– Даллас, и все? А имя?
– Парень, ты же понимаешь, что разговор шел не о свидании с моей сестрой? Чисто деловая встреча. Ты слышал, что я тебе сказал? Даллас это все, что я знаю. – Сан-Медро широко развел руками, давая понять, что выложил все, что знал. – Ты же знаешь, я всегда рад помочь тебе, если могу. Но если моя информация тебе не поможет, то тут уж ничего не поделаешь. Не могу же я сказать тебе больше того, что знаю, так ведь?
– Каким образом ты связался с этим Далласом?
– Я не связывался с ним, это он со мной связался.
– А как ты должен сообщить ему, что достал оружие?
– Но я же уже говорил тебе, что не взялся за это дело. Я посоветовал ему обратиться к кому-нибудь еще.
– Да, я помню.
– Я тебе уже битый час толкую об этом. Рассказал все, все что знаю. Больше мне сказать тебе нечего.
Вопрос заключался в том, действительно ли Сан-Медро рассказал все? Абрамсу предстояло принять решение. Ясно, что в этот раз Сан-Медро ничего больше не скажет, он играл в свою игру. А может, он блефует? Расколется ли он, если на него надавить покрепче? А надавить покрепче можно только в том случае, если арестовать его. Но это значит навсегда потерять осведомителя, потому что слухи о его аресте обязательно дойдут до его дружков, а когда Сан-Медро отпустят после допроса, дружки ни за что не поверят, что он не развязал язык в обмен на свободу. Ему уже никогда не будут доверять, и как осведомитель он будет бесполезен. А если не арестовывать, то его услугами можно будет пользоваться и в дальнейшем. Что лучше? Знает ли он действительно еще что-нибудь?
Сан-Медро сидел, разглядывая ноготь. Он понимал, что сейчас происходит в голове Абрамса, и поэтому смотрел вниз, не смея взглянуть ему в глаза.
Альфредо всю жизнь жил в бесчестном мире и не верил никому, поэтому вправе был предполагать, что и ему никто не верит. А если люди все-таки верили ему, то у него было такое чувство, что он надул их, если даже и говорил правду. Он мог смотреть прямо в глаза тем, над кем имел власть, независимо от того обманывал ли их, или говорил правду. Он мог клясться каждой девушке, что она единственная, мог, глядя прямо в глаза и призывая в свидетели всех святых, говорить наркоманам, что в эту неделю поставок не было, поэтому цена возросла вдвое. Они понимали, что он лжет, он знал, что они понимают это. Но все молчали, потому что это были его люди, и всех их он держал в кулаке. А когда он говорил с людьми, от которых сам зависел, то даже если и говорил правду, все равно прятал глаза, разглядывая ногти. Но дело здесь было не в правде и лжи, а в силе и страхе.
Поэтому Абрамс понимал, что больше не добьется от Сан-Медро никакой информации, если тот будет оставаться на свободе, так что ему предстояло решить: или идти к Вертеру с тем, что имел, или отправить этого мерзавца в тюрьму.
И все-таки, на самом деле, выбора у него не было. Карьера оперативного агента более чем от кого-либо зависела от его осведомителей, а Сан-Медро был одним из лучших. Абрамс мог уничтожить своего осведомителя, допуская, что тот говорит не всю правду, или он мог пойти к Вертеру с той информацией, которую имел. В течение двадцати лет никто мог и не вспомнить об информации, которую он сообщит сегодня, но, когда в течение этих двадцати лет кто-нибудь будет просматривать его послужной список, решая, отправить ли его на повышение или уволить, качество донесений от осведомителей могло сыграть в этом деле решающую роль.
Абрамс решил, что история, рассказанная Сан-Медро, не стоит потери осведомителя, да и возможно, что тот действительно больше ничего не знает. Он закрыл свою зеленую записную книжку, убрал ее, отодвинул кресло от стола и начал подниматься.
– Эй, парень! Что ты делаешь? – воскликнул Сан-Медро.
– Ухожу, – ответил Абрамс. – Большое спасибо, я еще с тобой свяжусь.
Сен-Медро перегнулся через стол и прошептал:
– А как насчет тех двоих? – он указал на свою грудь, имея в виду двух мужчин, сидящих за его спиной.
Абрамс совсем забыл об этом. Он бросил взгляд в ту сторону и увидел, что двое мужчин, которых он совершенно не знал, уже ушли, а он даже не заметил этого.
– Они ушли, – сказал Абрамс. – Ты вел себя хорошо, тебя никто не потревожит. – Он поднялся и снова наклонился к столу. – Я буду держать с тобой связь, детка. Не вздумай исчезнуть.
– Ты о чем, парень? Я буду все время на месте, ты знаешь, где меня нейти.
– Да, Альфредо, – мягко произнес Абрамс. – Я знаю, где тебя найти, и не забывай об этом.
В то время как Абрамс возвращался на машине в Нью-Йорк, Лори Вертер открыла дверь своей квартиры и увидела стоящего в смущении перед дверью Мельника.
– Привет, – сказала она. – Входи.
– Да, спасибо, – ответил он и вошел. Лори закрыла дверь.
– Хороший пиджак у тебя, – сказала Лори. Солнечный свет проникал сквозь открытые окна, и Лори вдруг поняла, что впервые видит его при дневном свете.
– Спасибо, – снова поблагодарил Дэвид. – Это тот, который я купил в том самом магазине, куда ты меня направила. Помнишь?
– Да, конечно, помню. Ну что же ты не проходишь? – Она направилась впереди него в гостиную, ощущая трепет во всем теле. Лори не могла поверить в происходящее, она чувствовала себя как школьница, ожидавшая, что произойдет что-то нехорошее. А что должно было произойти? Он позвонил ей утром в адвокатскую контору и попросил о встрече, сказав, что им надо поговорить.
– Да, конечно, – ответила Лори. – Давай позавтракаем вместе. – Так как ей все равно надо было зайти в банк за деньгами, она предложила встретиться у нее дома и дала указание своей секретарше заказать столик в ресторане неподалеку от дома. Лори чувствовала себя очень неловко: что случилось, то случилось, с этим уже ничего не поделаешь, но больше это не должно повториться. Ведь он временно работал с Чарли. Конечно, Дэвид привлекательный мужчина, но она будет только любезна и дружелюбна по отношению к нему. Но, когда раздался звонок в дверь, по телу резко пробежала дрожь, как от удара электрическим током. А теперь, когда она увидела его, все ее тело затрепетало. Она шла впереди него в гостиную, чувствуя, как он идет сзади, и с каждым шагом ей все больше хотелось, чтобы он обнял ее за плечи, повернул к себе и прижал к своему сильному, чистому телу…
Проснувшись утром, Мельник подумал, что не может не придавать значения тому, что произошло. Прошло три дня с момента их встречи в фехтовальном зале, но он никак не мог забыть об этом. Это было великолепно, но вместе с тем и ужасно. Ему надо было поговорить с ней.
Сначала он считал, что сможет избежать всяких разговоров, через день или два покинет Америку, и они будут думать друг о друге просто как о видении из эротического сна. Но теперь, когда он был вынужден остаться здесь, им надо было честно признаться друг другу, что произошедшее было случайностью и никогда больше не повторится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134