он впился в нее так же спеша, как и она, такой же жадный до освобождения, лишенный этого с Оакхэма.
Они лежали изможденные, Синджин уткнулся лицом в подушку рядом с лицом Челси. Она была расплющена весом его огромных форм, но тело на короткий миг лишилось способности чувствовать, словно ощущения существовали за пределами ее разума.
Пока постепенно рамки рассудка и чувств не совместились, биение их сердец не замедлилось и блаженство и реальность не встретились на одной земле.
— Теперь запри дверь, — прошептала Челси, зная, что она не может отпустить его сегодня ночью, невзирая на опасность быть обнаруженными.
— Теперь я закрою дверь, — сказал Синджин, звук был невнятным из-за подушки. Секунду спустя он поднял голову, улыбнулся и сказал:
— Хорошо, решено. — И он поцеловал ее вновь, менее осторожно, менее нежно, но тщательнее, с большим вниманием к деталям.
Ей пришлось напоминать дважды, прежде чем он встал и закрыл дверь, но он сделал это в конце концов, и они были, по крайней мере, защищены деревянным барьером двери, когда отец и братья громко протопали по лестнице часом позже.
Ее тело напряглось при первых шагах на лестнице.
На секунду у нее перехватило дыхание, а потом она прошептала:
— Тебе нужно идти.
Она толкнула его в грудь, но Синджин только покачал головой и прижал палец к губам. Он поднял голову, как волк, нюхающий ветер.
— Челси, ты не спишь? — проревел ее отец, добравшись до конца ступенек.
Голос отца, с которым Челси разделяло всего несколько шагов и несколько сантиметров двери, наполнил ужасом ее душу.
— Эй, Чел, — закричал Данкэн, — завтра мы опять выставим Минто!
— Челси! — Граф постучал в дверь. — Просыпайся, девочка, и помоги нам отпраздновать событие. Мы выиграли восемьдесят тысяч гиней сегодня!
— Ответь, — шепотом сказал Синджин.
— Я сплю, папа,; — сказала Челси испуганным шепотом.
Синджин усмехнулся и сделал знак кричать громче.
— Что, а? Не слышу тебя!
Брови Синджина поднялись, словно говоря: «Видишь?»
И, глотнув с явным усилием, Челси проворчала достаточно громким голосом, чтобы было слышно в коридоре:
— Я сплю, папа.
— Не надо со мной так разговаривать!
Синджин сделал движение внутрь ее, Челси всосала предательский вздох возбуждения.
— Ты пьян, папа. Иди спать. — Она старалась говорить решительно, но получалось лишь с придыханием. «Боже, как хорошо, когда он внутри».
С усмешкой Синджин наклонил голову, ткнулся носом в ее ухо и прошептал:
— Если ты не избавишься от них, я не смогу трахать тебя.., как следует.
Она должна была оскорбиться, и, если бы жесткая напряженная плоть не пронзала ее и ее желание не разжигалось вдобавок ленивыми маленькими движениями и, что странно, близостью ее семьи тоже, возможно, она бы так и сделала. Но она не могла думать… только чувствовать.
— Что я должна?
Тогда он скользнул вверх еще немного, обрывая ее слова, огонь ворвался в ее чувства, и неосторожный крик прорвал тишину, немедленно заглушенный поцелуем Синджина.
— Челси! С тобой все в порядке? — Рев графа прерывался возбужденным стуком в дверь.
«Я кончу до или после того, как они взломают дверь?» — на мгновение подумала она; ее тело было в огне, оргазм приближался.
— Увидимся утром, — прошептал Синджин.
— Нет! — беззвучно запротестовала она, прижимаясь к нему крепче, бесстыдная в своем желании.
— Я имел в виду, — прошептал Синджин, улыбаясь, — скажи это им.
«Он слишком небрежен, — подумала Челси, в ее голове пронеслось мимолетное негодование, — крайне пресыщен, слишком привык получать удовольствие в чужих домах». И если бы она так отчаянно не хотела того, что он мог дать ей, что давал другим женщинам, если бы не находилась на несколько уровней ниже сознания, она не согласилась бы с его небрежностью.
Но, объятая страстью, она последовала его указаниям и закричала от крайнего возбуждения:
— Поздно! Увидимся утром!
Затаив дыхание от страха и роскошного великолепия потребности, она подождала, раскроют ли ее обман. Скрипящее топтание, шепот, затем шаги, и, когда они спустились в холл, она прошептала:
— Я ненавижу тебя.
Лицо Синджина было очень близко, рассеянный свет канделябра еще больше затемнял его веселые глаза под нависшими бровями.
— Я вижу, — сказал он низким и хриплым голосом, — но помни, что я проскакал полстраны, чтобы увидеть тебя.
Его слова послужили ей напоминанием, что его небрежность, возможно, была одной из привычек, но не чувством. Он с большим самообладанием смотрел в лицо опасности. И он, действительно, проскакал очень большое расстояние.
