Его подельники, вооруженные только выкидными ножами, подняли руки.
Выяснилось, что трое «крутых» решили завладеть табельным оружием милиционера, надеясь на неожиданность.
В памятный день неприятных событий (а события для милиции редко бывают приятными) Комков и Капитан сидели в тесном кабинете и гоняли чаи. Комков недавно бросил курить и считал, что чай — китайский, байховый — помогает переносить отлучение от табака. Капитан, с утра мотавшийся по делам, пил чай, стараясь приглушить чувство голода. Они пили молча, серьезно. Оба эти человека были давно и хорошо знакомы и потому без слов понимали друг друга.
Зазвенел телефон. Комков снял трубку. По тому, как мгновенно изменилось его лицо, Капитан понял: в городе случилось нечто серьезное.
Продолжая слушать, Комков прижал трубку ухом к плечу, а руками изобразил, будто затягивает на животе пряжку ремня. Капитан понял и быстро вышел в дежурку.
— Левочка! — Это было не именем, а фамилией дежурного лейтенанта. — Оперативную группу на выезд!
Минуту спустя из кабинета вышел Комков.
— На Партизанской взорвали троллейбус.
— Жертвы?
— Приедем, узнаем.
Взорванный троллейбус был страшно искорежен: заднюю часть стенки салона вывернуло наружу, и обшивка, порванная в клочья, висела до асфальта. Крышу распороло по длине и завернуло вверх, как у открытой банки консервов. Штанги токоприемника согнуло и разметало в стороны. Несколько пассажирских кресел валялись на дороге.
Рядом с троллейбусом стояла машина ГАИ. Два инспектора уже успели направить движение транспорта в объезд и оттеснили любопытных за линию тротуара.
Возле троллейбуса стоял водитель. Он курил и что-то бормотал, как показалось Капитану, матерился. На его лбу краснела длинная царапина, а щеки были черными от копоти. У ног валялся огнетушитель. «Молодец малый, — подумал Капитан, — не стушевался».
Опросив водителя, Капитан прошел к толпе зевак. Ему повезло — он нашел очевидцев события. Две женщины — мать и дочь — вышли из злополучного троллейбуса за минуту до взрыва. Маленькая худенькая старушка в сером обтерханном пиджаке с медалью «Ветеран труда» вышла на остановку до конечной. Все трое описали пассажира, который сел в машину на предпоследней, а вышел на кольцевой остановке.
Старушка — Анна Ивановна Желтова — говорила торопливо, глотая слова: «Ах, Боже мой! Что деется, что деется!»
— Вы не волнуйтесь, Анна Ивановна. Вы сказали, что видели человека, который вошел в машину, когда вы из неё выходили. Каким он был? Рост? Одежда?
— Высокий. Очень высокий.
Капитан взглянул на старушку и понял, что в её представлении высоким может оказаться любой. Он придвинулся к свидетельнице.
— Он был выше или ниже меня? Старушка подумала.
— Ежели выше, то совсем немного. «Метр восемьдесят», — отметил Капитан и спросил:
— Как он был одет?
— Черная рубашка. Трикотажная. Китайцы такие продают. В руке держал пластиковую сумку. Черную.
— Вы можете вспомнить его лицо?
— У меня на лица плохая память. Да, вот уши у него большие. Лопоухий, как говорят. Я ещё тогда подумала — надо бы в детстве его маме мальчику ушки косынкой завязывать. Да, он заметно прихрамывал. На рубль десять.
— Не понял, поясните.
— Когда я была маленькая, в городе после войны много хромых было. Их дразнили «хром-хром, рубль двадцать». Я понимаю — нехорошо, но так было. А этот хромал не сильно — на рубль десять…
Кое-что дополнили мать и дочь Тарасовы.
— Куда он направился с остановки? — спросил Капитан маму.
— Пошел по бульвару.
— Как вы считаете, не был этот человек кавказцем?
И мать и дочь в два голоса отвергли предположение:
— Что вы, чистый русак.
К этому времени на место происшествия уже приехал губернатор Носенко. Подвижный, как ртуть, энергичный, в окружении высших городских чиновников и милицейских начальников, он со всех сторон осмотрел развороченный троллейбус. С микрофоном в руке к нему подскочил корреспондент местного радио.
Все хорошо знали: губернатор неравнодушен к микрофонам и камерам телевидения. Больше того, считает, что ненормально, когда нет корреспондентов там, где он появляется.
— Игнатий Терентьевич, какие предположения?
Носенко все всегда знал наперед, а если и не знал, то гениально догадывался.
— Четко просматривается кавказский след. Мы этого так не оставим. Мы эту диаспору уже предупреждали. Теперь от слов перейдем к делу.
Записав беседу, корреспондент отошел от губернатора и наткнулся на Капитана.
