., я бы этому ни за что не поверил… Как, сир, можно до такой степени всех провести?
– Больше того, сударь: она страдает.., ужасной болезнью.., я попал в западню, герцог. Но ради всего святого, ни слова больше о ней, вы меня уморите!
– Боже, Боже! – вскричал Ришелье. – Я ни слова больше о ней не пророню, сир! Чтобы я уморил ваше величество!.. Как это печально! Ну что за семейка! Как не повезло бедному мальчику!
– О ком это вы опять?
– На этот раз я говорю о верном, искренне преданном слуге вашего величества. Вот, сир, настоящий образец служения своему королю, и вы справедливо его оценили. На сей раз, готов поручиться, ваша милость не ошибется.
– О ком все-таки речь, герцог? Говорите скорее, мне некогда!
– Я хочу напомнить вам, сир, – мягко отвечал Ришелье, – о сыне одного и брате другой. Я говорю о Филиппе де Таверне, храбром юноше, которому вы, ваше величество, дали полк.
– Я? Чтоб я кому бы то ни было дал полк?
– Да, сир, Филипп де Таверне ожидает полк, который вы изволили ему обещать.
– Я?
– Разумеется, сир!
– Вы с ума сошли!
– Да что вы?
– Ничего я ему не давал, маршал.
– В самом деле?
– Какого дьявола вы вмешиваетесь в это дело?
– Но, сир..
– Разве вас это касается?
– Ни в коей мере.
– Значит, вы поклялись сжечь меня на медленном огне, прося об этом вздорном господине?
– Чего же вы хотите, сир! Мне казалось, – теперь я и сам вижу, что ошибался, – что вы, ваше величество, обещали…
– Это не мое дело, герцог. У меня же есть военный министр. Я не раздаю полки. Полк!.. Кто вам сказал такую чепуху? Так вы стали заступником этого выродка? Ведь я вам говорил, что вы напрасно со мной об этом заговорили. Вы довели меня до бешенства!
– О сир!
– Да, до бешенства! Если бы заступником был сам сатана, я и тогда бы не стал долго раздумывать.
Король повернулся к герцогу спиной и в гневе удалился в кабинет, превратив Ришелье в несчастнейшего из смертных.
– На сей раз, – пробормотал герцог, – я знаю, как к этому отнестись.
Ришелье стряхнул платком пудру, осыпавшуюся от полученного им сильнейшего удара, и направился к галерее, в тот самый угол, где с жадным нетерпением поджидал его друг.
Завидев маршала, барон бросился к нему, как паук на свою жертву, в надежде узнать свежие новости.
Блестя глазами, сложив губы бантиком, с распростертыми объятьями он преградил ему путь.
– Ну, что нового? – спросил он.
– Кое-что новое есть, сударь, – отвечал Ришелье, напрягшись всем телом, презрительно скривив губы и яростно набросившись на свое жабо, – я прошу вас более не обращаться ко мне.
Таверне с изумлением взглянул на герцога.
– Да, вы прогневали короля, – продолжал Ришелье, – а на кого гневается король, тот и мой враг.
Таверне, как громом пораженный, словно врос в мраморный пол.
Ришелье пошел дальше.
На выходе из Зеркальной галереи его ждал выездной лакей.
– В Люсьенн! – приказал ему Ришелье и скрылся.
Глава 21.
ОБМОРОКИ АНДРЕ
Когда Таверне пришел в себя и осмыслил то, что он называл своим несчастьем, он понял, что настало время серьезного объяснения с той, что явилась главной причиной стольких тревог.
Кипя от гнева и возмущения, он направился в апартаменты Андре.
Девушка заканчивала туалет: подняв кверху руки, она прятала за ушки две непокорные пряди волос.
Андре услыхала шаги отца в передней в ту минуту, как, зажав под мышкой книгу, она собиралась выйти за порог.
– Здравствуй, Андре! – проговорил барон де Таверне. – Ты уходишь?
– Да, отец.
– Одна?
– Как видите.
– Так ты, стало быть, по-прежнему живешь здесь одна?
– С тех пор, как Николь исчезла, у меня нет камеристки.
– Не можешь же ты одеваться сама, Андре, это может тебе повредить: ты не будешь иметь при дворе успеха. Ведь я тебе уже говорил, как следует себя вести, Андре.
– Прошу прощения, отец, меня ожидает ее высочество.
– Уверяю тебя, Андре, – продолжал Таверне, все более горячась, – смею вас, мадмуазель, уверить, что над вашей простотой скоро все здесь будут смеяться.
– Отец…
– Насмешка убийственна где угодно, но в особенности – при дворе.
– Я об этом подумаю. А пока, я полагаю, ее высочество простит мне, что я оделась не очень элегантно, потому что торопилась явиться к ней.
– Ступай, но возвращайся, пожалуйста, сразу же, как только освободишься: мне нужно поговорить с тобой об одном очень серьезном деле.
– Хорошо, отец, – отвечала Андре и пошла прочь Барон смотрел на нее в упор.