— Спасибо тогда, — сказала она, без труда оказавшись в состоянии страсти, обвив его шею руками с ленивой непринужденностью, — что пришел.
— Я не знал, будут ли мне рады. — Конечно, он знал, имея достаточный опыт, но он был любезным мужчиной.
— И мир еще держится?! — весело ответила Челси, точно зная о его привлекательности для всех, но бесконечно обрадованная тем, что он нуждался в ней.
— И может, ты чертовски желаема ради твоего же блага, — поддразнил он в ответ.
— Или твоего.
— Или моего, — мягко признался он'.
— Хотя, возможно, тебе не следовало приходить, — сказала Челси. — Это очень опасно. — Но она сказала это с удовольствием, как говорят: «Ну, что вы», — в ответ на подаренные бриллианты.
— Утром, — с наблюдательностью отметил Синджин, — это может показаться опасным. В данный момент я нахожу тебя бесконечно соблазнительной… — Затем губами он провел по ее щеке. — Я думаю, — прошептал он бархатистым голосом, — в следующий раз я позволю тебе кончить стоя.
«Я умру от блаженства сегодня ночью», — решила Челси, почувствовав усилившийся трепет меду ног при словах Синджина, сказанных шепотом.
— Но ты должна вести себя тихо, — добавил он, касаясь ее кожи теплым ртом, — или твой отец убьет меня.
Ему пришлось ждать третьего раза, прежде чем она кончила стоя.
Синджин ушел почти на рассвете, медля так, что Челси была в панике, что проснется вся семья, слуги и конюхи.
Он поцеловал ее на прощание, затем вернулся, прежде чем открыть дверь, и поцеловал снова, нежно держа ее лицо в ладонях; поцелуй был сладким, сочным, нежным.
Но он не говорил слов любви или обязательств.
Она и так знала, конечно.
Она знала, что он никогда не произнесет их.
Глава 19
Следующая неделя застала Синджина в Лондоне, потому что сезон был в полном разгаре. Городские дома были начищены сверху донизу. Мужчины, не вовлеченные в светские мероприятия, придумывали большое количество разнообразных мужских развлечений, к которым и присоединил свою склонную к этому душу Синджин.
В активной суете Кассандра требовала некоторого исключительного права на его время. Так же, как мать, брат и сын.
Поэтому, хотя Синджин не забывал восхитительную леди Челси Фергасон, живописные воспоминания об их приятных развлечениях немного потускнели от бесконечного числа общественных обязательств, составляющих лондонский сезон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Они лежали изможденные, Синджин уткнулся лицом в подушку рядом с лицом Челси. Она была расплющена весом его огромных форм, но тело на короткий миг лишилось способности чувствовать, словно ощущения существовали за пределами ее разума.
Пока постепенно рамки рассудка и чувств не совместились, биение их сердец не замедлилось и блаженство и реальность не встретились на одной земле.
— Теперь запри дверь, — прошептала Челси, зная, что она не может отпустить его сегодня ночью, невзирая на опасность быть обнаруженными.
— Теперь я закрою дверь, — сказал Синджин, звук был невнятным из-за подушки. Секунду спустя он поднял голову, улыбнулся и сказал:
— Хорошо, решено. — И он поцеловал ее вновь, менее осторожно, менее нежно, но тщательнее, с большим вниманием к деталям.
Ей пришлось напоминать дважды, прежде чем он встал и закрыл дверь, но он сделал это в конце концов, и они были, по крайней мере, защищены деревянным барьером двери, когда отец и братья громко протопали по лестнице часом позже.
Ее тело напряглось при первых шагах на лестнице.
На секунду у нее перехватило дыхание, а потом она прошептала:
— Тебе нужно идти.
Она толкнула его в грудь, но Синджин только покачал головой и прижал палец к губам. Он поднял голову, как волк, нюхающий ветер.
— Челси, ты не спишь? — проревел ее отец, добравшись до конца ступенек.
Голос отца, с которым Челси разделяло всего несколько шагов и несколько сантиметров двери, наполнил ужасом ее душу.
— Эй, Чел, — закричал Данкэн, — завтра мы опять выставим Минто!
— Челси! — Граф постучал в дверь. — Просыпайся, девочка, и помоги нам отпраздновать событие. Мы выиграли восемьдесят тысяч гиней сегодня!
— Ответь, — шепотом сказал Синджин.
— Я сплю, папа,; — сказала Челси испуганным шепотом.
Синджин усмехнулся и сделал знак кричать громче.
— Что, а? Не слышу тебя!
Брови Синджина поднялись, словно говоря: «Видишь?»
И, глотнув с явным усилием, Челси проворчала достаточно громким голосом, чтобы было слышно в коридоре:
— Я сплю, папа.
— Не надо со мной так разговаривать!
Синджин сделал движение внутрь ее, Челси всосала предательский вздох возбуждения.
