Он даже к врачам обращался, но они все в один голос советовали ему побольше заниматься спортом и завести любовницу.
Дон Жуаном, а вернее ловеласом, он стал не из-за своих духовных пороков.
В институте он влюбился в простую, смазливую девушку по имени Нина, которая в нем души не чаяла, но теща очень быстро после женитьбы (ох, эти зловредные тещи!) разбила их жизнь, и им пришлось разбежаться. И так как Виктор был очень впечатлительным и ранимым человеком, он долго и болезненно переживал этот разрыв, а потом одна сердобольная женщина с двумя детьми приласкала его и доходчиво объяснила, что нельзя, мол, самцам влюбляться, словно в омут с головою бросаться, от чего заболел, от того и лечись.
Она угостила его крепкой наливкой и уложила с собой в постель. Тело у нее было мягкое и пышное, ну, прямо как теплая пуховая перина, и, о чудо! Виктор постепенно стал забывать про свою Ниночку, и тогда он решил, что будет проводить с женщинами не более одной или двух ночей, чтобы не влюбиться и потом не страдать, а привязаться к женщине он мог быстро, так как был влюбчивым.
Его жизнь распутника была еще и своеобразным актом мести прелестным созданиям.
— О чем ты задумался, милый? — прервала его размышления Тоня. — Я хочу тебя…
До самого утра Виктор и Тоня ненасытно и жадно отдавались друг другу, ведь они, наконец, были свободны, и их любовь теперь тоже была свободной, не регламентированной строгими и бесчеловечными инструкциями лагерных застенков, ее не могли прервать похабные беспардонные напоминания вертухаев о «прекращении половой деятельности».
И музыка сильной страсти и дотоле неизведанных мучительно-сладких чувств поглотила, увлекла их, затащила, закружила в буйном океане любви.
Глава третья
На новехонькой, молочного цвета «Волге», приобретенной на торговой автобазе, директор мясокомбината Арутюнов выехал в торжественно-приподнятом и лирическом настроении. Еще бы! Заполучить такую тачку! Не так-то просто это было, да еще по госцене. Теперь придется почти целый год «кнокать» мясом этого завбазы, будь он трижды проклят, стрекозел поганый! Почти все машины налево продает. «Вот так и живем, — подумал Арутюнов, — ты — мне, я — тебе, закон жизни. Зато с таким „кадиллаком“ все девки мои будут», — ликовал в душе Арутюнов.
Только он успел подумать об этом, как на шоссейной дороге возникли две миловидные девушки, приветливо махавшие ему руками и очаровательно улыбавшиеся.
— Ну вот, — пробормотал Арутюнов, — на ловца и зверь бежит.
У обеих были смазливые, веселые мордашки, а одинаковые по расцветке ситцевые платьица в горошек обтягивали стройные фигурки.
— Девочки, вы не сестренки случайно? — спросил он игриво, при этом слишком резко, но с шиком затормозив «Волжанку», отчего эффектно взвизгнули тормоза.
— Да, да, — пропели они.
— Куда вам, сестренки? — Арутюнов предвкушал легкое и приятное знакомство.
— Нам до города надо. Подбросьте, а? Мы нам очень благодарны будем, — многообещающе заулыбались девчата.
— Значит, вы сестренки? А мне нужны бабенки, — скаламбурил он и самодовольно рассмеялся своей плоской шутке.
— Да вы поэт, — кокетливо улыбнулась блон-диночка.
Арутюнов был польщен похвалой, ибо мнил себя поэтом, не желая замечать, что стихи его — сплошное рифмоплетство.
— Ну так что, подвезете? — всем своим видом девчата хотели показать, что они покорены им.
Арутюнов был на седьмом небе. Такие девочки! И сами лезут в пасть. С улыбкой до ушей он распахнул двери и галантно пригласил:
— Прошу, лапочки.
Арутюнов не заметил, как от стены ближайшего дома отделились две мужские фигуры.
— Ой, а вот и наши супруги, — захихикали девчата.
— Добрый день, — доброжелательно, чуть заискивающе улыбаясь, обратился к нему один из них — молодой, упитанный парень в элегантном костюме и белой импортной рубашке с галстуком, усаживаясь на заднее сиденье. — Вы не против, конечно. Если подбросите нас, мы вам хорошо заплатим.
В это время второй парень, высокого роста, с рисковыми глазами, тоже широко улыбаясь, уселся на переднее сиденье.
— Нежелательно, молодые люди, — проговорил опешивший директор мясокомбината, всем своим звериным нутром почуявший недоброе, к тому же он видел в каждом мужчине потенциального конкурента, и поэтому ревновал всех хорошеньких женщин вселенной ко всем мужчинам. — У меня новая машина, ей требуется обкатка, и нагрузка ей нежелательна, — на ходу придумал Арутюнов причину отказа. — Не могу, ребята, не могу, я двигатель «посажу». Выходите!
