Лежа на софе, графиня отдавала герцогу д'Эгийону утренние распоряжения.
Они обернулись на шум и замерли в изумлении, разглядев маршала.
– А-а, господин герцог! – вскричала Дю Барри.
– Дядюшка! – в тон ей воскликнул д'Эгийон.
– Да, графиня! Да, дорогой племянник!
– Неужели это вы?
– Я самый!
– Лучше поздно, чем никогда, – заметила графиня.
– Ваше сиятельство! К старости люди становятся капризными, – отвечал маршал.
– Вы хотите сказать, что снова воспылали любовью к Люсьенн…
– Я испытываю самую что ни на есть страсть, которая мне на время изменила только из-за каприза. Это именно так, и вы прекрасно закончили мою мысль.
– Таким образом, вы решили вернуться…
– Да, я вернулся, – проговорил Ришелье, устраиваясь в лучшем кресле, которое он определил с первого взгляда.
– Наверное, есть еще что-то, о чем вы умалчиваете, – предположила графиня – Каприз.., не свойствен таким людям, как вы – Графиня! Не стоит меня упрекать. Я лучше своей репутации И раз уж я вернулся, как вы сами видите, то это – То это? – подхватила Дю Барри.
–..то это по велению сердца!
Герцог д'Эгийон и графиня расхохотались.
– Какое счастье, что мы не лишены юмора, и можем оценить вашу шутку! – заметила графиня.
– Что вы хотите этим сказать?
– Могу поклясться, что глупцы вас не поняли бы и в изумлении пытались бы найти другую причину вашего возвращения. Даю вам слово Дю Барри, только вы, герцог, умеете по-настоящему войти и выйти; Моле, сам непревзойденный Моле рядом с вами – не более, чем деревянная кукла!
– Так вы не верите, что я пришел по зову сердца? – вскричал Ришелье. – Графиня! Графиня! Предупреждаю вас – вы заставляете меня плохо о вас думать. Не смейтесь, дорогой племянник, иначе я буду вас называть каменным сердцем, которое я не возьмусь на что бы то ни было употребить.
– Даже на то, чтобы состряпать из него небольшой кабинет министров? – спросила графиня и снова расхохоталась с откровенностью, которую и не пыталась скрыть.
– Хорошо, бейте, бейте! – надув губы, пробормотал Ришелье. – Я, к сожалению, не могу ответить вам тем же: ведь я слишком стар, мне нечем защищаться, пользуйтесь, пользуйтесь моей слабостью, графиня – теперь это неопасное удовольствие.
– Что вы, графиня! Вам, напротив, следует поостеречься, – предупредил д'Эгийон. – Вели дядюшка еще раз упомянет о своей немощи – мы пропали. Нет, господин герцог, мы не будем на вас нападать: как бы вы ни были слабы или ни напускали на себя вид немощного старца, вы с лихвой вернете нам все удары. Нет, мы и впрямь рады вашему возвращению.
– Да! – радостно подхватила графиня. – И по случаю этого возвращения мы прикажем устроить фейерверк, а вы знаете, герцог…
– Я ничего не знаю, графиня, – с наивностью младенца пролепетал маршал.
– Во время фейерверков всегда бывает сколько-нибудь опаленных искрами париков, несколько помятых под ударами палок шляп…
Герцог поднес руку к парику и осмотрел свою шляпу.
– Да, да, верно, – поддакнула графиня, – впрочем, вы к нам вернулись – так-то лучше! А я, как вам сказал д'Эгийон, безумно счастлива. И знаете, почему?
– Графиня! Графиня! Вы опять скажете какую-нибудь гадость.
– Да, но это уж будет последняя.
– Хорошо, говорите!
– Я счастлива, маршал, потому что ваше возвращение предвещает хорошую погоду. Ришелье поклонился.
– Да, – продолжала графиня, – вы – как те поэтические птички, что предсказывают затишье. Как они называются, господин д'Эгийон? Вы ведь пишете стихи и должны это знать.
– Альционы, ваше сиятельство.
– Совершенно верно! Ах, маршал, надеюсь, вы не рассердитесь, что я сравниваю вас с птицей, носящей столь звонкое имя!
– Я не рассержусь, графиня, потому что сравнение точное, – сказал Ришелье с гримасой, означавшей удовлетворение, а удовлетворение Ришелье предвещало всегда какую-нибудь пакость.
– Вот видите!
– Да, я принес хорошие, просто замечательные новости!
– Неужели? – небрежно бросила графиня.
– Какие же? – поинтересовался д'Эгийон.
– Зачем вы так торопитесь, герцог? – перебила его графиня. – Дайте же маршалу время что-нибудь придумать.
– Нет, черт меня побери! Я могу сообщить вам их теперь же. Они готовы и даже несколько устарели.
– Маршал! Если вы принесли старье.
– Ну знаете, графиня, хотите берите, хотите нет.
– Хорошо, возьмем, пожалуй.
– Кажется, король угодил в западню, графиня.
– В западню?
– Именно.
– В какую западню?
– В ту, что вы ему расставили.
– Я расставила западню королю? – переспросила графиня.
– Тысяча чертей! Вы не хуже меня это знаете.
– Нет, даю слово, мне ничего об этом не известно.
– Ax, графиня, как нелюбезно с вашей стороны так меня мистифицировать!
– Правда, маршал, я ничего не понимаю! умоляю вас, объясните, в чем дело!
– Да, дядюшка, объяснитесь, – поддакнул д'Эгийон, угадывавший некий злой умысел под двусмысленной улыбкой маршала, – ее сиятельство с нетерпением ждет ваших объяснений.
Старый герцог повернулся к племяннику.
– Было бы странно, черт побери, если бы ее сиятельство не посвятила вас в свою тайну, дорогой д'Эгийон. В таком случае, это было бы еще тоньше, чем я предполагал.
– Чтобы она меня посвятила?.. – переспросил д'Эгийон.
– Ну конечно! Поговорим начистоту, графиня. Да вы раскрыли хотя бы половину своих секретов, своих происков против его величества.., бедному герцогу, сыгравшему в них столь значительную роль!
Графиня Дю Барри покраснела. Было еще так рано, она не успела ни нарумяниться, ни налепить мушки; покраснеть ей было легко.
Однако это было опасно.
– Вы оба удивленно смотрите на меня своими прекрасными глазами, – продолжал Ришелье, – неужели я должен раскрывать вам ваши дела?
– Раскрывайте, раскрывайте! – в один голос воскликнули герцог и графиня.
– Благодаря своей необычайной проницательности король, должно быть, уже все разгадал и ужаснулся.
– Что он мог разгадать? – спросила графиня. – Ну же, маршал, я умираю от нетерпения!
– Ну, например, ваше взаимопонимание с моим присутствующим здесь племянником…
Д'Эгийон побледнел и, казалось, его взгляд говорил графине:
– Как видите, я не зря был уверен, что он задумал какую-то гадость!
Женщины в таких случаях бывают отважнее, гораздо отважнее мужчин. Графиня немедля бросилась в бой.
– Герцог! – начала она. – Я боюсь загадок, когда вы играете роль сфинкса, потому что тогда мне кажется, что я рано или поздно проиграю: успокойте меня, а если вы пошутили, то позвольте вам заметить, что это была глупая шутка.
– Глупая? Да что вы, графиня, напротив – великолепная! – вскричал Ришелье. – Не моя, а ваша, разумеется.
– Я не понимаю ни слова, маршал, – заметила Дю Барри, кусая губы и постукивая ножкой от нетерпения.
– Ну, ну, оставим в покое самолюбие, графиня, – продолжал Ришелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183