Тем не менее она, немного заикаясь, проговорила:
— Если вы предпочитаете ваш.., охотничий домик.., я подчиняюсь, но я.., думала, что… — Она глубоко вздохнула, посмотрела на панораму Кембриджшира перед собой, прежде чем обратить взгляд на Синджина, и быстро, пока не потеряла смелости, выпалила:
— Возможно ли считать это деловым соглашением?
— Сколько? — сказал он с легкой предвидящей это улыбкой, знакомый с «деловыми соглашениями» и позабавленный ее неожиданным волнением. Какой очаровательной она выглядела, покрасневшая и возбужденная, сидящая без седла в поношенной рубашке и мальчишеской куртке, с выглядывающими из-под юбки обутыми в ботинки ногами; а до ее розового колена можно было достать рукой.
Она выдохнула и на секунду задержала дыхание, пока он любовался полнотой ее груди, стесненной зеленоватой бархатной мальчишеской курткой. Затем, сделав глубокий выдох, она призналась:
— Я не могу сказать этого.
— Пятьдесят тысяч? — любезно предложил он.
Она резко посмотрела вверх.
— Откуда вы знаете?
— Пари, дорогая. Очевидно, вы нуждаетесь в пятидесяти тысячах.
— Я — нет, — быстро вставила она, — но мой отец нуждается, и видите ли… — И затем все закружилось в ее голове: восемьдесят тысяч, которые он должен; надежды на продажу Туна, если он выиграет завтра; скидка на эту надежду; затем оставшаяся часть, которую она надеялась получить за…
— Деловое соглашение, — мягко предложил Синджин, когда она не знала, что ответить.
— Я была бы так признательна, — трогательно добавила она, и на долю секунды Синджин подумал о том, чтобы дать ей деньги, как сделал бы джентльмен, не требуя ее общества на неделю.
Доли секунды прошли, и вмешались более эгоистичные мотивы: рядом с ним находилась чарующая Молодая женщина, с розовыми щеками, золотыми, развевающимися на ветру волосами, неземной красоты, теплая одухотворенная натура, которая обольщала смелее, чем самые знаменитые красавицы света.
Она будет его. На неджентльменских условиях. За любую цену.
— Хотите наличными.., сейчас?
— О, нет, я вам верю.
Ее слова были такими наивными, что он испытал муки совести, правда, быстро прошедшие.
— В таком случае считайте, что в конце следующей недели пятьдесят тысяч ваши.
— Большое спасибо, ваша светлость, — тихо сказала она. Ее улыбка была ангельской и одновременно ослепительной, свойственная ее странной способности демонстрировать как невинность, так и обезоруживающую богатую сексуальность.
И в этот момент только героическая джентльменская выдержка — что доказывало, по крайней мере, наличие совести, хоть и редко проявляющейся — удержала его в седле. Конечно, ему было бы чрезвычайно неловко стоять в этот момент: замшевые бриджи скорее служили второй кожей, чем одеянием.
— Это доставит мне удовольствие, — мягко сказал он с некоторой долей чистосердечия и улыбнулся в ответ.
Должна ли она сказать, что польщена? Челси думала, стараясь сдерживать смешок, грозивший вырваться от видимого возбуждения герцога, также отлично сознавая его неописуемо красивую улыбку, осветившую его глаза, легшую складками на его изящной верхней части щеки, поднявшую уголки его губ. Соблазнительно.
— Вы горячий молодой человек, — сказала она с усмешкой, проследив взглядом вниз. — Вы думаете, что сможете подождать до следующей недели?
— Дьявол, нет, — лениво протянул он, тоже с улыбкой. — Мне нужно ждать?
Она, откинувшись назад, опершись на локоть, выглядела очень маленькой на статном Туне.
— Очень заманчиво, — дразнила она, перейдя на мягкое шотландское произношение, скользя взглядом лиловых глаз с темными ресницами по сильному телу Синджина.
— Как уместно… — прошептал он. — Потому что для меня уже более, чем заманчиво. Хочется сказать «нетерпение». «Жажда» приходит на ум.., чуть-чуть и нападение. — И он двинул Мамелуке так, что мог достать ласкающей рукой ее мягкое розовое колено.
Прикосновение его руки, теплой и нежной, вызвало мелкую дрожь по всему ее телу.
— Он видел нас, — сказала она, вдруг вспомнив о мужском прикосновении, от которого недавно спаслась бегством. — Хэтфилд, — добавила она; ее голос был хриплым из-за ответных ощущений, вызванных от скользящей по ее бедру ладони Синджина.
Единственное слово остановило движение Синджи на, и, смотря на нее сверху из-под темных ресниц, он спросил очень мягко:
— Где?
Присутствие Ратлэджа прошлой ночью было объяснено.
— На скачках; За навесом для переодевания. Я все отрицала.
— Он приходил к тебе?