— Ну, пожалуйста, мы вас очень просим. Вы такой добрый, — заворковали девчата.
— Нет, нет, я сказал выхо…
Договорить Арутюнов не успел. Что-то резкое, непонятное и ужасное сдавило воловью шею.
«Удавка», — промелькнула страшная мысль. Он судорожно схватил веревку, но при каждом движении она резко, словно зубьями, вонзалась в его тело.
— Здоровый, кабанюга, — прорычал неуклюжий парень. — Трахнем его чем-нибудь, а то еще вырвется, козел. Смотри, он еще трепыхается.
Несколько ударов кастетом по голове хватило, чтобы Арутюнов перестал сопротивляться. Через несколько секунд тело его, обмякшее, словно мешок с костями, завалилось вправо.
— Вот мразь, а? Девчат наших решил подцепить, — нагло рассмеялся Бегемот.
— Готов, родимый, волоките его назад, — приказал Узбек.
— Вы посмотрите получше, может, жив еще, — вмешалась девка с большими оленьими глазами.
— Да нет, хана ему. Это стопудово.
Узбек сел за руль и погнал машину вперед к темно-зеленому лесу.
— Ну, что с ним валандаться? Айда, ошмонайте его как следует и выкиньте туда вон в кусты, пока нет машин.
— Послушай, Бегемот, бумажник я взял, а денег почему-то совсем мало, — удивился Узбек.
— Он их, видимо, закурковал куда-то. И справки-счета почему-то нет нигде. А ну-ка, Ирочка, посмотри у него в трусах, — потребовал Бегемот.
— Еще чего! — деланно возмутилась она.
— Ты смотри, какая декольтированная стала, а ну посмотри, говорю, члена, что ли, испугалась?! — зарычал Бегемот.
Девчата расстегнули штаны и, к своему удивлению, нашли в трусах большую пачку сотенных и справку-счет на имя Арутюнова Погоса Ашотовича.
— Вот опытный, гад, — удивились штопорилы. — Знает, куда ценности прятать.
Глава четвертая
Прошел почти месяц, как Осинин вернулся от «хозяина». Ощущение эйфории свободы несколько угасло, когда его неожиданно вызвали в горотдел милиции.
— Так, Осинин, к кому приехали и зачем, рассказывайте, — строго спросил у него поджарый властный полковник, начальник горотдела, пожелавший лично познакомиться со знаменитым налетчиком. Под глазами у него были «мешки» — неизбежное следствие бессонных ночей; цвет кожи был нездоровый, пергаментный, а взгляд суровый и пронзительный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Дон Жуаном, а вернее ловеласом, он стал не из-за своих духовных пороков.
В институте он влюбился в простую, смазливую девушку по имени Нина, которая в нем души не чаяла, но теща очень быстро после женитьбы (ох, эти зловредные тещи!) разбила их жизнь, и им пришлось разбежаться. И так как Виктор был очень впечатлительным и ранимым человеком, он долго и болезненно переживал этот разрыв, а потом одна сердобольная женщина с двумя детьми приласкала его и доходчиво объяснила, что нельзя, мол, самцам влюбляться, словно в омут с головою бросаться, от чего заболел, от того и лечись.
Она угостила его крепкой наливкой и уложила с собой в постель. Тело у нее было мягкое и пышное, ну, прямо как теплая пуховая перина, и, о чудо! Виктор постепенно стал забывать про свою Ниночку, и тогда он решил, что будет проводить с женщинами не более одной или двух ночей, чтобы не влюбиться и потом не страдать, а привязаться к женщине он мог быстро, так как был влюбчивым.
Его жизнь распутника была еще и своеобразным актом мести прелестным созданиям.
— О чем ты задумался, милый? — прервала его размышления Тоня. — Я хочу тебя…
До самого утра Виктор и Тоня ненасытно и жадно отдавались друг другу, ведь они, наконец, были свободны, и их любовь теперь тоже была свободной, не регламентированной строгими и бесчеловечными инструкциями лагерных застенков, ее не могли прервать похабные беспардонные напоминания вертухаев о «прекращении половой деятельности».
И музыка сильной страсти и дотоле неизведанных мучительно-сладких чувств поглотила, увлекла их, затащила, закружила в буйном океане любви.
Глава третья
На новехонькой, молочного цвета «Волге», приобретенной на торговой автобазе, директор мясокомбината Арутюнов выехал в торжественно-приподнятом и лирическом настроении. Еще бы! Заполучить такую тачку! Не так-то просто это было, да еще по госцене. Теперь придется почти целый год «кнокать» мясом этого завбазы, будь он трижды проклят, стрекозел поганый! Почти все машины налево продает. «Вот так и живем, — подумал Арутюнов, — ты — мне, я — тебе, закон жизни. Зато с таким „кадиллаком“ все девки мои будут», — ликовал в душе Арутюнов.
Только он успел подумать об этом, как на шоссейной дороге возникли две миловидные девушки, приветливо махавшие ему руками и очаровательно улыбавшиеся.