– Подождите, подождите! – воскликнул он. – Нельзя же выходить в таком виде, вы забыли нарумяниться, мадмуазель, вы до отвращения бледны!
– Я, отец? – остановившись, переспросила Андре.
– Нет, в самом деле, о чем вы думаете, когда смотрите на себя в зеркало? Ваши щеки белее воска, у вас огромные синяки под глазами. Нельзя, мадмуазель, показываться в таком виде, иначе люди будут от вас шарахаться – У меня нет времени что-нибудь менять в своем туалете, отец.
– Это отвратительно! – вскричал Таверне, пожимая плечами. – Послал же мне Господь дочку! До чего же мне не везет! Андре! Андре!
Но Андре уже сбежала по лестнице.
Она обернулась.
– Скажите, по крайней мере, что вы больны! – крикнул Таверне. – Попытайтесь хотя бы заинтриговать, раз уж не хотите быть привлекательной!
– Ну, это будет нетрудно, отец, и если я скажу, что больна, мне не придется лгать, потому что я действительно чувствую себя не вполне здоровой.
– Ну вот, – проворчал барон, – этого нам только не хватало.., больна! – И он процедил сквозь зубы:
– Черт побрал бы этих тихонь!
Он вернулся в комнату дочери и занялся тщательными поисками того, что натолкнуло бы его на мысль и помогло бы ему составить свое мнение о происходящем.
В это время Андре шла через сад между клумбами. Временами она поднимала голову и подставляла лицо свежему ветру, потому что запах цветов слишком сильно ударял ей в голову и заставлял ее вздрагивать.
Шатаясь под палящими лучами солнца и ища глазами, на что бы опереться, девушка с трудом добралась до приемных Трианона, пытаясь справиться с неведомым недугом. Герцогиня де Ноай, стоявшая на пороге кабинета ее высочества, с первых слов дала понять Андре, что ее давно ждут.
В самом деле, аббат ХХХ, носивший звание чтеца ее высочества, завтракал с принцессой: она частенько оказывала подобные милости лицам из ее ближайшего окружения.
Аббат расхваливал превосходные хлебцы, которые немецкие хозяйки так умело раскладывают вокруг чашечки кофе со сливками.
Аббат не читал, а говорил: он передавал ее высочеству последние новости из Вены, почерпнутые им у газетчиков и дипломатов. В те времена политика делалась у всех на виду, и это получалось, надо признать, ничуть не хуже, чем в святая святых тайных канцелярий. Зачастую кабинет министров выдавал за новости то, что выдумывали придворные Пале-Рояля или Версаля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
– Больше того, сударь: она страдает.., ужасной болезнью.., я попал в западню, герцог. Но ради всего святого, ни слова больше о ней, вы меня уморите!
– Боже, Боже! – вскричал Ришелье. – Я ни слова больше о ней не пророню, сир! Чтобы я уморил ваше величество!.. Как это печально! Ну что за семейка! Как не повезло бедному мальчику!
– О ком это вы опять?
– На этот раз я говорю о верном, искренне преданном слуге вашего величества. Вот, сир, настоящий образец служения своему королю, и вы справедливо его оценили. На сей раз, готов поручиться, ваша милость не ошибется.
– О ком все-таки речь, герцог? Говорите скорее, мне некогда!
– Я хочу напомнить вам, сир, – мягко отвечал Ришелье, – о сыне одного и брате другой. Я говорю о Филиппе де Таверне, храбром юноше, которому вы, ваше величество, дали полк.
– Я? Чтоб я кому бы то ни было дал полк?
– Да, сир, Филипп де Таверне ожидает полк, который вы изволили ему обещать.
– Я?
– Разумеется, сир!
– Вы с ума сошли!
– Да что вы?
– Ничего я ему не давал, маршал.
– В самом деле?
– Какого дьявола вы вмешиваетесь в это дело?
– Но, сир..
– Разве вас это касается?
– Ни в коей мере.
– Значит, вы поклялись сжечь меня на медленном огне, прося об этом вздорном господине?
– Чего же вы хотите, сир! Мне казалось, – теперь я и сам вижу, что ошибался, – что вы, ваше величество, обещали…
– Это не мое дело, герцог. У меня же есть военный министр. Я не раздаю полки. Полк!.. Кто вам сказал такую чепуху? Так вы стали заступником этого выродка? Ведь я вам говорил, что вы напрасно со мной об этом заговорили. Вы довели меня до бешенства!
– О сир!
– Да, до бешенства! Если бы заступником был сам сатана, я и тогда бы не стал долго раздумывать.
Король повернулся к герцогу спиной и в гневе удалился в кабинет, превратив Ришелье в несчастнейшего из смертных.
– На сей раз, – пробормотал герцог, – я знаю, как к этому отнестись.
Ришелье стряхнул платком пудру, осыпавшуюся от полученного им сильнейшего удара, и направился к галерее, в тот самый угол, где с жадным нетерпением поджидал его друг.
Завидев маршала, барон бросился к нему, как паук на свою жертву, в надежде узнать свежие новости.