— Сегодня утром, недавно.
— Он обидел тебя? — спросил Синджин, его рука еще согревала ее кожу, но слова, сказанные шепотом, прозвучали резко.
— Я ускакала.., сюда. Он мог? — Она осознала, что инстинкты ее имели под особой основу.
— Тун останется?
Она кивнула головой, он перебросил ногу через круп Мамелуке, соскользнул на землю и, потянувшись наверх, снял ее с Туна. Он не спрашивал разрешения, и она не чувствовала стеснения. Его обеспокоенность была очевидна; действительно, он окинул горизонт минутным внимательным взглядом прежде, чем взять ее руку и повести к маленькому плоскому, как стол, камню. На мягком песчанике были вырезаны инициалы предшествующими поколениями, и он скользнул по ним быстрым рассеянным взглядом, прежде чем приподнять и усадить ее на камень.
— Он такой плохой? — спросила она, когда он задумчиво погладил ее руки.
Зная Джорджа, Синджин понимал больше, чем хотел сказать об извращениях епископа Хэтфилдского.
— Он никогда не был нормальный ребенком, — наконец проговорил он. — Я думаю, няня била его или его старший брат… Я не уверен.
— Отец не знал?
— Нет… Я не думаю, что он знал. — Он поднял глаза и смотрел на нее какое-то время. — Ему нравится делать больно.
— Кому?
— Животным, людям, которые слабее.
— Он не может быть епископом.
— Он и не является им, только по назначению. Он лишь собирает пожертвования. Джорджа не интересует духовенство.
— Мы уедем из Ньюмаркета к концу недели.
— Я буду следить за тобой, где смогу.., на скачках, но ты должна рассказать отцу и братьям о том, что он заходил, когда ты была одна. Я предупрежу Данкэна и расскажу ему пару историй.
— Расскажи мне.
Он покачал головой:
— Не для женских ушей.
— Я выгляжу как женщина? — быстро ответила Челси, задетая тем, что с ней обращаются, как с маленьким ребенком.
Синджин долго смотрел на нее, одетую в старую рыжевато-коричневую юбку, короткую мальчишескую куртку.
— О, да, — сказал он низко и хрипло. — Совершенно точно. Абсолютно. На расстоянии мили.
Его голос коснулся ее, словно летнее солнце, нагрел ее кожу, разгорячил кровь. Его пальцы перестали гладить ее руки и сжали их, словно защищая.
— Все шотландские девчонки такие, как ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Если вы предпочитаете ваш.., охотничий домик.., я подчиняюсь, но я.., думала, что… — Она глубоко вздохнула, посмотрела на панораму Кембриджшира перед собой, прежде чем обратить взгляд на Синджина, и быстро, пока не потеряла смелости, выпалила:
— Возможно ли считать это деловым соглашением?
— Сколько? — сказал он с легкой предвидящей это улыбкой, знакомый с «деловыми соглашениями» и позабавленный ее неожиданным волнением. Какой очаровательной она выглядела, покрасневшая и возбужденная, сидящая без седла в поношенной рубашке и мальчишеской куртке, с выглядывающими из-под юбки обутыми в ботинки ногами; а до ее розового колена можно было достать рукой.
Она выдохнула и на секунду задержала дыхание, пока он любовался полнотой ее груди, стесненной зеленоватой бархатной мальчишеской курткой. Затем, сделав глубокий выдох, она призналась:
— Я не могу сказать этого.
— Пятьдесят тысяч? — любезно предложил он.
Она резко посмотрела вверх.
— Откуда вы знаете?
— Пари, дорогая. Очевидно, вы нуждаетесь в пятидесяти тысячах.
— Я — нет, — быстро вставила она, — но мой отец нуждается, и видите ли… — И затем все закружилось в ее голове: восемьдесят тысяч, которые он должен; надежды на продажу Туна, если он выиграет завтра; скидка на эту надежду; затем оставшаяся часть, которую она надеялась получить за…
— Деловое соглашение, — мягко предложил Синджин, когда она не знала, что ответить.
— Я была бы так признательна, — трогательно добавила она, и на долю секунды Синджин подумал о том, чтобы дать ей деньги, как сделал бы джентльмен, не требуя ее общества на неделю.
Доли секунды прошли, и вмешались более эгоистичные мотивы: рядом с ним находилась чарующая Молодая женщина, с розовыми щеками, золотыми, развевающимися на ветру волосами, неземной красоты, теплая одухотворенная натура, которая обольщала смелее, чем самые знаменитые красавицы света.
Она будет его. На неджентльменских условиях. За любую цену.
— Хотите наличными.., сейчас?
— О, нет, я вам верю.
Ее слова были такими наивными, что он испытал муки совести, правда, быстро прошедшие.
— В таком случае считайте, что в конце следующей недели пятьдесят тысяч ваши.