— Скажите, в происшествии просматривается кавказский след?
Капитан удивленно вскинул брови.
— Кто вам сказал эту глупость?
— Спасибо! Спасибо! — Репортер откровенно обрадовался: неожиданно удалось добыть скандальную изюминку для репортажа. Сюжетец будет построен на столкновении двух мнений — губернатора и милиционера. Вот пойдет звон!
Капитан, не придав значения случайному обмену репликами с репортером, направился к месту, где осмотром машины занимался эксперт-пиротехник из ФСБ майор Логинов, его старый знакомый.
Работа шла до позднего вечера. Только когда стемнело, аварийная машина-тягач уволокла троллейбус в парк.
Вернувшись в отделение, Капитан зашел к Комкову. В кабинете начальника гудел телевизор. Не обращая на него внимания. Капитан начал доклад. Он мог уже предположительно назвать имя человека, который, вполне возможно, причастен к взрыву, — Родион Шишкин по кличке Тюфяк. Несколько опрошенных у ближайшей пивной забулдыг подтвердили, что Тюфяк с последнего бодуна прихрамывает, поскольку упал и повредил ногу, а также что он носит черную трикотажную рубаху.
— Завтра я его возьму за одно место, — пообещал Капитан.
— Стой, стой. — Комков неожиданно перебил Капитана. — Смотри, смотри!
Капитан повернулся к телевизору и увидел на экране собственное лицо, показанное крупным планом. Глаза озабоченные, злые. Брови сдвинуты к переносице…
Голос репортера за кадром звучал напористо:
— Губернатор уверен, что во взрыве ясно виден кавказский след…
Капитан с некоторым раздражением, но очень твердо ответил:
— Кто вам сказал такую глупость?
Капитан дернулся, словно собрался ударить по телевизору. Комков удивленно посмотрел на Капитана.
— Что икру мечешь? Ответил ты правильно.
Тем временем картинка на экране изменилась. На зрителей из своего руководящего кресла глядел Носенко — уравновешенный, невозмутимый, спокойный.
— Похоже, кое-кто пытается объявить войну городу. Я могу успокоить людей. Мы знаем, кто пытается поставить город на колени, кому это выгодно. И гарантирую вам, дорогие сограждане, что будут приняты самые строгие меры. Самые жесткие. Самые решительные. Сегодня гнездами преступности и разврата стали множественные казино нашего города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Выяснилось, что трое «крутых» решили завладеть табельным оружием милиционера, надеясь на неожиданность.
В памятный день неприятных событий (а события для милиции редко бывают приятными) Комков и Капитан сидели в тесном кабинете и гоняли чаи. Комков недавно бросил курить и считал, что чай — китайский, байховый — помогает переносить отлучение от табака. Капитан, с утра мотавшийся по делам, пил чай, стараясь приглушить чувство голода. Они пили молча, серьезно. Оба эти человека были давно и хорошо знакомы и потому без слов понимали друг друга.
Зазвенел телефон. Комков снял трубку. По тому, как мгновенно изменилось его лицо, Капитан понял: в городе случилось нечто серьезное.
Продолжая слушать, Комков прижал трубку ухом к плечу, а руками изобразил, будто затягивает на животе пряжку ремня. Капитан понял и быстро вышел в дежурку.
— Левочка! — Это было не именем, а фамилией дежурного лейтенанта. — Оперативную группу на выезд!
Минуту спустя из кабинета вышел Комков.
— На Партизанской взорвали троллейбус.
— Жертвы?
— Приедем, узнаем.
Взорванный троллейбус был страшно искорежен: заднюю часть стенки салона вывернуло наружу, и обшивка, порванная в клочья, висела до асфальта. Крышу распороло по длине и завернуло вверх, как у открытой банки консервов. Штанги токоприемника согнуло и разметало в стороны. Несколько пассажирских кресел валялись на дороге.
Рядом с троллейбусом стояла машина ГАИ. Два инспектора уже успели направить движение транспорта в объезд и оттеснили любопытных за линию тротуара.
Возле троллейбуса стоял водитель. Он курил и что-то бормотал, как показалось Капитану, матерился. На его лбу краснела длинная царапина, а щеки были черными от копоти. У ног валялся огнетушитель. «Молодец малый, — подумал Капитан, — не стушевался».
Опросив водителя, Капитан прошел к толпе зевак. Ему повезло — он нашел очевидцев события. Две женщины — мать и дочь — вышли из злополучного троллейбуса за минуту до взрыва. Маленькая худенькая старушка в сером обтерханном пиджаке с медалью «Ветеран труда» вышла на остановку до конечной. Все трое описали пассажира, который сел в машину на предпоследней, а вышел на кольцевой остановке.