— Ты пьян, папа. Иди спать. — Она старалась говорить решительно, но получалось лишь с придыханием. «Боже, как хорошо, когда он внутри».
С усмешкой Синджин наклонил голову, ткнулся носом в ее ухо и прошептал:
— Если ты не избавишься от них, я не смогу трахать тебя.., как следует.
Она должна была оскорбиться, и, если бы жесткая напряженная плоть не пронзала ее и ее желание не разжигалось вдобавок ленивыми маленькими движениями и, что странно, близостью ее семьи тоже, возможно, она бы так и сделала. Но она не могла думать… только чувствовать.
— Что я должна?
Тогда он скользнул вверх еще немного, обрывая ее слова, огонь ворвался в ее чувства, и неосторожный крик прорвал тишину, немедленно заглушенный поцелуем Синджина.
— Челси! С тобой все в порядке? — Рев графа прерывался возбужденным стуком в дверь.
«Я кончу до или после того, как они взломают дверь?» — на мгновение подумала она; ее тело было в огне, оргазм приближался.
— Увидимся утром, — прошептал Синджин.
— Нет! — беззвучно запротестовала она, прижимаясь к нему крепче, бесстыдная в своем желании.
— Я имел в виду, — прошептал Синджин, улыбаясь, — скажи это им.
«Он слишком небрежен, — подумала Челси, в ее голове пронеслось мимолетное негодование, — крайне пресыщен, слишком привык получать удовольствие в чужих домах». И если бы она так отчаянно не хотела того, что он мог дать ей, что давал другим женщинам, если бы не находилась на несколько уровней ниже сознания, она не согласилась бы с его небрежностью.
Но, объятая страстью, она последовала его указаниям и закричала от крайнего возбуждения:
— Поздно! Увидимся утром!
Затаив дыхание от страха и роскошного великолепия потребности, она подождала, раскроют ли ее обман. Скрипящее топтание, шепот, затем шаги, и, когда они спустились в холл, она прошептала:
— Я ненавижу тебя.
Лицо Синджина было очень близко, рассеянный свет канделябра еще больше затемнял его веселые глаза под нависшими бровями.
— Я вижу, — сказал он низким и хриплым голосом, — но помни, что я проскакал полстраны, чтобы увидеть тебя.
Его слова послужили ей напоминанием, что его небрежность, возможно, была одной из привычек, но не чувством. Он с большим самообладанием смотрел в лицо опасности. И он, действительно, проскакал очень большое расстояние.
— Спасибо тогда, — сказала она, без труда оказавшись в состоянии страсти, обвив его шею руками с ленивой непринужденностью, — что пришел.
— Я не знал, будут ли мне рады. — Конечно, он знал, имея достаточный опыт, но он был любезным мужчиной.
— И мир еще держится?! — весело ответила Челси, точно зная о его привлекательности для всех, но бесконечно обрадованная тем, что он нуждался в ней.
— И может, ты чертовски желаема ради твоего же блага, — поддразнил он в ответ.
— Или твоего.
— Или моего, — мягко признался он'.
— Хотя, возможно, тебе не следовало приходить, — сказала Челси. — Это очень опасно. — Но она сказала это с удовольствием, как говорят: «Ну, что вы», — в ответ на подаренные бриллианты.
— Утром, — с наблюдательностью отметил Синджин, — это может показаться опасным. В данный момент я нахожу тебя бесконечно соблазнительной… — Затем губами он провел по ее щеке. — Я думаю, — прошептал он бархатистым голосом, — в следующий раз я позволю тебе кончить стоя.
«Я умру от блаженства сегодня ночью», — решила Челси, почувствовав усилившийся трепет меду ног при словах Синджина, сказанных шепотом.
— Но ты должна вести себя тихо, — добавил он, касаясь ее кожи теплым ртом, — или твой отец убьет меня.
Ему пришлось ждать третьего раза, прежде чем она кончила стоя.
Синджин ушел почти на рассвете, медля так, что Челси была в панике, что проснется вся семья, слуги и конюхи.
Он поцеловал ее на прощание, затем вернулся, прежде чем открыть дверь, и поцеловал снова, нежно держа ее лицо в ладонях; поцелуй был сладким, сочным, нежным.
Но он не говорил слов любви или обязательств.
Она и так знала, конечно.
Она знала, что он никогда не произнесет их.
Глава 19
Следующая неделя застала Синджина в Лондоне, потому что сезон был в полном разгаре. Городские дома были начищены сверху донизу. Мужчины, не вовлеченные в светские мероприятия, придумывали большое количество разнообразных мужских развлечений, к которым и присоединил свою склонную к этому душу Синджин.
В активной суете Кассандра требовала некоторого исключительного права на его время. Так же, как мать, брат и сын.
Поэтому, хотя Синджин не забывал восхитительную леди Челси Фергасон, живописные воспоминания об их приятных развлечениях немного потускнели от бесконечного числа общественных обязательств, составляющих лондонский сезон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108