— Большое спасибо, ваша светлость, — тихо сказала она. Ее улыбка была ангельской и одновременно ослепительной, свойственная ее странной способности демонстрировать как невинность, так и обезоруживающую богатую сексуальность.
И в этот момент только героическая джентльменская выдержка — что доказывало, по крайней мере, наличие совести, хоть и редко проявляющейся — удержала его в седле. Конечно, ему было бы чрезвычайно неловко стоять в этот момент: замшевые бриджи скорее служили второй кожей, чем одеянием.
— Это доставит мне удовольствие, — мягко сказал он с некоторой долей чистосердечия и улыбнулся в ответ.
Должна ли она сказать, что польщена? Челси думала, стараясь сдерживать смешок, грозивший вырваться от видимого возбуждения герцога, также отлично сознавая его неописуемо красивую улыбку, осветившую его глаза, легшую складками на его изящной верхней части щеки, поднявшую уголки его губ. Соблазнительно.
— Вы горячий молодой человек, — сказала она с усмешкой, проследив взглядом вниз. — Вы думаете, что сможете подождать до следующей недели?
— Дьявол, нет, — лениво протянул он, тоже с улыбкой. — Мне нужно ждать?
Она, откинувшись назад, опершись на локоть, выглядела очень маленькой на статном Туне.
— Очень заманчиво, — дразнила она, перейдя на мягкое шотландское произношение, скользя взглядом лиловых глаз с темными ресницами по сильному телу Синджина.
— Как уместно… — прошептал он. — Потому что для меня уже более, чем заманчиво. Хочется сказать «нетерпение». «Жажда» приходит на ум.., чуть-чуть и нападение. — И он двинул Мамелуке так, что мог достать ласкающей рукой ее мягкое розовое колено.
Прикосновение его руки, теплой и нежной, вызвало мелкую дрожь по всему ее телу.
— Он видел нас, — сказала она, вдруг вспомнив о мужском прикосновении, от которого недавно спаслась бегством. — Хэтфилд, — добавила она; ее голос был хриплым из-за ответных ощущений, вызванных от скользящей по ее бедру ладони Синджина.
Единственное слово остановило движение Синджи на, и, смотря на нее сверху из-под темных ресниц, он спросил очень мягко:
— Где?
Присутствие Ратлэджа прошлой ночью было объяснено.
— На скачках; За навесом для переодевания. Я все отрицала.
— Он приходил к тебе?
— Сегодня утром, недавно.
— Он обидел тебя? — спросил Синджин, его рука еще согревала ее кожу, но слова, сказанные шепотом, прозвучали резко.
— Я ускакала.., сюда. Он мог? — Она осознала, что инстинкты ее имели под особой основу.
— Тун останется?
Она кивнула головой, он перебросил ногу через круп Мамелуке, соскользнул на землю и, потянувшись наверх, снял ее с Туна. Он не спрашивал разрешения, и она не чувствовала стеснения. Его обеспокоенность была очевидна; действительно, он окинул горизонт минутным внимательным взглядом прежде, чем взять ее руку и повести к маленькому плоскому, как стол, камню. На мягком песчанике были вырезаны инициалы предшествующими поколениями, и он скользнул по ним быстрым рассеянным взглядом, прежде чем приподнять и усадить ее на камень.
— Он такой плохой? — спросила она, когда он задумчиво погладил ее руки.
Зная Джорджа, Синджин понимал больше, чем хотел сказать об извращениях епископа Хэтфилдского.
— Он никогда не был нормальный ребенком, — наконец проговорил он. — Я думаю, няня била его или его старший брат… Я не уверен.
— Отец не знал?
— Нет… Я не думаю, что он знал. — Он поднял глаза и смотрел на нее какое-то время. — Ему нравится делать больно.
— Кому?
— Животным, людям, которые слабее.
— Он не может быть епископом.
— Он и не является им, только по назначению. Он лишь собирает пожертвования. Джорджа не интересует духовенство.
— Мы уедем из Ньюмаркета к концу недели.
— Я буду следить за тобой, где смогу.., на скачках, но ты должна рассказать отцу и братьям о том, что он заходил, когда ты была одна. Я предупрежу Данкэна и расскажу ему пару историй.
— Расскажи мне.
Он покачал головой:
— Не для женских ушей.
— Я выгляжу как женщина? — быстро ответила Челси, задетая тем, что с ней обращаются, как с маленьким ребенком.
Синджин долго смотрел на нее, одетую в старую рыжевато-коричневую юбку, короткую мальчишескую куртку.
— О, да, — сказал он низко и хрипло. — Совершенно точно. Абсолютно. На расстоянии мили.
Его голос коснулся ее, словно летнее солнце, нагрел ее кожу, разгорячил кровь. Его пальцы перестали гладить ее руки и сжали их, словно защищая.
— Все шотландские девчонки такие, как ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108