Старушка — Анна Ивановна Желтова — говорила торопливо, глотая слова: «Ах, Боже мой! Что деется, что деется!»
— Вы не волнуйтесь, Анна Ивановна. Вы сказали, что видели человека, который вошел в машину, когда вы из неё выходили. Каким он был? Рост? Одежда?
— Высокий. Очень высокий.
Капитан взглянул на старушку и понял, что в её представлении высоким может оказаться любой. Он придвинулся к свидетельнице.
— Он был выше или ниже меня? Старушка подумала.
— Ежели выше, то совсем немного. «Метр восемьдесят», — отметил Капитан и спросил:
— Как он был одет?
— Черная рубашка. Трикотажная. Китайцы такие продают. В руке держал пластиковую сумку. Черную.
— Вы можете вспомнить его лицо?
— У меня на лица плохая память. Да, вот уши у него большие. Лопоухий, как говорят. Я ещё тогда подумала — надо бы в детстве его маме мальчику ушки косынкой завязывать. Да, он заметно прихрамывал. На рубль десять.
— Не понял, поясните.
— Когда я была маленькая, в городе после войны много хромых было. Их дразнили «хром-хром, рубль двадцать». Я понимаю — нехорошо, но так было. А этот хромал не сильно — на рубль десять…
Кое-что дополнили мать и дочь Тарасовы.
— Куда он направился с остановки? — спросил Капитан маму.
— Пошел по бульвару.
— Как вы считаете, не был этот человек кавказцем?
И мать и дочь в два голоса отвергли предположение:
— Что вы, чистый русак.
К этому времени на место происшествия уже приехал губернатор Носенко. Подвижный, как ртуть, энергичный, в окружении высших городских чиновников и милицейских начальников, он со всех сторон осмотрел развороченный троллейбус. С микрофоном в руке к нему подскочил корреспондент местного радио.
Все хорошо знали: губернатор неравнодушен к микрофонам и камерам телевидения. Больше того, считает, что ненормально, когда нет корреспондентов там, где он появляется.
— Игнатий Терентьевич, какие предположения?
Носенко все всегда знал наперед, а если и не знал, то гениально догадывался.
— Четко просматривается кавказский след. Мы этого так не оставим. Мы эту диаспору уже предупреждали. Теперь от слов перейдем к делу.
Записав беседу, корреспондент отошел от губернатора и наткнулся на Капитана.
— Скажите, в происшествии просматривается кавказский след?
Капитан удивленно вскинул брови.
— Кто вам сказал эту глупость?
— Спасибо! Спасибо! — Репортер откровенно обрадовался: неожиданно удалось добыть скандальную изюминку для репортажа. Сюжетец будет построен на столкновении двух мнений — губернатора и милиционера. Вот пойдет звон!
Капитан, не придав значения случайному обмену репликами с репортером, направился к месту, где осмотром машины занимался эксперт-пиротехник из ФСБ майор Логинов, его старый знакомый.
Работа шла до позднего вечера. Только когда стемнело, аварийная машина-тягач уволокла троллейбус в парк.
Вернувшись в отделение, Капитан зашел к Комкову. В кабинете начальника гудел телевизор. Не обращая на него внимания. Капитан начал доклад. Он мог уже предположительно назвать имя человека, который, вполне возможно, причастен к взрыву, — Родион Шишкин по кличке Тюфяк. Несколько опрошенных у ближайшей пивной забулдыг подтвердили, что Тюфяк с последнего бодуна прихрамывает, поскольку упал и повредил ногу, а также что он носит черную трикотажную рубаху.
— Завтра я его возьму за одно место, — пообещал Капитан.
— Стой, стой. — Комков неожиданно перебил Капитана. — Смотри, смотри!
Капитан повернулся к телевизору и увидел на экране собственное лицо, показанное крупным планом. Глаза озабоченные, злые. Брови сдвинуты к переносице…
Голос репортера за кадром звучал напористо:
— Губернатор уверен, что во взрыве ясно виден кавказский след…
Капитан с некоторым раздражением, но очень твердо ответил:
— Кто вам сказал такую глупость?
Капитан дернулся, словно собрался ударить по телевизору. Комков удивленно посмотрел на Капитана.
— Что икру мечешь? Ответил ты правильно.
Тем временем картинка на экране изменилась. На зрителей из своего руководящего кресла глядел Носенко — уравновешенный, невозмутимый, спокойный.
— Похоже, кое-кто пытается объявить войну городу. Я могу успокоить людей. Мы знаем, кто пытается поставить город на колени, кому это выгодно. И гарантирую вам, дорогие сограждане, что будут приняты самые строгие меры. Самые жесткие. Самые решительные. Сегодня гнездами преступности и разврата стали множественные казино нашего города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78