— Ну вот, — пробормотал Арутюнов, — на ловца и зверь бежит.
У обеих были смазливые, веселые мордашки, а одинаковые по расцветке ситцевые платьица в горошек обтягивали стройные фигурки.
— Девочки, вы не сестренки случайно? — спросил он игриво, при этом слишком резко, но с шиком затормозив «Волжанку», отчего эффектно взвизгнули тормоза.
— Да, да, — пропели они.
— Куда вам, сестренки? — Арутюнов предвкушал легкое и приятное знакомство.
— Нам до города надо. Подбросьте, а? Мы нам очень благодарны будем, — многообещающе заулыбались девчата.
— Значит, вы сестренки? А мне нужны бабенки, — скаламбурил он и самодовольно рассмеялся своей плоской шутке.
— Да вы поэт, — кокетливо улыбнулась блон-диночка.
Арутюнов был польщен похвалой, ибо мнил себя поэтом, не желая замечать, что стихи его — сплошное рифмоплетство.
— Ну так что, подвезете? — всем своим видом девчата хотели показать, что они покорены им.
Арутюнов был на седьмом небе. Такие девочки! И сами лезут в пасть. С улыбкой до ушей он распахнул двери и галантно пригласил:
— Прошу, лапочки.
Арутюнов не заметил, как от стены ближайшего дома отделились две мужские фигуры.
— Ой, а вот и наши супруги, — захихикали девчата.
— Добрый день, — доброжелательно, чуть заискивающе улыбаясь, обратился к нему один из них — молодой, упитанный парень в элегантном костюме и белой импортной рубашке с галстуком, усаживаясь на заднее сиденье. — Вы не против, конечно. Если подбросите нас, мы вам хорошо заплатим.
В это время второй парень, высокого роста, с рисковыми глазами, тоже широко улыбаясь, уселся на переднее сиденье.
— Нежелательно, молодые люди, — проговорил опешивший директор мясокомбината, всем своим звериным нутром почуявший недоброе, к тому же он видел в каждом мужчине потенциального конкурента, и поэтому ревновал всех хорошеньких женщин вселенной ко всем мужчинам. — У меня новая машина, ей требуется обкатка, и нагрузка ей нежелательна, — на ходу придумал Арутюнов причину отказа. — Не могу, ребята, не могу, я двигатель «посажу». Выходите!
— Ну, пожалуйста, мы вас очень просим. Вы такой добрый, — заворковали девчата.
— Нет, нет, я сказал выхо…
Договорить Арутюнов не успел. Что-то резкое, непонятное и ужасное сдавило воловью шею.
«Удавка», — промелькнула страшная мысль. Он судорожно схватил веревку, но при каждом движении она резко, словно зубьями, вонзалась в его тело.
— Здоровый, кабанюга, — прорычал неуклюжий парень. — Трахнем его чем-нибудь, а то еще вырвется, козел. Смотри, он еще трепыхается.
Несколько ударов кастетом по голове хватило, чтобы Арутюнов перестал сопротивляться. Через несколько секунд тело его, обмякшее, словно мешок с костями, завалилось вправо.
— Вот мразь, а? Девчат наших решил подцепить, — нагло рассмеялся Бегемот.
— Готов, родимый, волоките его назад, — приказал Узбек.
— Вы посмотрите получше, может, жив еще, — вмешалась девка с большими оленьими глазами.
— Да нет, хана ему. Это стопудово.
Узбек сел за руль и погнал машину вперед к темно-зеленому лесу.
— Ну, что с ним валандаться? Айда, ошмонайте его как следует и выкиньте туда вон в кусты, пока нет машин.
— Послушай, Бегемот, бумажник я взял, а денег почему-то совсем мало, — удивился Узбек.
— Он их, видимо, закурковал куда-то. И справки-счета почему-то нет нигде. А ну-ка, Ирочка, посмотри у него в трусах, — потребовал Бегемот.
— Еще чего! — деланно возмутилась она.
— Ты смотри, какая декольтированная стала, а ну посмотри, говорю, члена, что ли, испугалась?! — зарычал Бегемот.
Девчата расстегнули штаны и, к своему удивлению, нашли в трусах большую пачку сотенных и справку-счет на имя Арутюнова Погоса Ашотовича.
— Вот опытный, гад, — удивились штопорилы. — Знает, куда ценности прятать.
Глава четвертая
Прошел почти месяц, как Осинин вернулся от «хозяина». Ощущение эйфории свободы несколько угасло, когда его неожиданно вызвали в горотдел милиции.
— Так, Осинин, к кому приехали и зачем, рассказывайте, — строго спросил у него поджарый властный полковник, начальник горотдела, пожелавший лично познакомиться со знаменитым налетчиком. Под глазами у него были «мешки» — неизбежное следствие бессонных ночей; цвет кожи был нездоровый, пергаментный, а взгляд суровый и пронзительный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73