— Прошу вас, мистер Бронзини, они всего лишь дети, — раздался голос девушки. Бронзини узнал ее — Шерил, отвечавшая у него за связи с общественностью. — Все считают вас героем. Я знаю, что вы такой только на экране, но, если бы не вы, здесь ничего бы не произошло.
— Хорошо, я согласен, — простонал Бронзини, и боль ушла. Не постепенно, как это обычно бывает, а в одно мгновение, как будто ее не было вовсе.
Он поднялся на ноги и оглядел свое запястье, но на нем не было ни царапин, ни синяков. Бронзини успел лишь заметить, как низенький азиат прячет руки с необыкновенной длины ногтям в рукава кимоно.
— Я хочу заметить, что согласился не из-за боли, — упрямо заявил Бронзини.
— Какие слова ты будешь нашептывать своей совести, твое личное дело, грек, — презрительно скривился Чиун.
— Мне просто нужно было немного привыкнуть к этой мысли, — продолжал настаивать актер. — И, кстати, почему вы все время называете меня греком? Я итальянец.
— Сейчас, возможно, да, но до этого ты был греком.
— Что значит до этого?
— Он хочет сказать, в прошлой жизни, — объяснила Шерил. — Только не спрашивайте меня, почему, но он считает, что в предыдущем воплощении вы были Александром Македонским.
Бронзини недоверчиво посмотрел на нее.
— Бывало, говорили обо мне и кое-что похуже, — сухо заметил он. Большинство американцев считает, что для съемок в очередном фильме я раз в год выползаю из торфоразработок в Ла-Бри.
— Вы простужены? — неожиданно спросила Шерил. — Мне кажется, что вы говорите в нос.
— Откуда тебе знать? — скривился Чиун.
— Она ошиблась! — воспротивился Бронзини. — Но неважно, давайте лучше побыстрее с этим покончим.
Чиун повернулся к Биллу Реуму, стоявшему скрестив на груди руки.
— Девушка остается с тобой, — сказал он. — Если мы не вернемся, я хочу попросить тебя об одной услуге.
— Конечно. Что я должен сделать?
— Если к тому времени, когда все закончится, я не появлюсь, отправляйся в пустыню и отыщи тело моего сына. Ты должен проследить, чтобы он был предан земле со всеми почестями.
— Обещаю.
— А потом ты отомстишь за нас обоих.
— Если смогу.
— Ты сможешь. На тебе лежит печать силы.
И, ни говоря больше ни слова, Мастер Синанджу подтолкнул Бронзини к стоявшему рядом танку.
— Поведешь ты, — бросил он.
— Что, если они просто убьют нас обоих? — спросил Бронзини.
— Тогда мы умрем, — ответил Чиун, — но за наши жизни им придется заплатить немалую цену.
— Здесь я полностью на вашей стороне, — согласился актер, залезая на водительское место.
Чиун с кошачьей легкостью взлетел на броню танка, и, не обращая внимания на открытый люк, уселся в позе лотоса рядом с башней.
Оглянувшись, Бронзини предупредил:
— Вы же свалитесь!
— Следи за тем, чтобы довезти нас, — сурово отрезал Чиун, — а я уж постараюсь удержаться.
Бронзини включил зажигание, и двигатель, который поначалу обиженно чихнул и едва не захлебнулся, в конце концов завелся, и танк двинулся по ведущей из резервации дороге.
— Что, по вашему, они собираются со мной сделать? — проговорил Бронзини вслух.
— Не знаю, — отозвался Чиун. — Но тот, кого зовут Нишитцу, крайне желает тебя видеть.
— Может быть, у него для меня приготовлен японский Оскар, — проворчал Бронзини. — Я слышал, что в номинации «Лучшая роль в фильме, где все посходили с ума» соперников у меня нет.
— Если это действительно так, не забудь пожать ему руку, — посоветовал Чиун.
— Я хотел пошутить, — сообщил Бронзини, и, прежде чем Чиун успел ответить, оглушительно чихнул.
— У тебя и в самом деле простуда, — заметил старый кореец.
— Да, — с кислой миной признал Бронзини.
— Вот, — удовлетворенно кивнул Чиун, и в глазах его появился странный блеск. — Когда тебя отведут к этому человеку, обязательно пожми ему руку.
Запомни это накрепко. Еще не поздно искупить вину за то, что ты, по своему недомыслию, натворил.
* * *
Бартоломью Бронзини думал, что вид занятой японцами Юмы уже не способен его удивить, однако в этом он ошибался.
Все подъезды к городу были перегорожены танками, отъезжавшими в сторону, как только оттуда успевали заметить, кто к ним приближается. Японцы держались от их машины на почтительном расстоянии, постоянно оглядываясь на Чиуна. Взгляд светло-карих глаз Мастера Синанджу был устремлен на дорогу, на лице его было написано презрение к пытавшимся бросить ему вызов врагам.
Когда они въехали в город, Бронзини про себя отметил стоявшие у каждого магазина посты. То и дело им попадались трупы, лежащие в лужах засохшей крови, с фонаря свисало тело повешенного, еще один несчастный в неестественной позе застыл на перекрестке, насаженный на ветку огромного кактуса.
Их танк беспрепятственно пропустили к зданию мэрии, на крыше которого развевался японский флаг. От этого зрелища внутри у Бронзини все перевернулось.
Как только он выпрыгнул из танка, рядом с ним неслышно возник Чиун.
— Ну вот, приехали, — сообщил Бронзини. — Наступила развязка. Или это называется кульминация? Все время их путаю.
— Вытри нос, — отозвался Чиун, направляясь к парадному входу, около которого застыли навытяжку двое японских часовых. — С него уже капает.
— А, — сказал Бронзини, с помощью кулака возвращая своему римскому профилю подобающее величие.
— Не забудь о том, что я тебе говорил. Японцы не станут обращаться с тобой грубо, если ты выкажешь должное уважение.
— Постараюсь не забрызгать им мундиры соплями.
* * *
Немуро Нишитцу был явно доволен, выслушав известия.
— Пришел Бронзини-сан, — сдержанно доложил Джиро Исудзу. — Кореец все-таки привел его.
Нишитцу потянулся за тростью. С трудом поднявшись из кресла, он вышел из-за стола. Глава корпорации не спал уже сутки, которые показались ему целой вечностью.
Первым в кабинет величественно прошел Мастер Синанджу.
— Я привел человека, которого вы искали, — громко проговорил он, — и требую, чтобы обещанное мне было выполнено.
— Да-да, конечно, — рассеянно кивнул Нишитцу, глядя мимо него.
Следом вошел Бронзини, стараясь скрыть пристыженное выражение лица. На Исудзу он старательно не обращал внимания.
— Так значит, это вы — Нишитцу, — тихо сказал он.
— Да, я — это он, — ответил японец, слегка наклоняя голову.
— Я хочу спросить вас кое о чем. Почем именно я?
— Вы были неподражаемы. Я смотрел все ваши фильмы по несколько раз.
— Да, нужно было и вправду отдать эту роль Шварценеггеру, — проговорил Бронзини с плохо скрываемым отвращением.
— Интересно, а что... — начал было Нишитцу, но тут глаза его блеснули.
— Не откажите дать старику автограф.
— Можешь изобразить его сам, кувшин с сакэ.
Бронзини внезапно почувствовал острую боль. Скосив глаза, он увидел, что в локоть ему впились острые ноги старого корейца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78