом на скрипучую тахту. Черная спина его была шишковата и жирна. Джерри добросовестно исследовал каждый позвонок.
— Здесь больно?
— Да, очень… Ой… Тут уж не до смеха…
— Какой там смех! Вот здесь, например, очень скверный хрящ…
— Ой, чуточку полегче, — застонала жертва, когда Джерри начал разминать больные позвонки. — Всякие недели еще выдумывают, черт возьми… Вовсе нет ничего смешного.
Джерри опять отметил, что наиболее болезненное ощущение вызывает четвертый позвонок снизу, и дал больному блестящие наставления — те же самые, которые выполняла Джоан. Сразу же после первого сеанса лечения мистер Кокс почувствовал себя вполне здоровым и, надев рубаху, отправился готовить жаркое. Джерри сразу понял, что это была конина, но тем не менее съел все до последней крошки.
— Милости просим и в другой раз, — весело сказал мистер Кокс, когда Джерри выходил на улицу. — И помните, сэр, что теперь каждый должен по крайней мере улыбаться.
Что правда, то правда; улыбка прилипчива. На устах Джерри витала легкая тень улыбки, и он снова начал верить, что находится в стране великих возможностей.
Пятая авеню спускалась в Гарлем, как сточная канава. Джерри тихонько побрел по этой всемирно известной улице в направлении к ее началу. Он словно попал в самую гущу великой беззаботности, где никто не печалился ни о вчерашнем, ни о завтрашнем дне. Несколько нищих попросили у Джерри монетку. Это показывало, что его внешний вид еще внушал известное уважение и создавал твердое положение в обществе. Нищее и оборванное окружение заставило его позабыть о собственных невзгодах. Он знал, что у жителей здешних мест не было недостатка в голоде — и все же они улыбались. Они уважали общественное мнение. Их черный смех был частью общественного мнения.
Джерри Финн опустился теперь на октаву ниже вчерашнего. Одинокий, бездомный, без гроша в кармане. Но пока он еще не замечал опасности падения. Ноги шагали легко, и сытый желудок направлял мысли на поиски новых возможностей.
Монотонные ряды домов вдруг прервались широким сквером. Джерри замедлил шаги и огляделся. Сотни босоногих негритянских детей топтали просторную пыльную площадку. Во всем безотрадном пейзаже не было ни одного светлого пятна, кроме сверкающих детских зубов да поблескивающих белков глаз. По краям площадки виднелись маленькие полоски пыльной зелени, на которых росли каштаны и вязы, низенькие тисы и кусты бузины. Черный сад Гарлема назывался Парком поцелуев. На его прозаических скамейках начинались многие поэтические романы негритянского квартала. В сумерках прохожий мог увидать здесь прекрасное вступление к браку: девушку и юношу, чьи черные лица сливаются друг с другом и растворяются в чернильно-черной ночи. Днем прохожий останавливался, чтобы поглядеть финал пьесы: стаи детворы, молодое поколение народа, уходившего корнями в далекую Африку.
Джерри расстался с улицей и свернул в сквер. Выгоревшая трава доживала свой век под целым слоем консервных банок, бумажек, бутылок и тряпья. Справа была небольшая скала, на покатом боку которой сидело несколько черных матерей с грудными детьми на руках. Джерри медленно прошел мимо них, отвечая на веселые приветствия. Вдруг он увидел белого человека, сидевшего на уединенной скамье. Джерри хотел было незаметно пройти мимо, но незнакомец поднял очки и весело сказал:
— Хорошее утро, сэр.
— Великолепное.
— А ведь скоро уже октябрь.
— Не говорите!
Незнакомец подвинулся на конец скамейки, освободив место для Джерри. Джерри сел и только теперь заметил, что в руке у незнакомца была книга, нужную страницу которой он держал пальцем вместо закладки. Джерри взглянул украдкой на обложку книги и вздрогнул от неожиданности: «Die Welt als Wille und „Vorstellung“ — „Мир, как воля и представление“ Артура Шопенгауэра — здесь, в нищем царстве черных!
— Простите, уважаемый сэр, — спросил Джерри несмело, вы читаете Шопенгауэра в подлиннике?
Незнакомец снова поднял выпуклые очки, проехал пятерней по огромной, нечесаной, дикой заросли волос и ответил со сдержанной усмешкой:
— В подлиннике он доставляет мне большее удовольствие.
— Ну разумеется, — согласился Джерри. — Но вы редкий американец, если вы умеете читать еще на каком-то языке, кроме английского.
Незнакомец рассмеялся, суховато, но все-таки рассмеялся:
— Я американский немец во втором поколении. Мои родители приехали сюда из Германии сорок четыре года назад. Я родился в Бостоне.
Джерри не имел природной склонности к математике, но все-таки он быстро решил арифметическую задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81