Блестя глазами, сложив губы бантиком, с распростертыми объятьями он преградил ему путь.
– Ну, что нового? – спросил он.
– Кое-что новое есть, сударь, – отвечал Ришелье, напрягшись всем телом, презрительно скривив губы и яростно набросившись на свое жабо, – я прошу вас более не обращаться ко мне.
Таверне с изумлением взглянул на герцога.
– Да, вы прогневали короля, – продолжал Ришелье, – а на кого гневается король, тот и мой враг.
Таверне, как громом пораженный, словно врос в мраморный пол.
Ришелье пошел дальше.
На выходе из Зеркальной галереи его ждал выездной лакей.
– В Люсьенн! – приказал ему Ришелье и скрылся.
Глава 21.
ОБМОРОКИ АНДРЕ
Когда Таверне пришел в себя и осмыслил то, что он называл своим несчастьем, он понял, что настало время серьезного объяснения с той, что явилась главной причиной стольких тревог.
Кипя от гнева и возмущения, он направился в апартаменты Андре.
Девушка заканчивала туалет: подняв кверху руки, она прятала за ушки две непокорные пряди волос.
Андре услыхала шаги отца в передней в ту минуту, как, зажав под мышкой книгу, она собиралась выйти за порог.
– Здравствуй, Андре! – проговорил барон де Таверне. – Ты уходишь?
– Да, отец.
– Одна?
– Как видите.
– Так ты, стало быть, по-прежнему живешь здесь одна?
– С тех пор, как Николь исчезла, у меня нет камеристки.
– Не можешь же ты одеваться сама, Андре, это может тебе повредить: ты не будешь иметь при дворе успеха. Ведь я тебе уже говорил, как следует себя вести, Андре.
– Прошу прощения, отец, меня ожидает ее высочество.
– Уверяю тебя, Андре, – продолжал Таверне, все более горячась, – смею вас, мадмуазель, уверить, что над вашей простотой скоро все здесь будут смеяться.
– Отец…
– Насмешка убийственна где угодно, но в особенности – при дворе.
– Я об этом подумаю. А пока, я полагаю, ее высочество простит мне, что я оделась не очень элегантно, потому что торопилась явиться к ней.
– Ступай, но возвращайся, пожалуйста, сразу же, как только освободишься: мне нужно поговорить с тобой об одном очень серьезном деле.
– Хорошо, отец, – отвечала Андре и пошла прочь Барон смотрел на нее в упор.
– Подождите, подождите! – воскликнул он. – Нельзя же выходить в таком виде, вы забыли нарумяниться, мадмуазель, вы до отвращения бледны!
– Я, отец? – остановившись, переспросила Андре.
– Нет, в самом деле, о чем вы думаете, когда смотрите на себя в зеркало? Ваши щеки белее воска, у вас огромные синяки под глазами. Нельзя, мадмуазель, показываться в таком виде, иначе люди будут от вас шарахаться – У меня нет времени что-нибудь менять в своем туалете, отец.
– Это отвратительно! – вскричал Таверне, пожимая плечами. – Послал же мне Господь дочку! До чего же мне не везет! Андре! Андре!
Но Андре уже сбежала по лестнице.
Она обернулась.
– Скажите, по крайней мере, что вы больны! – крикнул Таверне. – Попытайтесь хотя бы заинтриговать, раз уж не хотите быть привлекательной!
– Ну, это будет нетрудно, отец, и если я скажу, что больна, мне не придется лгать, потому что я действительно чувствую себя не вполне здоровой.
– Ну вот, – проворчал барон, – этого нам только не хватало.., больна! – И он процедил сквозь зубы:
– Черт побрал бы этих тихонь!
Он вернулся в комнату дочери и занялся тщательными поисками того, что натолкнуло бы его на мысль и помогло бы ему составить свое мнение о происходящем.
В это время Андре шла через сад между клумбами. Временами она поднимала голову и подставляла лицо свежему ветру, потому что запах цветов слишком сильно ударял ей в голову и заставлял ее вздрагивать.
Шатаясь под палящими лучами солнца и ища глазами, на что бы опереться, девушка с трудом добралась до приемных Трианона, пытаясь справиться с неведомым недугом. Герцогиня де Ноай, стоявшая на пороге кабинета ее высочества, с первых слов дала понять Андре, что ее давно ждут.
В самом деле, аббат ХХХ, носивший звание чтеца ее высочества, завтракал с принцессой: она частенько оказывала подобные милости лицам из ее ближайшего окружения.
Аббат расхваливал превосходные хлебцы, которые немецкие хозяйки так умело раскладывают вокруг чашечки кофе со сливками.
Аббат не читал, а говорил: он передавал ее высочеству последние новости из Вены, почерпнутые им у газетчиков и дипломатов. В те времена политика делалась у всех на виду, и это получалось, надо признать, ничуть не хуже, чем в святая святых тайных канцелярий. Зачастую кабинет министров выдавал за новости то, что выдумывали придворные Пале-Рояля или Версаля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183